— Сынок, ну куда тебя несет? — встревоженно говорила мама, наблюдая за моими сборами. — Ну зачем тебе на Дальний Восток? У тебя же и здесь дел хватает.
— Это просто командировка, — отмахнулся я. — Слетаю туда и обратно и уже через неделю буду дома.
— Но там сейчас опасно! В газетах видел что пишут? Мы с Китаем поссорились, а там рядом граница!
— Не переживай, все будет хорошо, — чмокнул я маму в щеку, попрощался за руку с молча наблюдавшим за мной отцом, и побежал на улицу.
Там меня уже ждала машина, выделенная Яковом Ивановичем. Она то и доставила меня на аэродром, с которого мы должны вылететь на Дальний Восток.
О своей поездке я предупредил родителей, декана и товарища Сталина. Последнего на всякий случай — а то вдруг у него на меня иные планы были. Но нет, никто меня останавливать не стал, что я принял как одобрение моего решения.
Летели на ТБ-1 нашей с Андреем Николаевичем разработки. Алкснис был не просто пассажиром, а вторым пилотом. Как я понял, летать ему нравилось. Оделся я как можно теплее. Мало того, что осень уже заканчивается и скоро зима будет, так и летим мы через Сибирь, где морозы гораздо сильнее. Ну и в самом самолете обогрев хоть и есть, но он минимальный. Меня заранее предупредили, что без бушлата или шубы лететь — гарантированно околеть.
Даже на самолете добирались трое суток с двумя посадками. И это еще быстро для такого самолета. Благо двигатели на него поставили более мощные, чем предусмотрены на серийных моделях. Иначе бы полет грозился растянуться на гораздо более длительный срок. Прибыли мы в Хабаровск, где располагался штаб Особой Дальневосточной армии. Командовал ей Василий Константинович Блюхер. Самой же операцией руководил Степан Сергеевич Вострецов — командующий Забайкальской группой войск. Вопреки моим ожиданиям, что управление операцией будет происходить из какой-нибудь землянки, или хотя бы деревянного сруба, расположенного вблизи границы, все команды шли непосредственно из Хабаровска. Не иначе на меня повлияли фильмы о Великой Отечественной, просмотренные с дедом в прошлой жизни.
В штабе на меня косились, но присутствие Якова Ивановича рядом не давало меня «послать». Зато я смог вживую наблюдать, как отдаются приказы и приходят сообщения с передовой.
Главная наша цель поездки — самолеты — оказались за городом. И это были бипланы Николая Николаевича! Я когда это узнал, многозначительно посмотрел на Алксниса. Тот мой взгляд понял правильно.
— А ты почему думаешь, я хотел его от смертной казни уберечь? — хмыкнул мужчина.
— Но можно же было и вовсе из тюрьмы его вытащить. В итоге же выяснили, что он ни в чем не виновен.
Алкснис на мои слова только неопределенно покрутил головой и промолчал.
В штабе мы пробыли недолго, выдвинувшись на летное поле — пообщаться с пилотами. В этом районе у нас оказалось подавляющее превосходство в воздухе — семьдесят наших Р-1 против всего трех самолетов у армии Китая! Я как об этом узнал, даже хотел «подсесть» к кому-нибудь из летчиков в кабину, благо она рассчитана на двух человек. Но меня обломали. Никто не собирался менять состав экипажа ради прихоти какого-то паренька, пусть даже он прибыл вместе с заместителем начальника ВВС РККА. Да и Яков Иванович отнесся к моей идее скептически.
— Может, самолетов у китайцев и нет, зато есть много солдат. Устроят пальбу залпами повзводно, и тебе даже шальной пули хватит.
Это его высказывание отрезвило меня и остудило внезапно возникший пыл оказаться на переднем крае «посмотреть на противника». Не в кино я и не турист. Тут война и люди убивают друг друга. Тогда просто пообщался с летчиками, спрашивая их мнение о самолете. Первоначальная зажатость и отстраненность сменилась словоохотливостью, стоило рассказать, что лично работал с Поликарповым и как раз прилетел, чтобы узнать о возможных недостатках аппарата. Яков Иванович подтвердил, что я ничего не выдумал, и тогда летчики стали делиться своими впечатлениями о самолете.
— Бензопомпа все нервы вымотала, — вздыхал усатый мужик лет сорока. — Отказывает в каждом третьем полете. А без нее у меня горючка в бак не поступает. Приходится на вынужденную посадку идти.
— У меня шнуры на амортизаторах часто рвутся, — делился другой пилот. — Как морозец прихватит — так резина колом встает и на первой же кочке при разгоне лопается!
— Как приборов понадобавляли, так центровка и сместилась, — говорил третий. — Теперь посадка при боковом сильном ветре — как лотерея. В любой момент шасси потерять можно и скапотировать. Уже не раз подобное бывало. И не всегда после такого выживали.
Делились летчики со мной этим до вылета на задание. А после вылета им уже не до меня было. Ну так и я вернулся к Алкснису, стоило пилотам вылететь на задание. Заодно тщательно записал все, на что жаловались летчики. Потом сам с Николаем Николаевичем поговорю.
А вообще впечатление от поездки на Дальний Восток, тем в более в «зону боевых действий», у меня сложилось двоякое. Вроде здесь и война идет. Самая настоящая операция по захвату аж двух китайских укрепрайонов проводится. Но я нахожусь от всего этого вдали и лишь по пулям на крыльях возвращающихся самолетов, могу судить, что те побывали в бою. Да один раз сходил в госпиталь, с ранеными бойцами пообщаться. Это уже чисто моя инициатива была. Проверить, а здесь реально воюют, или так — видимость? Проверил, называется. Раненых было много, в основном досталось пехоте и кавалеристам. Да и потерь хватало — об этом мне там же в госпитале рассказали. Уходил я оттуда в подавленном состоянии. Да уж. Если бы своими глазами их раны не увидел, так и осталось бы наверно впечатление, что меня где-то дурят. Вот что значит — сила кино. В моем представлении война — это окопы, блиндажи, взрывы. И штабы тоже там, где все это происходит, находятся. А не вот так — в мирном городе, где о войне только по количеству солдат на улицах, да из газет и узнаешь.
По итогу Красной армии понадобилось всего три дня, чтобы сломить сопротивление китайцев и поставить взятой в окружение их армии ультиматум о сдаче. Что было потом, я узнавал уже из газет, потому что мы с Алкснисом полетели домой.
Кстати, моя поездка на Дальний Восток была еще одной причиной, почему ноябрьский Пленум ЦК почти прошел мимо моего внимания. Так уж получилось, что и начало Пленума и схватка с китайцами прошли в одно время.
Стоило мне войти домой, вернувшись из поездки, как мама тут же кинулась ко мне обниматься.
— Ну что ты, будто я с фронта вернулся, — стал я ее успокаивать.
— А разве нет? — всхлипнула она.
— Нет конечно. Я этого фронта и не видел. В городе все время просидел. Там такая же жизнь, как у нас здесь.
Еле убедил, и ведь при этом не врал совсем!
На следующий день отправился в КБ Поликарпова. Хотелось сразу, пока впечатления еще свежи в памяти, поговорить с ним. Николай Николаевич за время нашего расставания уже успел прийти в себя после ареста. Синяки сошли, общая болезненность тоже пропала. Лишь усталость рабочего человека, полностью отдающего себя любимому делу, никуда не делась.
Выслушав меня, он улыбнулся и ответил:
— Все, что ты мне сейчас рассказал, давно устранено. Вместо той же бензопомпы насос на моторе разработан. Изменившуюся центровку тоже пересчитали и немного сместили расположение крыльев.
— Но летчики жалуются…
— У них просто первые модели, где эти недостатки еще не устранены, — отмахнулся Николай Николаевич. — Да и вообще — Р-1 уже снимают с производства. Он устарел. Все новые самолеты этой серии пойдут в школы ОСОАВИАХИМа. Кстати, по твоей рекомендации, — усмехнулся Поликарпов. — Мы сейчас другой истребитель готовим.
И дальше он стал со мной делиться, что именно придумал. А я стоял и мысленно чесал затылок — имеют ли тогда подобные поездки смысл, если в КБ уже итак знают все недостатки самолета и они давно устранены? В итоге пришел к выводу, что имеют. Но только для понимания, в каком состоянии находится армейский авиапарк, которым активно пользуются. Ну, еще когда самолет только-только пошел в серию, а не является давно выпускающейся моделью, как с Р-1 получилось. Чтож. Будет мне уроком. То же полезно вот такой опыт получить.
