Ознакомительная версия.
Он и вправду был занят – насаживал на небольшой, недавно вскопанный перед дубом кол отрезанную голову Всеволода. Кол был щедро украшен желтыми веточками омелы – священного растения кельтов.
Ильман Карась, поклонившись, поспешил к воинам, ожидающим у ограды капища…
А на болоте всем стало уже не до Вятши. Пламя бушевало совсем рядом, от нестерпимого жара пузырилась болотная жижа, змеи, лягушки и прочие гады стремительно улепетывали в глубь болота, затягивавшегося густым дымом. Кашляя от дыма, Вятша пополз в ту же сторону, даже случайно придавил локтем большую гадюку толщиной с руку, та недовольно зашипела, но не укусила, видно, не до того было. Обжигая живот в нагревшейся от пожара воде, Вятша полз все быстрее, уже не особенно-то и смотрел, что перед ним – зыбкие кочки, полусгнившая гать или гиблая трясина. Он и сам не заметил, как начал тонуть, погружаясь в липкую грязь, сначала затянуло ноги – все-таки зря отрок попытался встать, чтоб хоть немного осмотреться. Встал, и вот уже не ступить дальше ни шага! Вятша вытянул руки, пытаясь дотянуться до чахлого деревца – и не смог, чувствуя, как трясина заглатывает его больше. Вот уже по грудь, вот – по горло… И тут отрок неожиданно успокоился, сложил руки – смерть, так смерть. Главное – его тело не достанется князю… а значит, и Крому.
– Держись! – неожиданно услышал он чей-то крик. Кто-то протягивал ему длинную палку, вернее, тонкий ствол вырванного с корнями деревца. Вятша инстинктивно уцепился за конец слеги, подтянулся, чувствуя, как тянут и с другой стороны. Их, похоже, было двое – один взрослый – узколицый, в зеленом, измазанном болотной жижей, плаще, второй – Вятшин ровесник – черноволосый, бледнолицый, худой. Мало-помалу им удалось-таки освободить отрока из болотного плена. Отдышавшись, Вятша улыбнулся, благодарно кивнув. Опять упущение князя – отрок должен был немедленно расправиться с чужаками, а не благодарить их. Вспомнив о Дирмунде, Вятша опустил голову. Князь достанет везде. Хотя, может быть, он сочтет его мертвым и даже не вспомнит о том, что жил на свете такой Вятша? Слабая надежда.
Ну, будь, что будет. Возвращаться обратно в острог у отрока не было никакого желания.
– Пошли. Ну, не стой же! – Темноволосый парень взял Вятшу за руку. – Иди осторожно, след в след ступай.
Долго они шли, нет ли, Вятша вряд ли смог бы сказать. Знал одно – медленно, но верно они уходили от пожара, спускаясь к реке. А слева от бушующего пожара вставало другое оранжевое зарево – встречный пал, пущенный от капища по совету Ильмана Карася. Подпаленные воинами Дирмунда кусты поначалу не хотели заниматься, но, занявшись, уже не гасли – миг, и от ручья встала мощная стена пламени. Громко трещали сучья, пахло кипящей смолой, неслись сломя голову к реке звери, ветер уверенно гнал стену огня в направлении острожка.
– Да что же это творится такое? – воскликнул Истома Мозгляк, разбуженный ударом ноги.
– Вставай, дядько! Пожар. Бежать надоть!
– Пожар? Откуда?
– Незнамо откуда, а только скоро сгорим, похоже! Ну, мы побегли, а ты как хошь.
– Нет, и я с вами.
Выбежав на улицу, Истома аж присел от страха: казалось, со всех сторон острог окружало бушующее пламя! Оно было везде, слева, справа, за воротами – горели уже и они, и угловые башни. Удушливый дым ел глаза, вызывая слезы и кашель.
– Ой, батюшки…
Закрыв нос рукою, Истома во всю прыть ломанулся вслед за воинами. Похоже, те знали, куда бежать. К воротам не пошли – вот уж там-то бы точно изжарились – оторвали доску, прислонили к частоколу, там, где пламя поменьше, и – по очереди.
Свалившись с частокола в овраг, Истома подвернул ногу.
– Эй, эй, помоги! – чувствуя, что не может больше бежать, с ужасом закричал он.
Тщетные надежды! Не обращая внимания на его вопли, воины скрылись в лесу. А пламя подступало все ближе.
– О, Перун, Мокошь, Ярило… – взмолился охваченный паникой Мозгляк. – Ежели спасусь, принесу вам в жертву белую кобылицу… – В этот момент прямо ему на голову упал горящий сук. – Нет, не кобылицу! – Хватаясь за волосы, громко возопил Истома. – Женщину! Красивую непорочную девку! Только спасите…
Кто-то ткнулся носом в его ногу. Истома опустил глаза… О, боги! Рыба! Он же сидел в середине ручья! Да, здесь ручей неглубок, но, быть может, там, дальше…
Подволакивая подвернутую ногу, Истома Мозгляк быстро пополз по руслу ручья, с радостью чувствуя, что тот и вправду постепенно становится глубже.
Убегавшие из острога воины сгорели все – людям ли играть в догонялки с буйным лесным пожаром? А вот Истома спасся, пересидел в ручье. Видно, и впрямь помогли боги.
Лейв Копытная Лужа с воинами и оставшимися в живых «волками» несся, не разбирая дороги. Хрипели лошади, жалобно скулили псы, поджав хвосты и с надеждой устремив на всадников окровавленные морды. Едкий дым ел глаза, а вокруг, застилая занимавшуюся зарю, бушевало жаркое оранжевое пламя. Волна огня шла прямо к острогу, и было уже видно, как вспыхнули башни и частокол, занялись ярко, словно сухая солома. К острогу уже было не пробиться, да и незачем, если только себе на погибель. К капищу, к князю? Копытная Лужа всмотрелся сквозь дым и, к ужасу своему, увидел там стену огня. Спуститься к реке? Нет, не успеть, потеряно время, раньше нужно было. А сейчас – лучше в чащу, по уже опаленной тропе, заваленной черными догорающими деревьями. Кони прядали ушами, отказываясь идти, но это был, пожалуй, единственный выход. Не в силах справиться с лошадью, Лейв выпрыгнул из седла и обернулся к воинам. Посовещавшись, пустили вперед четырех оставшихся отроков, вооружив их секирами – расчищать завалы. В дымном воздухе запахло паленым – то лопалась от жары кожа. Тем не менее, отроки активно махали секирами и задачу свою выполнили – очистили от горящих деревьев тропу, ведущую в самую чащу. Туда и направились всадники, накинув на морды коней смоченные мочой тряпки. Там, вдалеке, можно было бы пересидеть пожар, только бы не сменился ветер. А ветер, столкнув два пожара, повел их к реке. Пламя быстро шло поверху, перекидываясь с кроны на крону, так что когда Порубор и Вятша подбежали к спускающемуся к реке косогору, над их головами уже вовсю бушевало пламя. А река – вот она, угадывалась впереди, блестела родная. Ну, теперь все, теперь уж почти добежали.
Порубор оглянулся, поискал взглядом Ирландца – и не нашел, видно, сгинул узколицый в пожарище. Искать его было некогда – жар ощутимо припекал спину. Больше не останавливаясь, ребята промчались по косогору и с разбегу бросились в реку. И тотчас же на тропку, по которой они только что бежали, с треском рухнули объятые огнем деревья!
Река оказалось широкой, могучей, быстрой. Порубор едва не задохнулся, нахлебавшись воды, и, если б не помощь нового знакомца, вряд ли б и выплыл. Хорошо, тот подмогнул, вытащил из глубины за волосы. Отплевываясь и тяжело дыша, Порубор перевернулся на спину, перед глазами его плыли зеленые круги, но нужно было плыть и, чем быстрее, тем лучше. Ведь здесь, в реке, можно было встретить и всех других, спасающихся от пожара. Отроки не знали, что пожар отрезал воинов Лейва от реки. Порубор, чуть отдышавшись, поплыл так быстро, как только мог, видя перед собой лишь мокрые волосы вытащенного из болота парня. Казалось, река никогда не закончится. Широченная, словно море, она, казалось, забавлялась, играя двумя маленькими фигурками, упрямо стремившимися к берегу. За лесом вставало солнце, протыкая желтыми лучами холодную голубизну неба. С покинутого берега тянуло дымом пожарища, а впереди… впереди, наверное, должен был быть другой берег, но его почему-то не было, не было почему-то… Порубор почувствовал, как неведомая сила потянула его ко дну. Испугавшись, заработал руками из последних сил, приговаривая про себя молитву водяному-ящеру, коей научился давным-давно от случайного гостя – Найдена.
Сидит-сидит Ящер под ракитовым кустом,
Грызет-грызет Ящер орешки каленые, милою дареные.
Сиди-сиди, Яша, под ракитовым кустом,
Грызи-грызи, Яша, орешки каленые,
А меня не тронь!
А меня не тронь!
Вот, кажется, отпустило. Порубор снова перевернулся на спину, чувствуя, как плотно облегает тело полотняная рубаха, красивая, синяя, словно небо, с желтой вышивкой-оберегом по вороту и подолу. Сбросить бы ее – легче бы плыть стало, да только сбросить-то сил нет. А ведь еще немного, и вполне можно оказаться в гостях у русалок и водяного. Вот снова навалилась вода, сдавила грудь, стараясь проникнуть в нос, не давала дышать. Что ж, видно, так тому и быть. Проводник вздохнул – в пожарище не сгорел, так утонет. Мутная, зеленая пелена воды встала перед глазами, заполнила собой все, поволокла вниз с непреодолимой силой. Ну, нет… Рано еще к русалкам! Рано к Ящеру! Откуда только силы взялись? Порубор резко дернул ногами… и вдруг ощутил, что уперся в дно. Неужели – доплыл? Встав на ноги – воды оказалось по шею – отрок медленно побрел к берегу. Пошатываясь, выбрался на песок и упал навзничь, вытянув перед собой руки. Вятша подошел к нему, наклонился, прислушиваясь… Сердце бьется – значит, жив. Усевшись рядом, вятич посмотрел на затянутый дымом противоположный берег. Пожар вроде бы стал меньше, лишь кое-где прорывались еще бурные оранжевые языки. Значит, спаслись? Но тут, у реки, нельзя оставаться. Опасно – уж больно открытое место.
Ознакомительная версия.
