в небытие, — ответила она.
— Как это? — Пришла моя очередь хмуриться.
— Не знаю, — пожала он плечами. — Сказал, что у вас эмоциональное перенапряжение. И последний день стал для вас критическим. Он сказал, что вы можете даже несколько дней не приходить в себя.
— М-да. Сейчас я чувствую себя нормально. И сколько я проспала?
— Чуть больше суток. Сейчас раннее утро. Я очень переживала и рада, что вы пришли в себя, миледи. Ванну?
— Неси завтрак лучше. Есть хочу жутко.
— Ещё бы. Сейчас всё будет.
Она убежала, а я пошла принимать водные процедуры, раздумывая о произошедшем и анализируя свои ощущения. Эмоциональное перенапряжение? Возможно. Только вот конкретно сейчас внутри какая-то неестественная пустота. Вот вообще ничего. Будто стёрли всё. Не было ни страха, ни переживаний. Я специально воспроизвела в памяти день казни. Точнее, попыталась. Каково же было моё удивление, когда я поняла, что чёткой картинки у меня нет. Сами события я помню, как сухие факты, а вот эмоций своих не ощущаю. Как так?
Попыталась воспроизвести в памяти встречу с Ифором после долгой разлуки. Так меня тут же накрыло радостью и трепетом, а ещё множеством противоречивых желаний. Мне прекрасно помнилось, как я не могла заставить себя отцепиться от него, хотелось чуть ли не врасти в него. Я отчётливо помнила, как его сильные большие руки нежно прижимали меня к себе, как слегка подрагивали, показывая волнение своего хозяина. Помню, как безумно мне хотелось, чтобы он не отпускал, чтобы поцеловал, снося все мои устои и правила. Как эти дурацкие правила не дали мне самой переступить черту. И как мне было больно расцепляться с ним.
Почему всё это я помню, а казнь нет?
— Доброе утро, миледи, — поприветствовал меня королевский целитель Зитор Ротик, не успела я выйти из ванной. — Не ругайтесь на горничную. Она искренне переживает за вас, поэтому тут же сообщила о том, что вы пришли в себя. Хотя Его Величество Милон её опередил.
— Что вы сделали с моими воспоминаниями? — не стала я никак комментировать его появление в моих покоях.
— Мне пришлось немного приглушить их эмоциональную составляющую. В остальном ваши воспоминания при вас. Или вы не помните последних событий? — в его голосе зазвучало беспокойство.
— Нет. Помню. Просто странно, как что-то не имеющее отношение ко мне, будто… — чуть не сказала «будто фильм смотрю».
— Это нормально. Для вас последнее было слишком в плане эмоций. Вы слишком близко к сердцу приняли судьбы этих людей. Вы королева и не можете переживать за каждого, тем более за преступника. Просто примите как данность. Они преступили закон, знали, на что шли, осознавали, чем рискуют, поэтому и не нужно их жалеть. Да даже понимать их не стоит.
— Это правильно. Но для меня пока это сложно. Странно, что я сама не заметила… — взмахнула рукой, не в силах подобрать правильные слова.
— Срыв. Вы не почувствовали срыв. Открою вам секрет: редко кто-то осознаёт такие вещи. Обычно постфактум начинают понимать. Вы мне лучше скажите, как чувствуете себя в целом?
Минут десять он осматривал и расспрашивал меня, а потом, удовлетворившись и пожелав не волноваться лишний раз (будто я специально), ушёл.
— Ифор, зайди, — через минуту открыла я дверь, легко обнаружив искомого мужчину.
— Как вы? — Вот на его лице была печать усталости. Под глазами залегли тени, щетина появилась, лохматый.
— Ты совсем не спал? — подошла я к нему, всё-таки заправляя непослушную чёлку за ухо. И конечно, я нежно и медленно провела по ушной раковине, а после и по шее. Ифор же шумно выдохнул и приоткрыл губы, которые мне тут же захотелось поцеловать. Мои собственные загорелись, запульсировали от этого желания.
— Миледи, — простонал он, сглотнув. А с моими эмоциями что-то натворили, поэтому мне сорвало установки.
— Лена, — выдохнула я, облизывая нижнюю губку. — Как же я ненавижу твоё это «миледи». И поцелуй меня уже.
— Миле… — начал было он шокированно. — Лена. Ты уверена? Я же не…
— Не останавливайся, — простонала я, прижимаясь к нему всем телом. И почему я посчитала, что именно это он хочет сказать?
— Ой, — прозвучало совершенно лишнее и неуместное на фоне. Краем сознания я отметила, что это возглас Ююки, которая тут же шмыгнула за дверь. Это потом мне будет стыдно перед девушкой, а сейчас…
— Я люблю вас, миледи…
— Лена!
— Лена, я люблю тебя. Но…
— И я тебя люблю, Ифор. И я знаю про все, но… Но не могу больше так, — чуть ли не плакала я. Может быть, зря я воспроизводила в памяти нашу встречу после разлуки?
— Я тебя больше не отпущу. И неважно, сколько у тебя мужей. — У самого уже руки прижали меня за талию к себе, что не разлепить, а всё ещё пытается сопротивляться. Да к чёрту всё!
Одной рукой я притянула за шею, пальцы другой руки запутались в волосах. Я сама его поцеловала. И я бы не сказала, что он продолжил сопротивляться.
Жёсткие губы смяли податливые мои. Язык ворвался в ротик, прошёлся по нижней губе, погладил нижние зубки, а потом начал танец с моим языком. И нет, я не сопротивлялась и даже не боролась за первенство. Зачем? Это был именно танец языков, тел, желаний, помыслов, душ…
Смешно, но мы очень долго не могли избавиться от одежды. А всё потому, что не хотели даже на пару сантиметров отстраняться друг от друга. Это оказалось самым сложным. Мои руки легко вытащили рубашку из брюк со спины, проникли внутрь. Какое же это блаженство — чувствовать под своими пальцами кожу любимого… Но мне хотелось почувствовать его вкус, провести языком по этой коже, вдохнуть его неповторимый аромат, ощутить его пряность и терпкость. И плевать, что он явно не мылся эти дни, карауля у моих покоев. От этой мысли, что всё это время он был рядом, да и всё время до этого, мне захотелось ещё большего.
Я стала дёргать рубашку, но он так крепко меня прижимал, что впереди вытащить её было практически невозможно. А вот он пока и не пытался меня раздеть. Казалось, что сам факт моего нахождения в его руках уже что-то невероятное.
Исключительно интуитивно провела пальчиками по бокам, а он вдохнул, втянув живот. Боится щекотки? Только рубашка
