— А зачем вы такую пускаете? — удивился я.
— У неё отец — народный судья. Он часть наших сеансов спонсирует.
— Ладно. Смотрю дальше, — я углубился в список присутствующих, — Подрезов, Коваль, Каптаренко…
— Что-то удалось понять? — не выдержал Фаулер, видно было, что он беспокоится.
— Пока нет, ничего, — пожал плечами я и спросил, — а кто был медиумом? Что-то я фамилии не вижу.
— Юлия Павловна, — сказал Фаулер, — она и протокол вела, и медиумом была.
— Так, Фаулер, идёмте в дурдом! — поднялся с кресла я, — сейчас прямо.
Глава 10
Я понуро шел по ночной улице и даже бурчание Мони не могло вывести меня из недовольного состояния.
— Ну вот чего ты куксишься, Генка, Фаулер-то прав! — зудел Моня, — психбольница — режимный объект, туда ночью нельзя. И вот как ты себе это представляешь — всем нельзя, а тебя одного вдруг пустят?
Я нахмурился и не стал отвечать, так-то он был прав, но всё равно отвечать не хотелось. На улице было зябко, и я поёжился.
— Ты пойми, Генка… — бормотал что-то там Моня, но я его уже не слушал — чувство опасности взревело. Я оглянулся и это было моей стратегической ошибкой — потерял бесценные секунды. Откуда-то из-за угла выскочили люди. Сильный удар сбоку, второй сзади, мешок на голову — и мир накрыла темнота.
Приходил в себя я долго и тяжело:
— Генка… Генка… Ты меня слышишь? — мерно бубнил Моня на одной ноте, — ну, Генка… Генка… ну, вставай… Генка…
— У-у-у-у, — схватился я за голову и попытался стащить мешок. Но не тут-то было.
— Генка! Живой! — обрадовался Моня.
— Что это? — проклятый мешок не поддавался.
— Тебе на голову надели мешок. И завязали, — деловито пояснил Моня.
— Я это понял, — нетерпеливо сказал я, закипая, — что тут было?
— На тебя напали… — начал Моня, но, ощутив моё бешенство, тут же поправился, — пятеро мужиков, двое ударили тебя, накинули мешок, связали и притащили сюда.
— Но у меня руки развязаны, — покрутил кистями я.
— Так тебя на цепь посадили, — «обрадовал» меня Моня.
Я попытался сорвать мешок. С какой-то миллионной что ли попытки это получилось. Крепко узлы вяжут, гады. Я огляделся — находился я в каком-то подвале, сыро, грязно, воняет. Сидел на полу. Одна моя нога была прикована толстой цепью к скобе в стене.
Как собаку на цепь посадили, — мелькнула мысль. Я встал, прошелся по периметру, насколько позволяла длина цепи. Лязгнул метал, в оглушительной тишине особенно громко. Меня аж передёрнуло.
— Ты их хорошо рассмотрел? — спросил я Моню, — что они говорили? Рассказывай давай!
— Ничего особо не говорили, — огрызнулся Моня, — я тебе всё уже рассказал. Один, бородатый такой, только спросил, мол, не убили ли они тебя. А то Грач шкуру спустит.
— Грач? — удивился я. — Это кто?
— А я почём знаю? — буркнул Моня, — в мою бытность всё больше себя Князьями да Королями называли. Не то, что сейчас — Рыбы, Грачи, Жабы.
— Единорожки… — хмыкнул я, не удержался, хоть обстановка и не располагала, видать, нервное. Но потом спросил, — Моня, тебе не видно сквозь камень, там сильно штырь этот от скобы вошел? Раскачать я смогу, как думаешь?
— Даже не думай, — через пару секунд заявил Моня, вернувшись, — эти скобы ещё сто лет назад делали, они насквозь вмурованы намертво. Их, разве что, только со стеной вынести можно…
Договорить Моня не успел, дверь с грохотом распахнулась и в подвал вбежали несколько человек. Один, бородатый, заросший мужик, моментально дал мне оплеуху:
— Кто дозволил мешок снимать, а? — моя голова аж мотнулась.
Соответственно, ответ я не дал.
— Отвечай, коли тебя старшие спрашивают! — вторая оплеуха заставила мои зубы так клацнуть, что я чуть не откусил язык.
Пока отходил от удара, в подвале появился ещё один человек — передо мной щерился в злой улыбке дядя Коля.
— Ты, щенок, я тебе что сказал делать? — от его первоначально ласкового вида не осталось и следа.
— Отвечай! — пнул меня бородатый.
У меня аж в ушах зашумело.
— Я тебе что просил, а? Я же тебя по-человечески просил! А ты? — в голосе дяди Коли прорезались истерические нотки. Он шумно втянул носом.
— Грач, давай я ему ухо отрежу? — предложил бородатый. — Или глаз выколю?
— Погоди, Пузырь, — усмехнулся дядя Коля-Грач. — Это мы завсегда успеем. Пусть сперва ответит, узнал или не узнал?
— Ты о спрятанных миллионах моего отца? — с наивным видом спросил я.
Очевидно дядя Коля-Грач не посвящал своих подельников в подробности данного вопроса, потому что они сразу полезли с вопросами и претензиями, завязалась ссора. Обозлённый дядя Коля врезал мне так, что подвал поплыл у меня перед глазами.
Всё. Дальше не помню.
— Геннадий… Геннадий… — кто-то осторожно тряс меня за плечо.
Сознание возвращалось, но открывать глаза не хотелось. Хотелось забиться в какую-то норку, укрыться одеялком, и чтобы никто не видел.
— Геннадий… — опять занудел кто-то.
— Поднесите ему нюхательную соль, так он быстрее очнется, — посоветовал второй голос, более резкий.
— Секунду. Подайте-ка флакон. Да, да, вот так, — удовлетворённо сказал голос, и тут мне под нос шибануло такой вонищей, что я аж зашелся в приступе кашля.
— Фу-у-у, — попытался оттолкнуть вонючку от себя, аж слёзы на глазах выступили.
— Геннадий, вы очнулись! И это хорошо! — удовлетворённо констатировал голос, я сфокусировал расплывающееся зрение — передо мной на корточках сидел… Фаулер.
— В-ввы-ы-ы? — я так удивился, что даже забыл о своём плачевном состоянии.
— Да, слава б-гу, успели, — облегчённо вздохнул он.
— А как? — удивился я и опять зашелся в кашле.
— Потом, всё потом! — отмахнулся Фаулер. — Уходим и быстро! Тех мы вырубили, но вдруг их было больше! Геннадий, вы на ноги встать сможете? Давайте-ка попробуем… осторожно… опирайтесь на меня…
Я, с трудом опираясь на руки Фаулера, встал на дрожащие ноги.
— Угу, — кивнул я.
— А идти сможете? — продолжил допрос Фаулер.
Я сделал шаг и чуть не завалился.
— Я держу, не торопитесь, — подсказал Фаулер и подхватил меня под руку. С другой стороны подхватил второй мужик.
— Нет, я сам, — не согласился Фаулер, — Подрезов, вы лучше идите-ка вперёд и дорогу смотрите.
Второй мужик, Подрезов бросил меня, вытащил наган и убежал вперёд. А я, поддерживаемый Фаулером, поплёлся вперёд.
— Вы сильно головой ударились, — сообщил мне Фаулер и озабоченно спросил, — вас не тошнит?
— Н-н-нет, — прохрипел я, — голова только кружится и говорить т-трудно.
— Ничего, главное отсюда выйти, а там уже мы вам доктора вызовем, — успокоил меня Фаулер.
Наконец, когда я уже устал до такой степени, что хотелось упасть прямо на каменный пол и умереть, мы вышли наружу.
Холодный ноябрьский воздух охладил разгоряченное лицо. Боль понемногу начала отступать. Нет, не ушла, а стала менее острой. Хотя, когда я попытался вздохнуть полной грудью, то не смог, закашлялся.
Мда, видать, били меня здорово.
Интересно, куда делся Моня? Я покрутил головой (по мере возможности) — одноглазый призрак моментально появился прямо у меня перед глазами.
— Туточки я, — сказал Моня и замялся, воровато зыркая на меня.
Уже зная его, сразу стало понятно, что он что-то натворил.
— Говори, — строго прохрипел я, следя за тем, что Фаулеру в это время что-то сказал Подрезов, и он меня не слышал.
— Да что тут говорить… — заюлил Моня, но я скорчил такую зверскую рожу, что ему пришлось рассказывать всё, как было.
В общем, что-то эдакое я примерно и подозревал. Увидев, как меня, в бессознательном состоянии, избивает дядя Коля, прямо сапогами по рёбрам (оттого и дышать трудно, хоть бы переломов не было), Моня не на шутку перепугался и, пометавшись немного по подвалу, принял, по его мнению, единственно верное решение — устремился к Фаулеру. Уж не знаю, откуда он его адрес знал, хотя Енох, может, говорил, но когда Моня появился у Фаулера, перед ним встал второй вопрос — как объяснить Фаулеру, что делать, если тот одноглазого призрака не видит и не слышит?
