эта новость.
Хотя… а чего я, собственно, ожидал? Наверное, вызвали в Москву не просто так, а чтобы показать фронт работ и нарезать кучу задач. Иначе я ничего не понимаю в этой жизни.
– Пойдёмте, товарищ Быстров, – показал рукой направление Девинталь.
Мы вышли на площадь Трёх вокзалов – не знаю, получила ли она к этому времени такое неофициальное название… Всегда любил это место. Есть в нём что-то завораживающее взгляд.
Неподалёку от здания Ярославского вокзала было припарковано авто со скучающим шофёром, тоже облачённым во всё кожаное. Правда, в отличие от товарищей, на голове у него была не фуражка с маленькой красной звёздочкой, а шлем и огромные очки-«консервы».
Я сел сзади, Девинталь расположился рядом со мной, а его напарник опустился на сидение возле шофёра.
– Тронули, – приказал Девинталь.
Шофёр, не спрашивая, куда ехать, завёл двигатель и медленно вырулил на дорогу. Похоже, маршрут был заранее согласован и ни капли не зависел от моей воли.
Ну что ж… Петроград образца 1922 года я видел, полюбуюсь на красавицу Москву.
Довольно непривычно после маленького провинциального городка вдруг оказаться на улицах мегаполиса – а Москва всегда соответствовала этому статусу.
Здесь было воистину вавилонское столпотворение: толпы народу перемещались туда и обратно, чудом не попадая под колёса автомобилей (столица есть столица, машин хватало), тысяч конных экипажей и телег или с перезвоном громыхающего по рельсам трамвая.
Отовсюду летели крики: кто-то продавал, кто-то покупал, звучали тоскливые мелодии шарманщиков, носились мальчишки-газетчики, оповещая о последних новостях, у реки женщины полоскали бельё. Кстати, если мне не изменяет склероз, потом здесь появилась гранитная набережная – пока же ничего такого не наблюдалось.
Представляю, какая здесь творится веселуха, когда река выходит из берегов, – топит, наверное, похлеще, чем в Питере.
И ещё одно, не самое приятное ощущение: в прогретом солнцем воздухе висел едкий запах дыма, копоти, солонины, потных тел и нафталина. Всё это удушливое амбре резко ударило в нос. Я невольно поморщился. Вот что значит чистая экология провинциального Рудановска: быстро привыкаешь к хорошему.
Тут водитель нажал на клаксон: мы чуть не переехали словно телепортировавшегося из ниоткуда продавца пирожков.
– Чтоб тебя! – раздражённо воскликнул водитель, и это было первое слово, которое я от него услышал.
Москва не зря снискала славу купеческой столицы. Торговля тут процветала фактически везде. На каждом шагу попадались рынки, павильоны, базары и базарчики.
Огромное количество военных, совслужащих, спешащих на работу… Глаз привычно выхватывает из толпы цыган – их трудно не опознать по ярким нарядам. «Ромалэ» на удивление много, такое чувство, что они перекочевали в Москву со всей России.
Девинталь, смеясь, пояснил, что в городе появился даже целый «цыганский уголок» в Петровском парке.
Ничего не имею против их брата, но создавать проблемы для милиции и рядовых граждан «ромалэ» умеют.
А вот и мои коллеги, редкие милицейские патрули – кажутся маленькими островками в безбрежном океане людей. Как, спрашивается, эти ребята в новой форме справляются с прорвой работы? Тут ведь и масштабы преступности соответствующие.
И очереди, везде очереди: на биржу труда, в государственные магазины, книжные лавки, в синематограф.
НЭП сделал своё дело. Витрины нэпманских торговых заведений ломились от выставленного товара. Правда, цены в них кусались, но щегольской вид некоторых прохожих наводил на мысли, что есть те, которым всё по карману. И такой модной публики хватало.
На каждом углу бросались в глаза яркие крикливые плакаты: здесь рекламируют новую фильму с Мэри Пикфорд, по соседству мускулистый рабочий заносит молот над сжавшимся от страха буржуином. Мы быстро проскочили это место, и я не разобрал, что было написано на агитплакате. Хотя надпись скорее всего гласила что-то вроде: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!»
Реклама цветёт и пахнет. На тех же витринах попадается всякое: «Есть дороже, но нет лучше пудры „Киска-Лемерсье“». Сплошная эклектика, вызывающая улыбку: за стеклом галантерейного магазина выставлен портрет Фридриха Энгельса, а рядом развешаны дамские комбинации. Неплохая компания для классика, чего уж…
– Как вам у нас? – обернулся ко мне Крошкин. – Нравится?
– Очень, – искренне ответил я.
Во мне прямо заговорила ностальгия урбаниста. Люблю человеческие муравейники, и всё тут. А особенно обожаю метро, но до его строительства ещё далеко.
Крошкин удовлетворённо кивнул.
– Я сам москвич, – добавил он с улыбкой. – Очень красивый город.
Девинталь усмехнулся.
Я продолжал вертеть головой, выхватывая самое интересное.
Пивнушка, ещё одна, и ещё… Да тут просто целое царство пивных! И зазывающий плакат: «Пейте пиво, господа, – пиво лучше, чем вода». Причём написан текст без старорежимных «ятей», краска даже выцвести не успела. Выходит, обращением «господин» в Москве никого не удивишь. НЭП во всей своей красе, короче.
И над всем этим плывёт колокольный звон: церквей в городе неимоверно много, а советская власть при всём своём курсе на массовый атеизм пока относится к вере лояльно.
Вот и Храм Христа Спасителя, ещё тот, первозданный, не новодел из моего времени. Я не специалист в архитектуре, поэтому большой разницы не наблюдаю. Внешне вроде бы одинаковы. Разве что дров у стен храма я прежде не видел, но это уж так, специфика эпохи.
Автомобиль затормозил возле столовой «Нарпита». Даже сейчас в скученной Москве было сложно отыскать место для парковки – каждый квадратный метр был занят.
– Георгий Олегович, нам сюда, – сказал Крошкин.
– Не отравят? – усмехнулся я.
– Пусть только попробуют, – принял шутку чекист. – На самом деле кормят недорого и сытно. Котлет «Помпадур» и фуа-гра не обещаю, но наедитесь до отвала и за смешные деньги.
Водитель нашёл место, чтобы приткнуть машину, и присоединился к нам на раздаче. Очереди не было: время обеденных перерывов ещё не пришло, так что светить корочками и пугать народ не понадобилось. Хотя по взглядам, которые бросали женщины с раздачи на моих попутчиков, стало ясно: обоих сотрудников ГПУ тут хорошо знают и крепко побаиваются.
Контраст по сравнению с восемнадцатым годом, когда чекистов буквально валили в подобных заведениях.
Меню разнообразием не блистало: из первого только мясные щи с кислой капустой, на второе – пшённая каша с мясной подливкой (самого мяса в ней не наблюдалось). На десерт я взял компот из сушёных яблок и пирожок с капустой.
Каждый платил сам за себя. Вся покупка действительно обошлась в копейки.
Вчетвером сели за столик в углу и принялись наворачивать еду из металлических мисок металлическими же ложками. Вилок, как и салфеток, тут не полагалось.
Оба «брата-акробата» тщательно пережёвывали пищу, выполняя наставления медиков, на разговоры не отвлекались.
Одновременно покончив с едой, бросили на меня
