метла. Она покрутилась вокруг своей оси, да и брякнулась на пол.
— Ты обещала, что кричать не будешь, — совсем рядом вкрадчиво пробормотал кот, и я захлопнула открытый рот. Машинально кивнула.
— А ты, случаем, не внучка Фионы? — делая ещё шажочек в мою сторону, осторожно уточнил усатый.
Я не нашла в себе сил ответить что-то вразумительное, а потому просто кивнула. И тут мягкий и пушистый зверь превратился в злобного гада:
— И где ж ты шлялась, хозяйка нерадивая, целых пять лет?! — кошачьи глаза блеснули фиолетовым, шерсть встала дыбом, а хвост задёргался из стороны в сторону.
— Я? — проблеяла растерянно.
— Ты, а кто же? — продолжил наступать кот. — Пять лет мы тут прозябаем, никому ненужные, а ты прохлаждалась где-то?! А о нас ты подумала?! А?!
Пожалуй, шерстяной продолжил бы и дальше щерится на меня, но я подорвалась с пола и, сложив руки на груди, принялась защищаться:
— Что ты на меня кричишь? Почему это я хозяйка? И зачем я, вообще, думать о вас должна, если даже не подозревала о вашем существовании?
— А кто ж ещё хозяйка?! — взревел мохнатый, а потом, по всей видимости, до него стал доходить смысл сказанных мною слов. Он резко замолчал, шерсть перестала топорщиться, а глаза — сиять. — То есть, как это — ты не знала о нашем существовании? Тебе что же, Фиона не рассказала ничего?
— Да что она мне рассказать-то должна была? — не выдержала и всплеснула руками. Краем глаза заметила какое-то движение и резко обернулась. На стене, висел осколок, некогда бывший зеркалом. И в нём отражалась рыжая копна волос и веснушчатое лицо какой-то незнакомой девушки. Румяные пухлые щёки, полные алые губы, сияющие сочной зеленью глаза.
Я обернулась, желая познакомиться с гостьей, но позади меня никого не было. А вот когда вновь обратилась к зеркалу, то и незнакомка дёрнулась. Не веря собственной догадке, дрожащей рукой коснулась щеки — девушка в отражении повторила мой жест.
Мамочки… Это что же? Помимо чужих ног, мне и лицо чужое сбагрили?!
— А-а-а, — открыла рот, мечтая закричать во всю силу лёгких, но меня вновь прервали жалобным:
— Ты же обещала не кричать!
Рот я снова закрыла, превратив крик в жалобный скулёж.
— Кто это? — спросила севшим голосом, и ткнула дрожащей рукой в сторону кривого зеркала.
— Ты, кто ж ещё? — не понял моего вопроса кот.
— Но это не я! — в голосе прорезались истеричные нотки. И тут понеслось. Из угла, громыхая кривыми ножками, выполз стул, подошёл ко мне и настойчиво ткнулся под колени, метла перестала изображать бездушную деревяшку и подлетела к столу, с которого взяла кружку. К кружке подлетел чайник, наклонился, наполняя тару чистой водой.
На стул я опустилась, потому что ноги внезапно перестали держать. Взяла кружку у метлы, и даже сделала глоток свежей колодезной воды.
— Лицо не моё, и тело не моё, и никакая я не хозяйка, просто решила в лесу погулять, где мы раньше с бабушкой частенько бывали. Заблудилась и вот… — я говорила тихо, ни к кому конкретно не обращаясь. Просто перечисляла всё, что произошло, и никак не могла взять в толк — что вообще за бред мне мерещится? Нет, книжки я люблю всякие читать, и о фантастических приключениях в том числе, но…
Мои причитания прервал ворчливый голос кота:
— Фиона — бабка твоя?
— Моя, — была вынуждена согласиться.
— Ну, всё, — опустила взгляд и увидела, как белобрысый махнул лапой. — Значит ты — ведьма.
— Почему сразу ведьма-то? — как бы растеряна я не была, а стало обидно.
— Да потому что, — вспылил белый комок. — Ведьма ты, потомственная! Я не сразу тебя признал, а рухлядь, вон, — он обвёл лапой пространство. — Сразу твою силу почувствовала.
Дом недовольно загудел, и я оскорбилась пуще прежнего:
— И ничего это не рухлядь!
Ну да, старенький сруб выглядел не лучшим образом, краска на мебели облупилась, пошла кряжистыми трещинами, и паутина по углам раскинулась пуховой вязью. Но домик уж точно не разваливался на части, и называть его рухлядью — вопиющая невоспитанность.
Кажется, коту моё замечание совсем не понравилось. Глаза блеснули фиолетовым, да и слова сказанные, пропитались недовольством до такой степени, что даже глупец догадался бы о степени раздражённости этого мохнатого комка:
— Пф! Тоже мне защитница нашлась.
А я что? Я ничего!
— Так ты не нападай, чтоб защищаться мне не приходилось, — отмахнулась беззлобно и вернулась к своей проблеме: — Что мне делать-то? Может, вы меня выведете к деревне, и вот это, — я обвела рукой свою неожиданно-новую фигуру, — Пропадёт? А я домой поеду…
Чем больше я говорила, тем сильнее поднималась шерсть на спине у кота. В итоге к концу речи мой голос скатился к шёпоту.
— То есть ты нас ещё и бросить собралась?! Неу-бла-гоу-дар-наяу! — взревел белый гигант и бросился на меня, явно намереваясь вцепиться в лицо длиннющими когтями.
Я почему-то не закричала. Лишь зажмурилась, прикрылась руками в защитном жесте, и замерла, в ожидании боли. Но её не последовало.
Сначала с опаской приоткрыла один глаз, потом от удивления распахнула оба. Передо мной, пыльной стеной, возвышался выцветший ковёр. А аккурат напротив моего лица, вонзённые в грубую ткань, виднелись загнутые когти.
Это что же? Ковёр меня спас?
— Бунт? — не желая сдаваться, просипел кот.
Я же вдруг отчётливо поняла, что спорить и ругаться бессмысленно. Можно же всё миром решить. Я человек не конфликтный, оптимистичный (да-да, об этом особенно нужно себе напомнить), и вообще готовая на любой компромисс.
— Уважаемый, Мяус, — надеюсь, я правильно запомнила его кличку. — Давайте поговорим спокойно? — и осторожно выглянула из-за ковра.
Картина была столь живописной, что я с трудом удержалась от смеха. Пришлось маскировать его под кашель. А всё почему? Да потому что толстая кошачья попа болталась на вытянутых передних лапах. Хвост, подобно маятнику, раскачивался из стороны в сторону, острые уши подрагивали от недовольства. А на некогда злобной морде застыло растерянное выражение.
— Давай, — милостиво согласился пушистый, ворчливым голосом.
Я с облегчением выдохнула и вернулась на стул, лишь бы больше не смотреть на забавную позу, в которой замер кот.
Прошла одна минута, за ней вторая, но ничего не происходило. В комнатке царила тишина, было только слышно недовольное сопение. А когда я уже собралась с духом, чтобы поинтересоваться, не нужна ли моя помощь, Мяус наступил на глотку своей гордости, и обречённо признался:
— Я застрял.
Наверное, я бы могла что-нибудь сыронизировать по этому поводу, но усугублять и без того натянутые отношения с котом, не стала.
Поднялась со стула, обошла замерший ковёр, и осторожно
