— Больно, Ванечка? — Спросила его, указав взглядом на спину. Он всё понял.
— Нет, царевна, наоборот, сладостно. — Мы оба засмеялись. Увидела на крыльце боярыню. Она смотрела на старшего сына и осуждающе качала головой. В отличии от мужа, Евпраксия Гордеевна не одобряла такие наши утренние пробежки. Но мне ничего не говорила. Зато как-то раз я услышала, как она выговаривала Ивану:
— Ты с ума сошёл, царевну палкой колотить? В Москве узнают, головы не сносить.
— Матушка, так на то воля самой Александры. Не могу я отказать княгине в её просьбе. А колотить, как ты матушка говоришь, так я легонько. Я же всё понимаю. А если не буду, так осерчает она на меня. Другого возьмёт, а я не могу этого позволить. Пусть уж я буду с ней, чем кто-то.
Пока с Ваней переглядывались и перебрасывались ничего не значащими словами, на крыльцо вышла Елена. Рядом с ней тут же появился Василий. Я быстро поднялась на крыльцо, взяла её под локоток.
— Пошли ка, милая, поговорим. — Потащила её назад в терем, пока маркиз хлебалом щёлкал.
— Сань ты чего?
Завела её в нашу горницу.
— Значит так, слушай. Я тут чуть не оплошала. Здесь свои правила приветствия, когда обращаются к высокородной даме. Фильм видела «Собака на сене»?
— Видела.
— Помнишь, как маркиз, которого играл Караченцев скакал перед Дианой?
— Как козёл⁈
— Вот именно. Вяземские нас спалили перед маркизом и Стародубским. Утром они оба начали пируэты выплясывать. Но Михаил ладно, чисто по нашему, но с вариациями. А вот маркиз реально скакал козлом. Пришлось изображать принцессу.
— Это как?
Показала ей как отвечала. Хотя у меня это была сплошная импровизация. Вспомнила Диану. Ленка засмеялась.
— Сань, а я ещё вспомнила фильм «Иван Васильевич меняет профессию» Помнишь там немец или швед, его этот играл, как его…
— Не важно.
— Так вот он тоже скакал как козёл. У него Куравлёв ещё орден спёр. Ну этот который: «Кемска волость, я-я!» — Она засмеялась. Я тоже.
— Лен, — отсмеявшись сказала ей, — это конечно смешно, но раз мы с тобой серьёзные аристократки, то должны соответствовать этикету и протоколу. Понимаешь?
— Сань, ты мне что предлагаешь, тоже скакать как коза? Я не буду.
— Скакать не надо, тем более ты принцесса, чтоб тебя. Достаточно того, что делала Диана. То есть, поворот головы, кивок и жест рукой. Можно чуть присесть, но совсем чуть, ибо ты выше по табелю о рангах.
— Да? А как?
— Ну вот как-то так. — Стала ей показывать. — Да ещё, Лен, нам нужно срочно обзавестись веерами.
— Зачем?
— Не тупи, дорогая. Веер, это очень важный атрибут вот в таких поскакушках. Он является основным в языке жестов. Вспомни как Диана им орудовала? Вроде ничего такого, но разные маркизы и прочие графья на жесты с ним реагируют очень бурно, порой неадекватно, подпрыгивая и выписывая кренделя ногами.
— Сань, а оно мне надо, чтобы какие-то козлы скакали передо мной?
— Извини дорогая, но придётся терпеть. Ты бы видела, как маркиз отреагировал даже на эти мои жесты без веера.
— Трындец какой-то. Ладно, давай показывай, как там и что надо делать, чем крутить. Надеюсь, ламбаду мне не надо исполнять? — Елена была недовольна.
Мы разучили с ней несколько движений, которые я скопировала и чуть ещё добавила от себятины при поскакушках фон Клаузица.
— Лен, — начала опять капать ей на мозги, — мне нужен эфир. Отвар на мухоморах, это, конечно, хорошо, но берега надо знать. Переборщишь и у человека крышу снесёт.
— Для получения эфира мне нужен перегонный куб. Нормальный куб, а не то убожество, которое здесь используют для перегонки. Желательно стеклянный. Пусть не весь, но трубки и колбы стеклянные.
— Почему?
— Чтобы видеть процесс перегонки. Извини, но у меня нет датчиков давления и прочих манометров.
— Может тебе ещё ядерный реактор подогнать, с коллайдером в придачу?
— Было бы не плохо.
— Извини, подруга, но бананьев нема.
— Сань, ну правда. Меня именно это тормозит. Аж зло берёт.
— Лен, у нас ресурс ограничен в этом вопросе. Где я тебе стекло возьму? Оно сейчас дорогое.
— Может самим начать делать?
— Ты серьёзно? Знаешь технологию производства?
— Нет. Там вроде песок какой-то плавят.
— Плавят. Какой-то. Вон иди, набери песка на подворье и попробуй. Я посмотрю, что у тебя получится.
— Саш, но ты взрывчатку хочешь?
— Хочешь!
— Давай перегонный куб, со стеклянными трубочками и колбами.
— А по другому нельзя?
— Нет, нельзя! Всё, я пошла в свою лабораторию.
— Лаборатория, сарай!
— У меня хоть сарай, а ты вообще людей режешь в гостиной. Нашла там скотобойню.
Я задумалась, а ведь Ленка права. Но долго думать мне не дали, постучалась какая то девчушка к нам, пропищала, что нас зовёт матушка-боярыня трапезничать.
— Евпраксия Гордеевна, хотела совета Вашего спросить.
— Спрашивай, княгиня.
— Я вот врачевала Евсея, потом молодого маркиза. Пользовала их в там, где Вы принимаете гостей. А это неправильно. Мне нужно для этого отдельную горницу что ли.
— Ты хочешь и дальше врачевать?
— А что делать? Люди болеют. Воюют, да и просто могут руку или ногу сломать. Зверем диким порванными быть.
— На то воля божья. Значит за грехи наши такое наказание.
— Это я понимаю. — Мы все перекрестились. — Но всё же. Вот Евсея, не сделай я ему операцию, умер бы ближник супруга Вашего. Евпраксия Гордеевна.
Она немного подумала, потом кивнула.
— Твоя правда. Евсей то благодарен тебе. Всё ему обсказали и Фёдор мой, и сыновья.
— Так, может Вы укажите, какое помещение я могла бы использовать под лекарскую?
— Хорошо. Сейчас потрапезничаем и посмотрим.
Закончив завтрак, пошли с Евпраксией Гордеевной смотреть, что лучше мне подойдёт. Елена намылилась в свой сарай. На крыльце нас встретили мужчины. Маркиз увидев Елену, посмотрел на боярина Вяземского-старшего. Тот кивнул. Фон Клаузиц расплылся в счастливой улыбке и толкнул проникновенную речь о том, как он счастлив видеть последних потомков Великих Комниных. Опять запрыгал козликом. Елена смотрела недовольно, но я толкнула её локтем. Сделала страшное лицо. Теперь прыгал нам обоим не только маркиз, но ещё и парочка его людей. Это оказались дворяне попроще. Но тоже дворяне. Один был даже каким-то баронским сынком. Дождавшись, когда прыгуны замерли, подметая шляпами землю, мы с Еленой синхронно опять кивнули и сделали жест правой кистью рук, словно у нас там был веер. Самая старшая боярышня, которая тоже вышла с нами, жадно наблюдала за нами с Леной, впитывая всё что мы делаем. Козлы опять заскакали. Блин, ну началось утро в колхозе. Прыгуны застыли, низко склонившись. Елена глянула на меня, я ей кивнула. Опять покривлялись с ней. Я видела, что подруга еле сдерживается, чтобы не захохотать. Кривила губы.
— Надеюсь это всё? — Прошипела мне Елена.
— Нет, сейчас будет третий заход.
— Да, бл….
— Тише. И культурнее, дорогая, культурнее.
Пришлось третий раз отвечать на попрыгушки.
— Ваши Высочества, принцесса Александра и принцесса Елена Трапезундские, — заговорил на своём тарабарском немец, толмач успевал только переводить, — дочери Великих Комниных! — Дальше шёл поток словоблудия и восхваления принцесс крови. Кроме того, маркиз был впечатлён моими познаниями в медицине, так как его племянник до сих пор жив. Я ещё подумала, что подожди не вечер, вдруг копыта откинет. Хотя, если честно, то не хотелось. Парень был довольно симпатичен. Елена, взглянув на него утром, сказала:
— О, истинный арией, характер нордический, череп правильный, пользуется у товарищей по партии уважением и авторитетом!
Я ещё удивилась, спросила её что это за фигня? Она мне сказала, что её папочка очень любит фильм «17 мгновений весны» и ей волей не волей приходилось смотреть этот шпионский сериал. А ещё как-то отец смотрел фильм по нету, режиссера Ромма. Фильм старый документальный, чёрно-белый, назывался «Обыкновенный фашизм». Она хотела уйти, но отец заставил её смотреть фильм. Сначала с неохотой, а потом с интересом она смотрела это кино. И вот стоим мы и выслушивает от представителя нордической расы чуть ли не любовную оду в наш с Еленой адрес. Сами стоим с каменными выражениями лица. Это я Елене сказал, чтобы она смеяться не начала. А то нас не поймут. Скосила глаза на подругу. Та выслушивала маркиза с лицом партийного работника на очередной съезде компартии. Но при этом, в глазах её прыгали бесы. Она тоже скосила глаза на меня и прошептала мне, скривив рот в мою сторону, продолжая сохранять серьёзную мину:
