к общему разговору:
— Зачем?
Недосказанность, висевшая над разговором, вроде никуда и не делась, а вроде и окончательно растворилась.
— Туда подъедет мой сятэйгасира, — вежливо кивнул Дэнда анониму, который, как только что выяснилось, имел право задавать вопросы в присутствии полиции. — Я крайне обеспокоен своим непониманием ситуации, — ещё один поклон. — Я очень маленький человек, как абсолютно справедливо заметил ваш коллега-сан. — И ещё один. — Поэтому, когда я сталкиваюсь с чем-то непонятным на улицах родного города, я прошу Старших Братьев помочь по мере сил — поскольку самостоятельно не справляюсь.
С минуту все безмолвно качались с пяток на носки и сверлили друг друга взглядами, далёкими от приязни.
— Только один вопрос, — шестой, предположительно самый главный. — Для чего тебе это всё?..
— Это мой город, — смотреть в ответ Дэнда умел не менее пронзительно.
Если ты меня не уважаешь и пытаешься поставить себе выше, лови ответку. Как говорится, возможность победить заключена в противнике, но возможность быть непобедимым — уже в тебе самом.
— Он не только твой. Как и префектура, и вся Япония.
Попутно: похоже, между строк сказано главное. Жаль, я не настолько умён, чтоб молниеносно проникать сквозь такие толстые слои двойных и тройных смыслов, посетовал про себя борёкудан, а вслух ответил:
— Да, Япония — не только моя. Но и моя тоже. Как и префектура, и город. — В душе неожиданно запел морской бриз, нужные слова сами потекли с языка без какого-либо участия хозяина, чего раньше с косноязычным якудза никогда не случалось. — Знаете, во время последней эпидемии, когда на первой волне смертность зашкаливала за тридцать процентов от инфицированных, а у тех, кому за шестьдесят, достигала и семидесяти, я отвечал за торговый центр Ито, Йокада.
— Для чего вы это рассказываете, Харуми-сан? — мрачно поинтересовался патрульный.
Рядом с ним точно такой же хмурой физиономией отсвечивал старший конвойной группы, или как там эти три фургона называются в полиции по-умному.
— Не знаю, в курсе ли вы, — якудза не поленился ещё раз вежливо поклониться, теперь исключительно правоохранителям, — но именно в Эдогава самой большой редкостью и ценностью стали маски, санитайзеры и доставка от торговых точек до дверей старикам: они самые уязвимые, а людей, если помните, как пилой косило. Количество заказов на дом выросло, курьеров не хватало.
— Занятно. Но к чему э…
— Из районна в район, если помните, в период изоляции тоже старались не перемещаться. Я стоял с десяти ноль-ноль до двадцати трёх ноль-ноль на центральном входе Ито-Йокада и раздавал маски входящим, — перебил борёкудан. Точнее, не дал перебить себя. — Без выходных, без праздников, без перерывов на обед — наши рядом наладили пункт бесплатного питания, вот оттуда рамён ел. Всю первую волну, вторую и частично третью — потом сам подхватил вирус и месяц валялся в госпитале. Еле выбрался, кстати! — он расфокусировал взгляд и ухмыльнулся в горизонт, припоминая перипетии собственного здоровья на том этапе. — К чему это всё: маски, санитайзеры, доставка из супермаркета пенсионерам — конкретно в том районе и торговом центре делали мы, Эдогава-кай. Я.
Он поднял в воздух ладони.
— А никого из вас тогда я рядом не видел. Я бы запомнил, — серьёзно сказал Дэнда, — я всегда запоминаю лица и глаза. Если бы кто-то из вас хотя б мелькнул пару раз в тех местах — я думаю, и вы бы узнали меня. Я же круглыми сутками стоял возле выхода, на виду, вы не могли не заметить. Теперь понятно, офицер-сан, почему всё, происходящее в этом городе, — он повёл рукой вокруг, — хотя и не только моё дело, но и моё тоже?
Все помолчали.
— Тьху, не умею я красиво говорить. Предметы медицинского и гигиенического назначения на раздачу мы приобретали за свой счет, точнее, за счёт организации. Не за счёт государственного бюджета. Доставали у китайцев: производили под заказ, сами привозили, сами растамаживали. Может, хоть одного старика спасли, — Дэнда бесхитростно улыбнулся. — Глядишь, хоть один в итоге всех наших усилий не заразился. Если даже я, молодой и здоровый, из инфекционного госпиталя тогда еле вышел…
Неприкасаемый сделал шаг вперёд и в сторону, поймал взгляд сятэя и церемонно поклонился глубоким армейским поклоном, которым в Силах Самообороны приветствуют уважаемое начальство.
Сятэй отзеркалил жесть вежливости, подчеркнув походя, что отвечает конкретному человеку, а не всем прочим.
— Подобные эскапады хороши, когда ваша организация действует с государством заодно. — Самый главный очкарик наконец разродился. — Если же плевать против ветра, — он красноречиво перебрал в воздухе пальцами. — Вы поняли. В вашей жизни может появиться то, чего придётся опасаться.
— Государство — это и мы тоже, — возразил борёкудан. — Нас тоже стоит опасаться. Хотя бы потому, что мы, в отличие от многих, готовы за принципы идти до конца, каким бы он ни был.
— Интересный получается разговор. — Младший патрульный полировал взглядом носки ботинок. — Такое впечатление, что я слышу вызов в вашем голосе. Не опасаетесь прямого противостояния?
Конвойная группа безмолвствовала, с интересом наблюдая за развитием беседы.
— Нас меньше, мы не выступаем от имени всей страны, — простенько ответил якудза. — Но и у хатикю-сан всё в порядке с дисциплиной и организацией: если одновременно несколько сотен из нас выйдут на улицы, это будет очень сплочённый и сыгранный отряд. А ведь есть и товарищи по цеху. — Дэнда неожиданно представил не случавшееся уже несколько десятков лет и от этой картины воодушевился. — Знаете, мне кажется, после этого у вас всё только началось бы, я сейчас о проблемах. Избиратели, начальство, Кабинет Министров. Депутаты парламента, старая аристократия, Канцелярия Микадо. Нас, что ни говори, тоже не пять человек. А ведь попавшей в беду Семье могут прийти на помощь и другие Семьи, особенно если неправы те, кто закон защищает.
— Вы уполномочены говорить от имени Организации? — насмешливо вздёрнутая губа младшего очкарика вернула сятэя с небес на землю.
— Я никогда не бросаю слов на ветер, — вздохнул борёкудан. — Наведите обо мне справки, если позволяют возможности.
Приказ оябуна, который он прямо сейчас выполнял, Дэнда вслух вспоминать, конечно же, не стал.
— Дисциплина — это когда ты делаешь то, что ненавидишь, как будто ты это любишь, — ни к кому не обращаясь, заметил Неприкасаемый.
Сятэй качнулся вперёд-назад на сорок пять
