Вполне вероятно, что произойдёт нечто, что заставит брата вернуть меня из ссылки. Но тех доверительных отношений уже не будет никогда.
Мы не торопясь ехали по разбитым дорогам. Трижды останавливались на отдых в крупных сёлах. Троицко-Сергиеву Лавру мы проехали, остановившись там всего на день. Теперь на пути Ростов и всё. Впереди наш новый дом.
Удивительное дело, по мере удаления от Москвы Анна оживала. Она с любопытством смотрела в окошко.
— Ты когда-нибудь уезжала из Москвы? — жена замотала головой, — нет, только с батюшкой на богомолье выбирались.
Тогда ясно. Ну и, наверное, у неё с городом связаны не самые лучшие воспоминания.
С настоятелем Спасо–Преображенского монастыря игуменом Никандром я встретился сразу по приезду. Громадина монастыря возвышается над соседствующими постройками и окружена с двух сторон водами реки Которосль. Его мощные стены и башни включены в сеть городских оборонительных сооружений и выдержали многочисленные приступы монголо-татар и польско-литовских интервентов. Высотой более 10 метров, толщина 2.8–3 метра, протяжённость около 900 метров. Именно этот монастырь не только служил центром духовной, культурной и экономической жизни города, но и служил важным элементом в обороне. На стенах стоят 15 крупных и 17 малых пищалей. Братья монахи имеют на вооружении полторы сотни карабинов (один из вариантов мушкета).
У меня имеется список жалованных грамот монастырю от русских царей. Больше всего от всемогущего Ивана Грозного, целых 55. И разумеется у монастыря много недвижимости. 6 сёл, 239 деревень, много пахотной землицы, рыбные ловли, соляные варницы, всё не перечесть.
М-да, отец настоятель рад бы, если я бы со своей свитой проследовал дальше. Часть людей сразу отправилась в мою усадьбу. Это касалось большей части охраны и слуг. А вот рейтарская полусотня обосновалась лагерем прямо у стен монастыря. Внутрь монастырских стен проехали только наши кареты и человек двадцать самых близких.
Кроме моей семьи это разумеется Прасковья с Пахомом и их первенцем. Её братец Дмитрий Зубов, мой верный ординарец и камердинер Никита Салтыков. Из свитских это те, кто решился ехать со мной в ссылку.
Гриша Захарьин-Юрьев, Илья Милославский, Борис Шереметьев и Гриша Лопухин. Черкасские, Пожарские, Голицыны и Трубецкие под разными предлогами отмазались. Ну и ладушки, бог им судья.
Ещё компанию мне составил тридцатилетний Семён Яковлев из старинного, но обнищавшего московского рода. Именно он командует бравыми рейтарами. Я бы и их не получил, но братец выдал мне нарядную бумаженцию. Что податель сего направляется царскою волею наместником в Ярославль. А какой же наместник без минимальной охраны. Да и невместно царскому брату как простому смертному разъезжать без соответствующего эскорта. Вон у моих все лошади подобранны буланой масти. В Ярославле же сидит свой воевода. И думается, его тоже не обрадует мой приезд.
Отец Никандр довольно молод для своего сана, ему не более сорока лет. Вообще, насколько я знаю, игумены таких понтовых монастырей не засиживаются надолго в настоятелях. Они переводятся по мере освобождения ставок. Архиерей — это уже уровень епископа. А там и до митрополита рукой подать. Но при этом желательно не наделать грубых ошибок. Обидеть члена царской семьи из их числа. Поэтому игумен делает вид, что ужасно рад тому факту, что я пожалую погощу у него самую малость.
Мне показалось это неплохой идеей. Как таковой ярославский Кремль или как его называют «рубленный город» собственно и включает в себя территорию монастыря, который нас приютил. А сам детинец, где и заседает местный воевода меня не впечатлил. Во-первых он деревянный, что навевает мысли о пожаре. А во-вторых его размеры не позволяют принять такую ораву, как моя свита с дворней. И зачем тогда стеснять уважаемого боярина-воеводу. А вот подворье монастыря в самый раз будет для нас. Каменные здания, да и порядок здесь повыше. Монастырские насельники выгодно отличаются от галдящей черни на запруженных улицах.
Первое впечатление от города двойственное. Я уже привык, что в Кремле лишних людей нет и все ходят степенно, а тут прямо вавилонское столпотворение. Но, зато сразу чувствуется кипение жизни. Торговый люд, покупатели из горожан и гости торговые с трудом дают проехать на лошади. Я уже не говорю о карете. Так что мне и моей семье будет спокойнее здесь. И резиденция моя тоже пока будет в монастыре.
Пока устроились и пришёл вечер, а с утра пожаловал воевода.
Стрелецкий глава и воевода Осип Костяев был назначен сюда сравнительно недавно. Он успел поучаствовать в осаде Смоленска и будучи раненым вернулся в Ярославль. Сейчас под его началом местный гарнизон из двух стрелецких приказов, стоящих лагерем в посаде. Приказ — это основная тактическая единица пешего войска и по аналогии приравнивается к полку. Ну и также у воеводы в подчинении дворянская поместная конница.
Трудно сказать, сколько ему точно лет. Осип из тех мужчин, возраст которых трудно определить из-за обильной растительности. Кудлатая борода, давно не стриженные лохмы на голове и диковатый взгляд придавали ему вид буйнопомешанного. Но говорит с вежеством и соблюдает внешние приличия. Думаю, ему уже прислали грамотку обо мне. Ну типа, не трогай его. У тебя своя работа, а царский братец будет всего лишь свадебным генералом.
Левая рука воеводы подвешена в лубок, явно последствия ранения. Я угостил Осипа вином из своих запасов и намекнул, что не собираюсь влазить в его епархию. Задача воеводы — охрана города и торговых путей в округе. А здесь частенько шалят кочевники. А вот торговой и иной деятельностью города управляли дьяки губной и земской изб. А ещё старшины семи городских сотен. Городская, Никольская, Сретенская, Дмитровская, Духовская, Спасская и Точковская. Это что-то типа городских административных единиц.
Из объяснения воеводы стало ясно, что основное население города отнюдь не бедняки. Это посадские люди, торговцы и ремесленники.
Но лучше посмотреть всё своими глазами.
А вечером я попробовал проанализировать свои первые ощущения от встречи с городом.
Из плюсов — это кипящая экономическая жизнь. Ярославль стоит на высоком мысе и его обтекают сразу две реки. Великая Волга и Которосль. Это значить, что здесь транспортная артерия связывает запад, восток и юг. Что превращает город в торговый перекрёсток. А это налоги, идущие в казну.
Из минусов — это непродуманная планировка улиц. Они узки и извилисты, часть из них тупиковые. Как и в Москве здесь много храмов. Не меньше сорока. Но из них каменных всего четыре, и ещё две церкви сейчас возводятся по новым правилам. Частые пожары весьма стимулируют строиться в камне.
Жилые дома и общественные здания процентов на девяносто с лишним деревянные. Это ещё больше укрепило меня в мысли остановиться в каменном монастыре. Пока мне достаточно впечатлений. Мои должностные обязанности довольно расплывчаты. Если вкратце, то я представляю здесь его царское величество. То есть как бы конкретными делами не занимаюсь, но ежели чего, то весь спрос с меня. На случай нападения или стихийного бедствия все властные полномочия могут отойти ко мне. Если я захочу, вот такая мутная у меня должность. Но при этом мне положена немалая сумма на содержание двора и оклад лично мне любимому.
А в целом это город трудяга без великосветских понтов. Здесь конечно имелись хоромы светских и духовных феодалов. Дворы богатейших купцов и дворян поражали размахом, но никак не затейливой архитектурой. Но в основном глухие улочки состояли из узкополосных участков с одноэтажными домиками.
Посадские люди облагались тяглом, в отличии от беломестных, то есть безтягловых — это государевы люди. Эти не облагались налогом. И таких немало в городе. Дворянство, священники, служивые, стрельцы, пушкари, каменщики, ловцы опять-таки.
Глава 2
Зима застала меня в моём селе Унимерь. Обе моих слободы заточены на богатство рек, то есть народ там промышляет рыбной ловлей и обработкой рыбы, продавая готовый продукт в городе и приезжим торговцам. У меня абсолютно нет желания вмешиваться в этот процесс. Хватает того, что мои опричники проехались туда и проверили отчётность, переговорив со старостами и поставив в известность о смене владельца.
