— Какая мразь.
— Один из тех, кого в 1978 году арестуют за убийство Елены Закотновой 9-ти лет в Новошахтинске будет Александр Кравченко. В 1983 году его расстреляют. Позже Чикатило признается, что это он убил ту девочку. В 1992 году Кравченко реабилитируют. Хотя он тоже не невинная жертва. В этом году 13 июля он в состоянии алкогольного опьянения изнасилует и убьёт Галину Ципляк. Ей сейчас всего 10 лет. Она зайдёт к нему домой. Кравченко её задушит, потом уже у мёртвой выколет глаза, а тело закопает в огороде. Преступление раскроют очень быстро, и в ноябре Херсонским облсудом его приговорят всего лишь к 10 годам. А отсидит он только шесть лет. Выйдет условно-досрочно. Сейчас он ещё несовершеннолетний. Ему 17 лет.
— А мы сможем их всех найти?.
— Сливко сейчас руководит клубом Чергид в Невинномысске. Найти можно без труда. Чикатило 15 августа этого года примут на работу завучем в школу-интернат № 32 Новошахтинска. А с 1 сентября он будет там ещё и учителем русского языка. С Александром Кравченко сложнее.
— Почему?
— Я не помню подробностей. Не помню города. Только скупые строки: 13 июля 1970 года он убьёт Галю Ципляк 10 лет. Задушит. Выколет глаза. Закопает в огороде. Будет осуждён Херсонским областным судом. Срок 10 лет. Освободится по УДО в 1976 Белозерским районным судом Херсонской области. Всё. Где его искать?
— Понятно. Ну, хотя бы первых двух найти можно.
***
Вернулась женщина.
— Спасибо. Сашенька! Ты меня очень выручила.
— Не за что…
— Да есть за что. Вот я одна в чужом городе…
— Хм. Я тоже одна в этом городе.
— А ты откуда приехала?
— Вообще-то я родом с Ивановской области.
— Не может быть. Я тоже. А откуда? Область большая…
Я стал вспоминать название города, откуда родом Котова согласно документам. Что-то похожее на птицу. Пичуга… пичеж… Вспомнил…
— Пучеж. Я там родилась, но не жила. Мама меня в Москву увезла. А здесь…
— Ты из Пучежа? Я ведь тоже их Пучежа. Когда ты оттуда уехала?
— Я не знаю. Я родилась в 1954, а уже в 1961 жила в интернате. А мама погибла.
— Как твоя фамилия?
— Котова.
— Котова? А маму, случайно не Светой звали?
— Светлана Ивановна…
— Сашенька! — женщина пристально посмотрела на меня, как бы внимательно разглядывая, — А меня зовут Котова Наталья Ивановна. Котова — это девичья фамилия. Теперь я по паспорту — Кравцова. А Светка — это моя родная сестра…
— Получается… Вы моя тётя?…
Немая сцена. Мы стоим и пялимся друг на друга…
Глава 20
Что за бред? Так не бывает. Так не может быть по определению.
Конечно, Москва — большая деревня. Но не для такой же степени.
Бред, бред, бред…
На вокзале встречаются два незнакомых человека… О! Ты моя тётя!… Индийское кино какое-то.
Нет… Что-то тут явно не так. Какая на хрен тётя? Может она… Мошенница? Зачем? Что можно взять с несовершеннолетней девочки, одетой под мальчика? Тётя? Таких совпадений не бывает… Или это, как обычный штамп в романе про попаданцев. Типа «рояль в кустах». Попаданец в новом мире находит родню…
Между тем, моя новоявленная тётя роется в своей сумке, и наконец, на свет появляется большой конверт. Начинает доставать какие-то бумаги. Передаёт мне. Паспорт. Открываю. Кравцова Наталья Ивановна. Место рождения город Пучеж Ивановской области. Свидетельство о браке с Кравцовым Сергеем Степановичем. Ну, точно… Девичья фамилия — Котова. Фотография самой Натальи. Она на фото лет на десять моложе. А рядом с ней на фото девушка, похожая на неё, ещё моложе.
— Это твоя мама. Моя сестра…
— Я её совсем не помню… Мне было пять лет…
Я тоже лезу во внутренний карман куртки и достаю «свои» документы. Свидетельство о рождении, справку о смерти Светланы Котовой, аттестат о восьмилетнем образовании. Протягиваю тёте.
— Тебе — пятнадцать? Не может быть. Я думала лет тринадцать, ну… четырнадцать… максимум.
— Я полгода в прошлом году провела в больнице.
Рассказываю свою немного исправленную историю. Потеря памяти только на сами события падения и изнасилования, которые так и не вспомнила. Диагноз полностью совпадает. Справок нет. Проверить нельзя. Задрав водолазку показываю шрамы. Тётя ахает, прижимая ладони ко рту.
— Бедная девочка! А ты куда ехала? Где ты живёшь.
— Я не знаю. Думала поехать на родину мамы. Там же есть наш дом…
— Нет уже никакого дома. Да и города Пучежа нет. По крайней мере того, который был раньше.
***
Времени до отъезда тёти в Армавир было ещё предостаточно. Мы сдали её тяжёлые вещи в камеру хранения. Не в автоматическую, а обычную. Усатый служащий выдал тёте какие-то жетончики и уложил два чемодана и свёрток одежды на полки.
Налегке мы поехали посмотреть Москву. Я город знал по своей прошлой жизни очень хорошо. Нынче город ещё не тот, но в центре я не заблужусь, как мне кажется. Тётя Наташа в Москве была в первый раз. Она даже боялась всего незнакомого. Эскалатора в метро, прибывающего подземного поезда, толпы людей. Мы приехали в центр. Маршрут был мне уже знаком по этой жизни. Вышли мы на Дзержинской. Я повёл тётю по улице 25 Октября, и мы вышли прямо на Красную площадь. На Наталью Ивановну было интересно смотреть со стороны. Глаза у неё приобрели анимешные размеры. Во-от та-акие глаза! Ну, ещё бы… Кремль, мавзолей Ленина, Собор Василия Блаженного. Хотя, в принципе, храм назывался по-другому. Собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву. Вот как звучит название храма на самом деле. Но кто это помнит, кроме специалистов? Все знают лишь про Василия Блаженного.
Предложил зайти тёте в ГУМ, но она сказала, что денег у неё мало. А просто смотреть на толпу людей штурмующих прилавки с товарами не особо интересно.
Мы вышли с Красной площади у Александровского сада. Посетили могилу неизвестного солдата. Постояли у Вечного огня. Оказалось мой дед, отец Натальи и Светланы воевал с фашистами и погиб в 1944 году. Умер в госпитале после тяжёлого ранения. Наталья родилась в 1934 году, а Светлана летом 1936 года. Мама, которая теперь как бы моя бабушка, воспитывала сестёр одна. Бабушка Надя умерла в 1952-м. Что поделать? Тяжёлые времена, голод военных лет и много других факторов. В том же году Наталья поступила в Ивановский государственный педагогический институт на географический факультет.
— А потом Пучеж затопили.
— Как затопили? Кто?
— Строили Горьковское водохранилище. И получилось так, что часть старого города попала под затопление. Жителей, конечно выселяли. Деревянные дома разбирали и собирали уже на новом месте. Наш дом был каменный. Но я к тому времени уже училась в институте и жила в общежитии. А Светлане надо было заканчивать школу. Она училась в десятом классе. Она осталась одна в Пучеже. Снимала комнату в коммуналке. Ну, как комнату… Угол с фанерной перегородкой. А в 1953-м летом она приехала ко мне в Иваново. У нас как раз закончили строить учебный корпус номер один. Начали строить ещё в 1940-м. Потом война. А потом строить продолжили пленные немцы. Ну, вот как раз к пятьдесят третьему и закончили. Их много тогда ещё шлялось по территории института.
— Что? Немцы? Без конвоя?
— Да конвоировали их конечно. Пара солдатиков на полсотни пленных строителей. Так… Для порядку. Дело в том, что среди пленных была свои «конвоиры». Типа охраны из самих немцев. Они были куда строже наших конвойных. Немцы — они такие. Для них «орднунг», то есть по-русски «порядок» — на первом месте.
— Фашисты!… — я не скрывал своей ненависти. Это уже наверно на генетическом уровне у всех послевоенных поколений.
— Не все немцы фашисты… — тетя задумчиво замолчала. А потом вдруг резко спросила меня: — Как твоё отчество?
— Павловна. Но в свидетельстве в графе отец — прочерк.
— А когда родилась?
Я чуть не ляпнул: четвёртого апреля, но вовремя исправился.
— 14 ноября 1954 года.
— Теперь всё сходится. И год рождения, и отчество.
