Сослуживцы ушли, а я остался в смятении, так как такой новости я совсем не ожидал, зато с санитаркой, которую звали Люда, у меня сложились отличные отношения. Меня только немного смущало, что она подсовывала под меня утку, когда я не мог вставать с кровати, мне было откровенно стыдно этого. Люда ничем не показывала, что её это тяготило, и меня за это не призирала, а как раз наоборот. Короче похоже я её тоже понравился, так что у нас потихоньку созревала любовь-морковь. Кстати фигурка у неё оказалась тоже обалденной, короче всё было исключительно в моём вкусе. Вот так я и поправлялся, время летело быстро, хотя считай единственным моим развлечением, была только тарелка репродуктора на стене палаты, которая всегда была включена. Прошёл январь, я уже уверено ходил, раны затянулись и с меня сняли повязки, хорошо ещё, что обошлось без переломов, так что в середине февраля меня наконец выписали из госпиталя и даже дали десять дней отпуска для поправки здоровья. Вот честное слово, я не знал, что с этим делать. Мой реципиент был, как и я, сиротой, это я позже выяснил, для меня это была отличная новость. Казалась бы, что в том хорошего, что ты сирота, в обычной жизни ни чего хорошего, а в моём случае преимущество. Останься со мной память прежнего Игоря Прохорова и наличие семьи в принципе не принесло бы мне неудобства, а так это были бы совсем чужие люди. Поэтому я не стал использовать этот отпуск, а отправился в расположение своей уже дивизии. Вернее сначала я явился в отдел кадров армии, где мне поменяли удостоверение, а также дали официальное направление в дивизию. Вот я явился туда нежданчиком, причём добираться пришлось самому, хорошо хоть дивизия располагалась непосредственно в Москве. На входе в расположение стоял незнакомый боец, я конечно не мог знать в лицо всех своих бойцов, но вот они меня знали, а этот не знал, значит новенький, так как по словам майора Неверова, располагалась тут только моя дивизия. Часовой остановил меня, после чего вызвал разводящего. Качать права я не стал, часовой действовал правильно, увидев незнакомого командира, который не имел права прохода, вызвал разводящего. Мне даже ждать не пришлось, это ведь не полевой лагерь, тут была настоящий КПП и разводящий вышел сразу, вот только он тоже был новеньким. Пришлось мне на КПП ждать, пока сюда не прибежал дежурный по части, который оказался из старичков и прекрасно меня знал, и я его знал. Только увидев меня, он сразу перешёл на строевой шаг и остановившись передо мной отдал честь и доложил всё по уставу. Часовой с разводящим слегка струхнули, когда поняли, что не пускали в расположение части самого комдива, но я повернувшись к ним, лишь поблагодарил за правильное несение службы. А что, ходют тут всякие, а потом страусы пропадают, а если вместо меня оказался немецкий шпион в нашей форме, тогда что?
Ходят тут всякие, а потом страусы пропадают — фраза из кинофильма Шкура.
Вот так я и попал в свою дивизию, прямо с КПП прошел в штаб, где и состоялась радостная встреча с сослуживцами, хотя было и много новых лиц. К сожалению среди потерь были и командиры, так что кроме командиров вновь формируемого полка были и те, кто пришёл на смену погибшим. Кстати тут я познакомился со своими новыми командирами полков, на первый взгляд нормальные мужики, по крайней мере ни какого чувства неприязни я при знакомстве с ними не испытывал. Надеюсь и позже ни каких противоречий у нас не возникнет. Неверов, который стал начальником штаба дивизии, а это повыше командира полка, дал команду в столовую приготовить праздничный ужин для командиров. Праздновать моё возвращение будем вечером и отдельно, я только дополнил его приказ двойной наркомовской нормой для бойцов по такому случаю, пускай они тоже отпразднуют, для многих из них это будет получше обычного праздничного ужина. Так как вещей у меня не было, с собой я имею ввиду, какие вещи после госпиталя, то я сразу отправился с Неверовым и обоими командирами полков по расположению дивизии. Раньше тут была расквартирована какая то воинская часть, а теперь были мы, но что было хорошо, так это наличие ангаров и ремзоны. Я уже говорил, что жабизм и хомячизм заразны, мои орлы во время наступления затрофеили больше сотни бронетранспортёров, так что в итоге все потери в технике были возмещены и даже более. Короче поменяли все старые бронетранспортёры на более новые, а со старых уже намылились снимать движки, ходовую, трансмиссию, ведь все бронетранспортёры с собой не забрать, слишком много получается, а так получится основные агрегаты снять на замену, но поступил приказ передислоцироваться в Москву и всю технику взять с собой. Кроме того выяснилось, что ко мне приказали свозить все захваченные бронетранспортёры и хотя основная их часть оказалась неисправна, но всё же кое что с них можно было снять. Вот сейчас мои технари в поте лица и без выходных пахали, как негры на плантациях. Половина из них приводила в порядок наши бронетранспортёры, а другая разбирала и дефектовала привезённые. По штату получалось 300 бронетранспортёров на дивизию, это без учёта наших бронеавтомобилей и разных грузовиков. А бронетранспортёры были не только в полках, батальонах и ротах, но и в приданных подразделениях, а именно при штабе, разведке, артиллерийских и минометных дивизионах, да даже при танковом батальоне. Применение им находилось везде. Хотябы вывести с поля боя раненых или привезти топливо и боеприпасы. Броня у них конечно ещё та, но от осколков и пуль защитит. Вот и пахали, как пчёлки ремонтники, они пользуясь появившейся возможностью всё ремонтировали и запасались запчастями. Всем увиденным я остался доволен, а затем мне показали мою комнату. Все командиры были расквартированы тоже тут, имелось общежитие для них с отдельными комнатами и даже несколько москвичей были при дивизии. Единственной поблажкой для них были увольнительные для встреч с семьями, мы же не звери какие, с понятием. Вечером, после ужина был небольшой сабантуй для командного состава в честь моего возвращения, просидели мы почти до полуночи, правда пили мало, не та обстановка. Вот так я и встал на дивизию, дел навалилось немерено, хорошо, что мне помогал Неверов, да командиры полков показали себя только с самой лучшей стороны. Хотя они оба были уже матёрыми мужиками, а я на их фоне смотрелся пестрожопым щеглом, но видимо они оценили мои успехи и состояние моего полка, а потому и приняли моё командование над собой.
Через день пришёл вызов в Кремль, я честно говоря охренел от этого, назначено правда было слава богу через два дня, так что я успел справить себе парадную форму, а то до этого она мне нафиг была не нужна, а тут пришлось. Всё же представать перед начальством в повседневной не комильфо, чай не на передовой, а в тылу. В Кремль я поехал на своей ласточке, она уцелела в прошедших боях, чему я был весьма рад. Как мне сказали, предстоит награждение, вот только тот звездопад, что на меня пролился оказался для меня совершенно неожиданным. Я думал наградят каким орденом и всё, сейчас не то время для наград, хотя я сам регулярно писал представления на своих бойцов и командиров. награждали, правда очень неохотно, всё же отступали, так какие тут награды. Зная это, я обычно представлял к тем наградам, что шли через командующего фронтом, тот меня знал и так было больше шансов, что наградные не завернут и это прокатывало. Что интересно, я сам за всё это время не получил ни одной награды, правда меня это не волновало, главное я получал звания и должности, которые позволяли мне командовать своим подразделением и наращивать его мощь, а остальное не существенно. Война ещё не завтра закончится, так что награды я ещё успею заслужить, да и не в них счастье. А вот сейчас мне и прилетело за всё время и все подвиги, кроме звезды героя и ордена Ленина, я получил еще одного Ильича, Боевик, Звезду и медаль. Не, честно, я сам в осадок выпал, когда меня закончили награждать, награждал кстати Калинин, но и Сталин был тут же. После награждения был фуршет, а затем меня с него сдёрнули. Сталин не долго пробыв на фуршете ушёл, а меня дёрнули вслед за ним, оказалось вождь хотел поговорить со мной лично, уж слишком сильно его впечатлили мои достижения. Мы оказались в небольшой комнате с удобными диванами и столом, и там, устроившись в этих кожаных произведениях искусства, Сталин стал подробно меня расспрашивать о моём боевом пути. Проговорили мы больше часа, наконец узнав всё. что он хотел, Сталин на прощание ради проформы спросил, нет ли у меня к нему просьб, а я что, я ничего, зачем такой удобный шанс терять.
