между сном и явью, Наташка размышляет. О своём, о девичьем. Главное, чтобы ещё чего не надумала.
— А что правда, — прищуриваюсь я, когда мы заходим в номер, — прямо половина всех пацанов в школе бегала за тобой?
Точно, вещи перевезла, ну надо же… И с дежурной договорилась, смотри-ка…
— Да, — отвечает она, подняв одну бровь.
— То есть, это что значит, половина первоклашек, половина второклашек и так далее, или, например, все поголовно, начиная с пятого класса?
— Так, — усмехается она, — я тебе сейчас выпишу уравнение и ты сам мне скажешь сколько из какого класса.
— Ладно, — соглашаюсь я, — только смотри, чтобы без секансов и масекансов.
— Без сексов? — уточняет она.
— Нет, — мотаю я головой, приваливаясь к двери, — это не трожь, руки прочь от сексов.
— Совсем без рук то есть?
— Уф-ф-ф, — выдыхаю я и сползаю по двери на пол, усаживаюсь и вытягиваю ноги.
— Ты чего? — пугается она.
— Ничего, — хмыкаю я. — Давай, показывай мне стриптиз, я смотреть буду.
Глаза слипаются. Уже опять скоро утро.
— Нет, — мотает она головой.
— Ну-ка, что ещё за «нет» такое? — стучу я кулаком по полу.
— Сегодня нет настроения, — отвечает она. — Сегодня я хочу посмотреть на твой стриптиз.
— Сегодня? — уточняю я.
— Ага.
— Ну ладно, я не против, только раздевать меня тебе придётся самой.
— Ладно, — соглашается она и, подойдя ко мне, опускается на колени.
Она садится на пол и кладёт руки мне на лодыжки.
— Как же ты устал, — качает она головой. — Как ты устал.
Есть маленько, отрицать не буду.
— Давай мне руку, — тихонько говорит она. — Я помогу тебе встать. Пойдём, я тебя уложу.
— И разденешь?
— Ну конечно раздену.
— И сама разденешься?
Она не успевает ответить, потому что в этот момент раздаётся громкий стук в дверь. Наташка вздрагивает, а я прикладываю палец к её губам.
— Тс-с-с…
— Вам кого? — недовольно спрашивает Саня Какора.
— Бро, — отвечает мужской голос. — Скажи, Джемал пришёл.
— Иди, — шепчу я, — закройся в ванной. Это свой, просто не хочу, чтобы он тебя видел.
— Один? — уточняет Какора.
— Ну, видишь же…
— Минуту.
Наташка послушно убегает, а я кое как поднимаюсь и приоткрыв дверь, выглядываю в коридор.
— Здорово, — киваю я.
— Не спишь? — спрашивает он.
— Собирался…
— Погоди пока, — усмехается Джемал. — Поехали со мной, хочу, чтобы ты кое-что увидел.
Блин, что за подстава… Машины нет, Сергеича я отпустил, он и так намучился сегодня.
— Куда? — прищуриваюсь я.
— «Куда» плохое слово, так спрашивать нельзя. Зачем дорогу закудыкивать? Надо спрашивать далеко ли.
— Ладно. Далеко?
— Ну, хорош, брат, ты чего? Говорю же, показать хочу кое-что. Отвечаю, тебе понравится. Ты чё менжуешься?
И то верно, чего это я менжуюсь?
— Короче, ты идёшь или нет? — напрягается Джемо.
Ну, блин, конечно иду. Разве я могу показать, что очкую, ссу и всё такое прочее. Приходите все и берите меня на слабо. Добро пожаловать.
— Сейчас, — киваю я и, сделав знак Сане, прикрываю дверь.
Может, уже не стоит и начинать, если до сих пор не удалось лечь и поспать? Как все эти Дзержинские и прочие светочи революции по нескольку дней могли не спать? Не знаю.
Подхожу к шкафу и достаю металлический чемоданчик с инструментами. Открываю и сдвигаю полочку с отвёртками и плоскогубцами. Там у меня прячутся две пушечки. Наган и бесшумный. Беру наган и надеюсь, что стрелять не придётся.
Подхожу к ванной и тихонечко скребусь. Наташка тут же открывает. Я снова прикладываю палец к губам и захожу к ней.
— Ты что, — шепчет она, — уходишь?
— Скоро вернусь.
— Кто это? — округляет она глаза.
— Джемо. Запомнила? Просто, на всякий случай.
Не надо было говорить этого «на всякий случай» она пугается.
— Не бойся, он свой, — улыбаюсь я и, взяв её за подбородок, легонько целую в губы. — Точно у тебя со старостой ничего не было?
Ох-ох-ох, сейчас лопнет от возмущения. Я подмигиваю и выхожу.
Мы спускаемся по лестнице и выходим из гостиницы. На улице ещё темно, но уже чувствуется, что через пару часов наступит утро. Чернота ночи уже не такая густая, и в ней появляются белёсые просветы.
— У нас две тачки, — кивает Джемо на две тёмно-зелёные «шахи». — Давайте, пацаны, садитесь ко мне.
Он сам забирается на место водителя, я сажусь рядом, а Семён с Саней — на заднее сиденье.
— Погнали.
— Джемо, — качаю я головой. — При всём уважении, сюрпризов больше ненужно. Я не любитель.
— Да ладно, чё ты, приколемся. Я отвечаю, ты не пожалеешь. Ладно, больше не буду, но щас уже начали дело, так что давай просто кайфанём и всё.
Лучший кайф — это сон, особенно когда есть хороший шанс, что он не вечный.
Мы едем явно не в центр.
— Куда… то есть, в каком направлении мы едем?
— На Юго-Запад, в сторону Внуково. За город. Нет, не загород, а в пригород. Да блин, двадцать минут, и мы на месте, а потом ещё двадцать и ты в гостинице, в мягкой коечке. Если хочешь, я тебе кису подгоню, кису, девяносто шестая проба, чистая камелия? Хочешь?
— Нет.
— Почему? — удивляется он.
— Спать хочу.
— Ну, спи, а днём проснёшься, она вот, рядом лежит, мурлычит.
— Нет, Джемо, брат, не хочу. Но спасибо, что спросил.
— Ну смотри, — разочарованно качает он головой. — Скажи тогда, это ты что ли Назаровских сегодня завалил?
Твою дивизию, во-первых, это что за вопросы такие не слишком тактичные, а, во-вторых, какого хрена? Как так быстро распространяется информация, при том, что ещё в помине нет ни мобильной связи, ни интернета?
Мы поворачиваемся друг к другу и я пожимаю плечами.
— Да ладно, чё ты скромничаешь? — подмигивает он.
— Кто может распространять такие сведения? — качаю я головой.
— Какие «такие»? — усмехается он.
— Неправдивые, вот какие, фейкньюс, буквально…
— Про ньюс не знаю, — смеётся он. — Я сам догадался, слухов про тебя нет пока, если чё. Но если Назар знает, то скоро и пол-Москвы проведает. С ним видишь, какая сложность, его все знают. У него связей по всему союзу и за его пределами столько, что столько и людей, наверно, на свете не живёт. Это, как раз, проблема, потому что на сходке будет присутствовать много авторитетов, которые не просто его знают, но которые от него зависят. Так-то, брат, поэтому все варианты надо просчитать.
— А когда он хочет сходку собирать? — спрашиваю я.
— Не знаю. Он хитрожопый, заранее не будет объявлять, но когда воры съезжаться начнут, это видно будет.
— У Ферика, — говорю я, — тоже сторонников много.
— Только их никто не позовёт, вот в чём хохма. Они сами сойдутся, перетрут, малявы разошлют и всё, дело сделано. Ладно, мы приехали. Вот этот дом, видишь?
— Где «Волгарь» стоит?
— Да-да, прямо вот этот.
Он показывает на крепкий бревенчатый дом за высоким забором, виднеющийся в предутреннем сумраке неясной громадой. И мы стоим прямо около калитки.
— Там сейчас Лимончик квартирует, — говорит Джемо.
— А что мы тут делаем? — напрягаюсь я, сжимая рукоятку револьвера в кармане. — Я с ним встречаться не планировал.
— Да ладно, не кипишуй, у меня тоже нет таких планов. Зато у меня для него привет есть и подарок. Даже два. Сидите тут, короче.
Вторая машина подъезжает и останавливается впереди нас. Из неё выскакивают четверо. Двое подбегают к своему багажнику, а двое — к нашему. Подбегают и вытаскивают по телу из каждого. Твою дивизию! Вынимают, быстро подтаскивают к забору и бросают в сугроб головой вниз.
— Разложите путём! — негромко командует Джемо.
В домах в округе начинают лаять собаки.
Его бойцы поправляют руки и ноги трупам, раскидывая в стороны, а потом возвращаются к машине. Они — к своей, а Джемо — к своей.
Твою дивизию! Ни мне, ни ребятам, это вообще не надо! Какого хрена!
Джемо, вместо того, чтобы садиться и ехать, достаёт из внутреннего кармана пистолет и стреляет в воздух. И только после этого заскакивает в тачку и жмёт по газам.
— Ну, как тебе⁈ — хохочет он. — Жалко, нельзя посмотреть, как они обнаружат эти подарки. Знаешь, кто это?
— Нет.
— Это Зура Белый и Пермяк! — радуется Джемал.
Твою дивизию!
— Ферик должен был сам это сделать, но я ему оказал услугу. А ты подтвердишь, если что.
— Так надо было кого-то из людей Ферика брать, я-то причём? — хмурюсь я.
— Брат, ну ты почему такой нерадостный, а? — качает головой Джемал. — Смотри, как хорошо всё! Ты чувствуешь, это наша сила, да? Назар сейчас метаться начнёт. Не туда попал, в натуре, кругом измена, кругом ему облом, вилы ему, втыкаешь, брат? Нет здесь
