не побежали. И собаки, кстати.
Ну вот, всем сестрам по серьгам. В смысле — все при деле.
Вовка, отмывшийся и переодевшийся в запасное, улёгся в сторонке прямо на траву, раскинув руки. Я думала, он в небо смотрит, а подошла — глаза закрыты.
— Спишь, что ль?
— Думаю.
— И что надумал с этими делать?
— Да в том то и дело… Я и тянул, можно сказать, столько… Понимаешь, любимая, в отношении цыган я испытываю определённую брезгливость…
— Одно тебе скажу — на Острове всю эту кучу я видеть не хотела бы.
— Не-е-ет! Это однозначно! В каменоломни, с глаз долой!
— А дети?
Вова длинно выдохнул.
— Не знаю я…
Я подумала, и завалилась рядом, уставившись в небо.
— А если так…
Я излагала соображения. Муж думал.
— Ну, допустим, — он перевернулся на живот, сорвал травинку, хотел сунуть в рот, но увидел ползущего по ней муравья и откинул с сторону, с сомнением покачал головой. — Допустим… Всё равно на острове какая куча останется.
Я фыркнула:
— Ты видишь другой вариант? Не хочу их с детьми селить. Потом ещё и детей перевоспитывать! Самовоспроизводящийся рассадник! Лучше уж сразу.
— Мндэ-э-э… Ладно, — нехотя согласился муж и приподнялся на локте. — Мужики! Кто-нибудь, сгоняйте до усадьбы, пусть голубя в Серый камень зашлют, чтоб отправили сюда штук десять телег!
В наполовину огороженный забором двор вошли двое рослых беловоронцев. Четыре зарёванных цыганки испуганно шарахнулись к крыльцу, но увидев плетущегося за ними парня в окровавленных одеждах, с причитаниями бросились к нему.
— Слушать сюда! — басовито скомандовал тот беловоронец, что пошире. — Всем выйти на площадь, барон принял решение.
В недостроенных оградах угадывалось намерение организовать некое общественное пространство посредине деревни, чем мы и воспользовались. Парни выкатили на середину несколько брёвен, на которых было велено разместиться полутора сотням цыган — взрослым и старшим подросткам.
Барон Белый Ворон снова с досадой поморщился, глядя в искажённые множеством эмоций лица.
— Итак, у меня был выбор. Первый вариант: выставить вас на торги в качестве дешёвой рабочей силы. С глаз долой — из сердца вон. Почему-то мне кажется, что некоторые хозяйства с удовольствием прикупили бы кое-кого из вас. Как минимум, душу на ваших шкурах отвести. Баб, опять же, у многих не хватает, среди артельщиков был бы спрос. Кому повезло — может, в индивидуальное пользование попали бы, — по рядам сидящих рябью пошло судорожное подёргивание. — Вариант второй: мужиков на каменоломни, баб в дом терпимости, а детей опять же продать, — кто-то снова начал тихо подвывать. — А ну, тихо там!!! Есть вариант ещё проще — кончить вас тут всех нахер и забыть… — барон помолчал, словно позволяя сидящим примерить на себя все озвученные варианты. — Однако моя излишне добрая супруга убедила меня выбрать иной путь. Сразу скажу, для меня и для всех наших людей это означает больше моро́ки, поэтому лучше не бесите меня. Для всех недовольных — каменоломни, бордель и рабский торг.
На площади стало очень тихо. Вова ещё подождал, но желающих немедленно воспользоваться альтернативой не нашлось. Поэтому он продолжил.
— Вам выделят место, обозначат границы, покидать которые без особого разрешения — запрещаю. Построитесь сами, до холодов должны успеть. Обеспечивать себя будете сами, огороды, поля — без дураков. Управляющих поставлю своих. Основную повинность вам кладу — мясной откорм скотины и лошади. Сверх нормы наработаете — сможете обменять на одежду и чего там вам ещё нужно. Не выработаете положенное — ответите своими шкурами, — Вова тяжело посмотрел на приободрившихся сидящих, взглядом снова придавливая их к земле. — Дальше. Дети. Вы, бл**ь, кого вырастили⁈ Ворьё, шантрапа поганая! Все от трёх лет и старше отправляются в Серый Камень! На перевоспитание! — бабы дружно ахнули. — А ну, цыц!!! Нау́читесь хорошо себя вести — разрешу встречи, не раньше! Распоясались, ур-р-роды! Думали, управы на вас нет? Раньше надо было мозги включать, когда на Белый Ворон тявкать задумали! Языки в жопу запихали и сели! Кому не нравится — выбирайте из ранее озвученных вариантов!
Владимир Олегович начал злиться, я уж побоялась — не началось бы снова членовредительство, но цыгане, видать, почуяли то же самое, и припухли в тряпочку. Барон ещё немного пораздувал ноздри, немного успокоился и рыкнул:
— Время сбора увеличиваю до шести часов, берите всё. Детские вещи упаковать в отдельные сумки, на каждого — свою, в общую кучу не складывать! Приказ понятен? Выполнять!
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ
День тот же, шесть часов спустя
Кельда
На въезде в лес я оглянулась.
Вереница гружёных скарбом повозок вытянулась едва ли не на триста метров. Первым шёл «исправительно-трудовой» состав внезапно образовавшейся у нас детской колонии. Я просто не знаю, как иначе назвать это учреждение. За головной повозкой с личными вещами топали старшие, по тринадцать-четырнадцать лет, за второй — младшие, по десять-двенадцать. Все более мелкие, чтобы не слушать плача и прочего, после прощания с родителями были снова погружены в полусонное состояние и вяло лежали на дне повозок между баулами со своим барахлом. Такие вот мы деспоты. Угрюмо шагающие или трясущиеся в своих кибитках взрослые интересовали меня не очень. Горбатого, как говорится… А вот дети… За этот человеческий материал можно ещё побороться.
Честно, я пока плохо представляла, как оно всё будет. Перебирала в уме людей, которых можно будет назначить… м-м-м… воспитателями?.. командирами?.. Слово «надзиратель» мне не нравилось категорически. Блин, вот ещё с терминологией заморочка.
Владимир Олегович и ещё пятеро мужиков ехали впереди, обсуждая место возможного поселения нашей новой собственности. Наконец они пришли к какому-то решению, и трое ускорились. Ну вот, к прибытию колонны её уже будут встречать.
И правда, перед въездом на старый мост (через брод) нас ждал Илья с картой и целой бригадой помощников. Так-так, на северный берег хотят цыган поселить, понятненько… Там сперва хотели второй северный посёлок ставить, даже начали расчистку под дома́. Но потом нашли другое место, восточнее Малахита километров на восемь (уж больно удачное), и этот пятачок оставили до лучших времён. Зато можно сразу строиться! Мест для выпасов не так чтобы сильно много, но есть. Вдоль всей речушки-Вилюйки, как минимум, тянется полоса луговин. Была даже почти что дорога — вычищенная земельщиками полоса, соединяющая этот задел с выездом к мосту.
И глаза они здесь особо никому мозолить не будут. Да и возможностей установить с новым рабским посёлком некую преступную связь (у любых деклассированных элементов, буде таковые найдутся) на этом берегу гораздо меньше. Всё-таки Бурная вполне оправдывала своё название; лишний раз пускаться по ней вплавь рисковали разве что наш Дед да Серегер с десятком своих таких
