Ознакомительная версия.
Все чаще захаживал Никифор к Мефодию, все думал о Боге и об обители, что появится вскоре в далеких лесах стараниями Мефодия и его, Никифора. Что же касается всяких тайных дел, которыми занимается ярл… Нет, Хельги неплохой человек, хоть и язычник, но… Все больше Никифор отдалялся от друзей, не догадываясь даже, что и за будущим монастырем, и за сладкими речами Мефодия стоит черное серебро друида.
А Хельги с друзьями, занятые своими делами, не замечали частых отлучек Никифора, и уж тем более не знали о том, что творилось в душе его, смятенной посулами коварного церковного старосты.
Стояла глубокая ночь, звездная и прозрачная, с тихим ветерком, и золотистой луной над крышами зданий. Мерно покачивались стоящие у пристани ладьи, в спокойных водах реки отражались звезды.
На Щекавице, на холме, тоже было тихо, лишь где-то в густой траве у самой корчмы громко свиристел сверчок.
Хлопнув себя по лбу, Мечислав-людин убил комара и заткнул узкое оконце соломой. После чего, покряхтев, уселся за стол, подперев голову руками. Думал. Совсем напрасно многие – в том числе и Ярил Зевота – считали его тупым и не способным к тонкому мудрствованию. Нет, вовсе не таков был Мечислав, хоть и походил обликом на неповоротливого медведя – приземистый, даже какой-то квадратный, длиннорукий, с узким лбом и широким ноздреватым носом. Под узким лбом Мечислава бродили совсем не простые мысли, кои он тщательно прятал. Зачем выставлять свой ум на всеобщее обозрение? Путь лучше считают его непроходимым глупцом. Умные люди – опасны, и сильные мира всего, использовав их, затем неизбежно стремятся от них избавиться. А Мечислав не хотел, чтоб от него избавлялись, он сам привык избавляться от других. Вот потому-то сейчас и чуял опасность, исходящую от Ярила Зевоты – пригрел щенка! – от Ильмана Карася и – еще выше! – от князя. Ведь именно с князем Дирмундом якшается Ильман Карась, именно его тайные поручения выполняет, в том числе – и с помощью его, Мечислава, людей… того же Ярила!
Хозяин корчмы усмехнулся – предатель Ярил или нет? И на кого кивнет Ильман Карась, если что-то пойдет не так? Кого подставит? Кто не доглядел? Кто не исполнил?
Ясно, кто…
Значит, надобно убрать Ярила… Впрочем, нет. Лучше разобраться во всем самому, а уж потом… И не здесь.
Жила у Мечислава за Притыкой у Почайны, старая зазноба – Любомира-вдовица, женщина, хоть и не молодая, и не писаная красавица, зато умна да надежна. Усадьбой сама управляла – двух девок-рабынь в кулаке держала, боле никто ей и не надобен был, окромя Мечислава. Понимала вдовица – опасна за Притыкой жизнь, могут и пожечь усадебку, или, не дай боги, неурожай. Куда тогда идти-податься? Вот и не теряла с Мечиславом связи. А тот – хитромудрый – редко ее навещал, чтоб не прознал кто, но всегда с подарками – и не с простыми, с богатыми: серебришко, кольца золотые, куний мех. Знал, обрадуется тому вдовица, готовил себе заранее лежбище, кто знает, как она еще, жизнь, обернется?
Вот у Любомиры-то и можно будет подержать стервеца Ярила. Амбары у нее надежны, высок частокол, крепки стены. Подождать только… Впрочем, чего ждать?
Осторожно – чтобы не разбудить челядь – Мечислав прокрался в овин. Знал – там, на свежей соломе, любил Ярил ночевать. Вот и сейчас – с овина донеслось тихое дыхание. Мечислав заглянул внутрь, ярко светила луна, и все вокруг было хорошо видно. Грудь спящего юноши мерно вздымалась под рубахой, волосы разметались по соломе, почти не отличимые от нее по цвету. На тонкой шее билась синеватая жилка. Придушить, что ли, пса, прямо сейчас? Мечислав еле удержался. Ладно, успеется еще. Схватил парня за плечо:
– Эй, Ярил. Яриле!
Зевота недовольно забурчал, заворочался.
– Чего, дядько Мечислав?
– Завтра, с утра раннего, на Притыку поскачешь, за медом. Там, на мысу меж Глубочицей и Притыкой человечек тебя ждать будет. Заберешь у него мед, заодно спросишь, не возьмет ли он по дешевке хище-ную утварь. Только не говори, что утварь хищеная, скажи, залежалась, вот и продаем дешево.
«А то мужик не догадается, откуда утварь? – подумал про себя Зевота. – Ну и глупень же ты, Мечиславе!»
– По двору с утра не ходи, не мешкай, – напутствовал Мечислав. – Меня тоже не буди, лошадь на конюшне возьмешь, я скажу челядинам.
– Сделаю, дядько! Не сомневайся. Дай только поспать чуток.
– Не проспи только.
– Да не бойся, нешто я когда просыпал? С первосолнышком встану!
– Ну, смотри…
Мечислав-людин ушел, и Ярил поглубже зарылся в солому.
А хозяин корчмы так и не уснул до утра. Едва забрезжило, вывел с конюшни самолучшую лошадь, уселся в седло. Челядин побег отворять ворота.
– Сейчас Ярилко явится. – Мечислав наклонился к слуге. – Дашь ему худого конька, рыжего.
– Сполню, батюшка!
– Ну, да помогут нам боги.
Хлестнув плетью коня, Мечислав-людин ходко поскакал к городским воротам.
Город вставал, просыпался. Затеплились дымки над крышами, на Подоле, понизу, да по Пристани расплывалась утренняя туманная дымка. Заругались где-то по-близости, на пути, в кузне, загромыхали железом. По дальним улицам, к воротам, на луг заливной, поспешая, шли косцы. Покуда до луга дойдут – так и солнышко встанет, росу высушит.
Пристроившись за ними, Ярил Зевота смачно зевнул – один раз в детстве, зеваючи, челюсть вывихнул, еле потом вставили, оттуда и прозвище – и потянулся. Ехал неспешно – да на этом-то коньке только так и можно было, ну и дурень Мечислав, на тайное дело послал, а коня пожалел справного! Тупой, как топор не точеный!
Выехав за ворота, Ярил обогнал косцов и потрусил вдоль Притыки по узкой, потрескавшейся от августовского зноя, дорожке. Вокруг росли кусты бузины, малины, орешник. Не выдержав, Ярил свернул к малиннику – срывал прямо губами сочные ягоды, не замечая, как сладкий сок капает на рубаху, а как увидал – уже поздно было.
– Ладно, на реке постираю. – Зевота улыбнулся, ему сделалось вдруг так хорошо, как не было уже давно. Может быть, от хорошего утра, синего, прозрачного и росного, от яркой зелени трав, от березовой рощицы, что встретилась на пути, от широкой ленты реки по правую руку, от ласкового солнышка, припекавшего спину, от пения жаворонков, от всего…
От всего этого Ярил даже запел песню, почему-то свадебную:
Красны девицы,
Мастерицы,
Чесаные головы,
Обутые голени.
Молоды, молодки,
Хороши походки!
Куньи шубы,
Соболиные пухи,
С поволокою очи…
– Мать честная!
В реке, на излучине, у мыса, меж Глубочицей и Притыкой, купалась дева красоты неописуемой! Стройная, загорелая, черные волосы ровно вороньи крылья. Тонок стан, лицо, грудь… ууу… что за грудь! а глаза… Глаз из-за кустов не разглядеть было.
Отпустив конька пастись на лугу, Ярил осторожно раздвинул кусты, любуясь девушкой.
Позади послышался скрип подводы. Парень вздрогнул, но тут же расслабился. Ну как же – это ведь и есть условное место. Неслышно выбрался из кустов – вот, у дуба, подвода. На возу, на сене, спиной к нему сидел мужик в круглой шапке.
Оглянувшись на девушку, Ярил подошел ближе:
– Эй, паря! Я от Мечислава.
Мужик обернулся. Ухмыльнулся широко – здоровенный, мосластый, круглолицый… без бороды… Да не мужик это, а баба! Ну и дурень Мечислав-людин, мужика с бабой перепутал.
– Чего смотришь, миленок? – с усмешкой спросила баба. – А поворотись-ко!
– Зачем?
– Поворотись, говорю, да встань ближе к дубу! – Баба обернулась к реке, крикнула зычно: – Эй, Любима, собирайся! Хватит купаться.
Любима? Так вот, значит, как зовут девицу. Любима…
Улыбаясь, Ярил встал ближе к дубу.
И тут же на голову ему накинули пыльный мешок, заломили руки, скрутили веревками.
– Ну, теперь вези его, матушка, – услыхал Ярил грубый мужской голос. – Девки-то твои приблудные не помешают?
– Не помешают. Вот я их где держу, Мечиславе!
Мечиславе!
Послышался конский топот. Связанного Ярила грубо бросили на дно повозки, придавив сверху чем-то тяжелым.
«Мечислав… Мечислав…» – повторял Ярил, задыхаясь в пыли. Как же он не дооценил этого похожего на медведя мужика, которого все считали не очень-то умным. А он, оказывается, хитер! Ошибочка вышла с Мечиславом, ошибка. И как бы эта ошибка теперь не стоила Ярилу жизни.
Сидевшая на сене баба чмокнула губами, и лошадь медленно тронулась. Поскрипывала на ухабах повозка, на дне которой, словно сноп, валялся Ярил Зевота.
Ошибка…
Глава 10
Моления и мечты никифора
Только звон колокольный идет издали,
Еле внятен пока, еле слышен,
То ли с неба звон, то ли с земли,
Все равно этот звон всевышен.
Сергей Наровчатов «Василий Буслаев»
Неизвестно почему, но после загадочного исчезновения Ярила Зевоты Хельги-ярл не чувствовал себя спокойно, хотя, казалось бы, что ему за дело до пропавшего прощелыги? Если б Хельги был обычным викингом, то, оно конечно, так бы и было – ну, пропал и пропал парень, и пес с ним. Жалко, что ли? Однако давно уже осознавший свою необычность молодой ярл считал себя в ответе за всех, с кем делил кров и пищу, кто хоть немного доверял ему, или, вот как Ярил, всего лишь верно служил. Да и верно ли? Вот уже больше трех дней Зевота не оставлял тайных знаков, не шлялся по рынку, даже в корчме Мечислава-людина на Щековице не появлялся. Хельги даже подумывал, не заявиться ли в корчму самолично, иль послать кого из друзей – расспросить, да вот только уж слишком они все были приметны и хорошо известны Мечиславу и его людям.
Ознакомительная версия.
