— Я не знаю. А ты, Евдокиюшка, разве умеешь? — Егор был молод, едва ему 20 лет исполнилось.
— Не умею, но Елена с Сашей меня научат.
— Так у них вон обувка какая. Я всё удивлялся, зачем она? А тут вон оно как!
— Ну они же где-то взяли. Я раньше у них такого не видела.
— Я не знаю, Дуня. А долго учиться этому?
— Кто знает? Вот и спросим Елену с Сашей.
Накатались с Ленкой чуть ли не до упаду. Довольные были по самые уши. Народ на берегу и на льду довольно горланил, даже шапки в верх кидали. Когда мы подъехали к берегу, люди стали кланяться нам. Мы с Еленой тоже, поклонились, но не сильно. Всё же царевны как ни как! Но москвичам и это было в радость. А то как же, сами царевны люд московский удоволили и зрелищем красивым и вежеством своим.
— Благодарствуем вам, люди московские. — Крикнула, улыбаясь Елена. Маман такое не понравилось, но она ничего не сказала. Но на всех посмотрела с высока.
— И мы благодарствуем вам, царевны. Красиво вы танцевали. Никогда ничего подобного не видел. — Ответил мужчина в богатой шубе и шапке. — А я много где побывал. И на юге, в странах полуденных и в Ганзе. — Всё стало понятно, похоже купец он.
По Москве было разговоров о нашем катании. С того дня мы стали ездить с Еленой на лёд, кататься на коньках. Евдокия дома стала просить нас научить её.
— Дуня, а ты случаем не понесла? — Спросила я у золовки. Евдокия покраснела.
— Нет, вроде бы.
— Что значит вроде бы? Ты либо не праздна, либо нет. Третьего не дано. Месячные давно были?
— Не давно, с седьмицу всего как. А что?
— Ну, значит, не понесла ещё пока. Просто беременной на коньки лучше не вставать. Не дай бог упадёшь и дитя своему плохо сделаешь. Скинешь плод, как мужу в глаза смотреть будешь? Ладно, но для начала тебе коньки сделать надо будет. Есть у меня мастер, который их делал. А Егор твой не хочет на коньках научится кататься?
— Я не знаю. — Взглянула на мужа. — Егор, Саша спрашивает, а ты хочешь научиться?
— А разве можно? Да и мужское ли это дело? Не засмеют?
— Ещё какое мужское. — Тут же влезла в разговор Елена. — Чего только один хоккей стоит. Не даром говорят, что трус не играет в хоккей?
— А что такое хоккей, Царевна?
— Егор, мы все родственники, так ведь? Ты женат на нашей золовке.
— Так.
— А значит дома, между собой, можно просто называть по имени. Договорились? — Елена смотрела на свояка.
— Договорились. — Егор улыбнулся.
— Вот и хорошо. — Это уже я сказала. — Будем заказывать тебе коньки для хоккея. У них лезвие немного другое, чем у тех, на которым мы сегодня катались. Заодно посмотришь, что за игра такая, хоккей.
Василий прискакал с территории Корпуса. Зашёл в их с Еленой горницу. Мы там сидели вчетвером — я, Елена, Евдокия и Егор. Маман пошла по хозяйству распоряжения дать. Он поздоровался с Егором. Обнялся с сестрой.
— Мне тут уже сказали, что вы Саша с Еленой на Москве-реке что-то творили?
— На коньках катались, Вася. — Ответила недовольно моя подруга.
— Василий, они так красиво танцевали. — Вступилась за нас золовка. — Там пол Москвы сбежалось смотреть.
— Верно Дуня говорит, Василий. — Подтвердил Егор. — Я такого никогда не видел. Засмотрелся, как на чудо какое. Они вдвоём с Сашей катались. Я даже не представляю, как так можно на таких лезвиях кататься.
Вася взял в руки один ботинок Елены. Осмотрел его. Постучал ногтём по лезвия конька.
— Мудрёно сделано. Кто такое делает?
— Есть мастер. Тебя тоже учить будем. — Сказала Ленка, глядя упрямо на мужа. — В хоккей играть будешь.
— В какой ещё хоккей? Мне делать нечего в игрища играть?
— В эти игрища ты с удовольствием играть будешь. Каток залили? — Спросила деверя.
— Вроде залили. Это ты, Саша им велела?
— Я. Это будет корт, на нём будете учиться кататься на коньках и учиться играть в хоккей. — Сказала Василию. Елена кивнула, подтверждая мои слова. Вася покачал головой.
— Делать мне нечего!
— Ладно, не хочешь, как хочешь. Просто мы с Еленой из кадетов и сержантского состава будем формировать две команды. Они играть будут друг против друга. На льду. Но раз ты, боярин Василий Вяземский, не хочешь, тогда ходишь мимо. — Я усмехнулась. — Только потом не просись. Не возьмём.
— Ладно, Саша. Хорошо, покажешь, что за хоккей такой.
— Покажем.
К игре в хоккей мы с Еленой подготавливались тщательно. Так как от этого зависело будут мужчины играть в эту командную игру или нет. Мало того, на следующий день, когда я была в Кремле, у маленькой царевны, Дарьи, в детскую зашёл Василий, Государь Московский. Посмотрел на нас с дочерью.
— Саша, а что это вчера такое было на Москве-реке?
— Ты о чём, Вася?
— О том, о чём вся Москва уже говорит.
— Так это мы с Еленой на коньках покатались. Развеялись с ней. Это плохо?
— Не знаю, я сам не видел. Говорят юбки у вас срамные были и шубки короткие.
— Это кому как. Для меня лично ничего срамного не было. Я не заголялась ни перед кем. У нас с Еленой всё закрыто было. А кому не нравится, те могут идти лесом. — Василий усмехнулся.
— Хотел бы я посмотреть, как вы там катались.
— Посмотришь. Не в последний раз ездили на Москву-реку. А ещё в Корпусе корт сделали. Мои сержанты его сейчас водой заливают. Второй день воду из Москвы-реки возят. Это чтобы лёд был. Вот когда зальют, там и будем с Еленой кататься, чтобы не смотрели кому не попадя наши срамные юбки. Извини, Василий, но в душегреях до пола, на коньках не покатаешься.
— Что же ты Саша, такая…
— Какая?
— Вредная. Всё поперёк пытаешься сделать. На то, что кто подумает, тебе глубоко наплевать. Надо, Саша, степенство сохранять, достоинство. Ты же принцесса! Имперская кровь в тебе течёт. А ты как отрок юный, всё скачешь. Да сестру свою туда же.
Я встала с лавочки, на которой сидела. Держала на руках Дашеньку. Она ещё сидеть не могла. Но соску уже во всю наяривала. Покачивая её на руках, подошла к Великому Князю.
— Моё степенство, Василий, никуда от меня не убежит. И достоинство тоже. А я ещё молодая, Государь. Мне и отдохнуть охота.
— Ну так отдыхай.
— А как отдыхать? На перине полдня лежать? А потом возле окошечка сидеть, семечки лузгать да кости кому перемывать с такими же клушами? Благодарствую, Государь. Мне отдыхать по другому нравится. Когда на коне скачешь, на перегонки с ветром. Из лука пострелять, даже из пушки. На охоту сходить… Что так смотришь? Да, а почему нет? Муж покойный меня ни разу на охоту не звал. А ты меня хоть раз позови? А ещё нравится отдыхать, когда на коньках по льду катаешься и танцуешь. А спать до обеда, а потом языками трепаться возле окошка, это не для меня.
— Неугомонная ты, Александра.
— Да уж какая есть, Василий.
Он стоял и смотрел на меня и в его глазах я видела разгорающийся огонь желания. У меня сердце застучало сильнее. В груди тепло появилось. Да что ты будешь делать⁈ Чего смотришь на меня, Василий, своими черными, как ночь глазами? Не смотри так на меня. Он шагнул ко мне. А я, продолжая держать его дочь, покачала отрицательно головой. Но он всё равно подошёл близко.
— Почему? — Задал он вопрос одним словом.
— Не позорь меня, Василий. Не наложница я.
— А кто говорит о наложнице?
— О чём ты, Василий?
Он не ответил. Смотрел на меня и молчал. Потом сказал:
— Мы потом с тобой об этом поговорим. Знаешь, нас с Соломонией поженили без любви. Хотя я понимаю, что любовь для владетелей, это не позволительная роскошь. Мне отец сказал: «Надо тебе жениться». И всё. Слово поперёк ему говорить было нельзя. Пусть не люба жена мне была, да только Соломонию я не обижал. Наложниц не имел. Хотя знаю, что многие цари и короли Европы и не только имеют наложниц по мимо венчанных жён.
— О чём же мы тогда будем разговаривать?
— О том, что должно случится. И ты, и я это понимаем, Александра. Только уста наши молчат, до поры до времени. Но это время скоро придёт. — Он повернулся и вышел. А я осталась стоять с малышкой на руках. Я догадалась, что он имел ввиду. Вот только как же это? Не было на Руси ещё такого, чтобы Государь брал в жёны вдову, да с ребёнком на руках. Всегда для Государя выбирали невинную девицу, что ещё мужчины не знала. А я вдова. Мало того, дважды вдова. Да тут всё боярство с духовенством могут взбрыкнуть. Ибо это урон чести государства. Не по покону предков. Больше мы к этому разговору не возвращались. Продолжали общаться с Василием словно не было его слов.
