время наблюдал непонятные ему внепроцессуальные всплески дарвинизма. Он сначала хотел даже что-то сказать, но потом передумал, и вернулся к протоколу осмотра.
— Ты бы ему штаны, что ли дал! — посоветовал я дежурному участковому, — Оно понятно, женщин здесь нет, но этот финский уродец своим нудизмом меня напрягает! — указал я старлею на приведенного им бандита в стиле «ню».
— Чё это финский? — моментально оскорбился Уткин, — Сперва покалечил ни за что, а теперь еще и оскорбляешь! Я жаловаться на тебя буду! — понимая, что при прокуратуре и медицине я в него стрелять не стану, начал качать права криминальный Аполлон.
— Рот закрой и слушай сюда, обмылок! — вполголоса начал я вразумляющий диалог с представителем креозотной преступности. — Ты знаешь, придурок, кого ты на днях изнасиловал?
Яхин, принёсший из кучи вещей штаны, молча протянул их новоиспеченному инвалиду и сосредоточившись, принялся внимательно слушать.
— Бабу, кого ж еще! — болезненно гримасничая от якобы непереносимых страданий, Уткин пытался натянуть штаны одной рукой, — Подумаешь, беда какая! Ну доставил бабе удовольствие, мужичонка-то у неё квёлый! По-хорошему, так она мне должна была поллитру поставить за проявленное к ней уважение!
Отходящий от испуга и получивший какой-то обезболивающий укол гадёныш, постепенно обретал привычные ему манеры. Он уже почти справился со своими штанами и потому стал намного уверенней в словах и осанке.
— Ты не волнуйся, тебе её брат бутылку поставит! Вернее сказать, вставит! — глумливо ухмыляясь, разглядывал я упыря. — Сегодня ты еще спокойно на шконке поспишь, а завтра тебе уже придётся лезть под неё! Или к «машке» ближе перебираться.
Гражданин Уткин насторожился. Он видел, что беспредельный мент с ним не шутит, но откуда веет бедой, всё еще не понимал. Блатная ухмылка, в который уже раз за сегодня, сползла с его морды.
— Начальник, я тебя прошу, следи за словами! — настоятельно обратился ко мне урка-многостаночник, — Не той я масти, чтобы под шконкой или у «машки» время проводить! Пусть, я не вор и не положенец, но я честный фраер и люди это за мной знают! — Уткин нахохлился, как мышь на крупу и даже пару раз недобро сверкнул глазами в мою сторону.
— Это ты пока честный фраер, а завтра-послезавтра с тебя обязательно спросят за эту бабу. И спросив, тут же опарафинят! — я с насмешливым и неискренним сочувствием смотрел на криминального калеку, — У этой бабы брат родной за строгим режимом смотрит, а тебя, я думаю, как раз к нему на «десятку» отправят! Вот и думай, как ты свой восьмерик под ним отбывать будешь! А что уже через пару дней к тебе на тюрьме подойдут, чтобы с тебя спросить, я даже не сомневаюсь. Знаешь почему?
— Почему? — напрягшийся, как струна злодей, смотрел на меня, с трудом скрывая быстро нарастающее беспокойство.
— Потому что я прямо отсюда сейчас поеду на «десятку» и попрошу тамошнего «кума» привести мне для беседы брата той самой бабы, которой ты «уважение» оказал. И в подробностях ему расскажу про то, как ты его сестрицу «уважил»! Она сама стесняется ему пожаловаться, стыдно ей почему-то. А мне не стыдно, я обязательно расскажу. Как думаешь, за сутки прогон с его просьбой насчет тебя до тюрьмы дойдёт?
— Ты гонишь, начальник! — стараясь скрывать страх, который рвался наружу, хрипло прошипел половой террорист, — Не верю я тебе!
— А разве я прошу тебя мне верить? — ухмыльнулся я, — Главное, чтобы мне её брательник поверил! И ты не сомневайся, он поверит! Я ему для этого не постесняюсь уголовное дело показать! Где показания его сестры насчет тебя и твоего «уважения» к ней. Как думаешь, официальным государственным бумагам он поверит? Вот и я думаю, что поверит! — удовлетворённо кивнул я Уткину, когда он, не выдержав моего взгляда, опустил глаза.
— А когда поверит, то сей же час маляву отпишет и на тюрьму зашлёт! Как думаешь, его авторитета хватит, чтобы бродяги тебя на тюрьме от всей души полюбили? Ты знаешь, Уткин, я думаю, что тебя там так часто любить будут, что тебе даже посрать некогда будет!
Любитель сонных женщин и предутренней яичницы смотрел на меня с переменчивыми чувствами во взгляде. С величайшим ужасом и не менее лютой ненавистью.
От дверей раздевалки в нашу сторону двигался Стас. Допросившись у Таланова, он ходил звонить в РОВД, чтобы предупредить своё и моё руководство о наших подвигах. И о том, что мы задерживаемся по уважительной причине.
— Ну что там? — не ожидая ничего хорошего, начал пытать я Гриненко, — Как обстановка в РОВД? Нормализуется?
— У вас в следствии, может она и нормализуется, а у нас Тютюнник икру мечет! Орёт, как резанный, обещал мне выговор влепить! И еще твоя Зуева велела тебе ей позвонить!
— Позвоню! — пообещал я Стасу, — Минут через десять. А лучше, сам приеду. Минут через тридцать.
Я снова завладел вниманием однорукого эротомана.
— Ну что, бывший честный фраер, привлекает тебя почетная должность главпетуха СИЗО номер сорок два дробь один? Ты только как следует подумай, прежде, чем за это высокое звание хвататься!
Уткин сжал губы в нитку и наплевав на элементарную вежливость, отвернулся. Тем самым давая понять, что обозначенная мной перспектива ему не по душе.
— Тогда слушай меня внимательно, блядина! — я изменил тональность разговора на более жесткую, — Через день-два-три, к тебе на тюрьму заявятся ребята из нашего внутреннего департамента. И они будут задавать тебе вопросы. Так вот, твоя задача им правдиво ответить, что участковый Яхин за#бал тебя своими проверками! Даты его проверок ты запамятовал, а что он приходил, помнишь так, чо аж зубы ломит! — я ткнул пальцем в рядом стоявшего старлея. — Ты меня понял, Уткин?
Уткин ничего не понял, но головой на всякий случай кивнул.
— Повторяю для тех, у кого мозги пропитаны креозотом! — глядя в глаза злодея, я опять уперся пальцем в грудь Яхина, — Скажешь, что он тебя раза три-четыре по месту жительства проверял после твоего освобождения, понял?
— Я всё понял, начальник! — лицо однорукого жулика просветлело и я убедился, что до него дошло то, чего я хочу, — Только уж и ты, начальник, жизнь мою не ломай! Лады?
— Договорились, Уткин! И не дай тебе бог! — погрозил я ему пальцем.
Глаза старшего лейтенанта Яхина светились, как у примерного пионера, заставшего старшую пионервожатую, раскорячившуюся на унитазе. Старший участковый дышал полной грудью и щеки его цвели юношеским задорным румянцем.
Получив от следователя Таланова разрешение удалиться восвояси, мы со Стасом двинулись на выход. Старлей уважительно проводил нас до проходной и прощаясь, поинтересовался, кто на «десятке» ходит в положенцах. Я честно ответил, что не обладаю такой информацией. Оставив Яхина в недоумении, мы со Стасом пошли к машине.
Загрузившись вместе с чувством выполненного долга в автомобиль, я и Гриненко поехали в РОВД. Обсуждая по пути, какой аргументацией мы будем отбиваться от нападок со стороны руководства.
Когда мы вошли в вестибюль райотдела, нас перехватил дежурный. Если быть точным, то перехватывал он только меня.
— Корнеев, сдай оружие и бегом к Дергачеву! — категоричным тоном распорядился он. — По сводке УВД прошло что ты стрелял в Советском районе! Это так? Пистолет при тебе или его изъяли?
— При мне! — успокоил я дежурного, — Таланов заедет после завершения следственных действий на месте и изымет.
Я прошел в оружейку и сдал пистолет, забрав из своей ячейки карточку-заместитель. Почему прокурорский следак сразу не забрал ствол, мне было лень думать. Скорее всего, не хотел таскаться с килограммом проблемного железа. Написав рапорт на предмет израсходованных боеприпасов в количестве двух патронов, я пошел сдаваться руководству.
Мне оставалось пройти каких-то пол-коридора, когда меня переняла идущая навстречу и. о. замполита Октябрьского РОВД Евдокия Леонтьевна Капитонова.
На ее лице сияла торжествующая улыбка. Своего счастья Дунька даже не пыталась скрывать.
— Ну что, Корнеев, доигрался? — Дульсинея КаПээСэСная радостно преградила мне дорогу, — Теперь тебя в любом случае выпишут из незаконно занимаемой жилплощади! По приговору суда выпишут! Ты, насколько мне известно, в человека сегодня стрелял? Мне даже рассказали, что это уже не первый случай и, что ты однажды уже убил советского гражданина! И, что тебе даже удалось, непонятно как, выкрутиться! Безобразие! На этот раз я тебе этого не позволю, Корнеев! Не надейся! Ты у меня обязательно сядешь!
Быстро оглянувшись, я убедился, что коридор пуст. И решил быть вежливым с парт-дамой на полную катушку.
— Я не только сегодня стрелял, товарищ капитан, но я еще и попал! — потрафил я чересчур недоброй и некрасивой женщине, не желая её расстраивать, — Запомни, курица, если я в кого-то стреляю, то обязательно попадаю! И вообще, ты бы, Дуся,
