вскочить, но со стоном повалилась обратно. — Я не для того столько мучилась, чтобы вернуться в эту проклятую Памплону!
— Отложим этот спор, — не стал я настаивать. — Выпейте немного бренди, это слегка уймет боль, — я всучил я ей фляжку. — а мне нужно разобраться с вашими обидчиками.
Самому вся эта история не нравилась ужасно. Из-за этой дуры мы здорово задержимся. Впрочем, плюсы тоже есть — если бы не Петра, этих бандитов мы бы точно пропустили. Вот только теперь нужно с ними что-то решать, и я догадывался, что ничего лучше, чем расстрел не придумаю.
Оставив Петру и ее подругу на попечение Керы, подошел к бандитам, которых ребята уже сбили в аккуратную кучку. Зрелище гангстеры представляли собой крайне печальное. Половина нетвердо держится на ногах — кто-то ранен, другие, по-моему, просто здорово оголодали: очень уж характерный огонек в глазах, я такое часто видел в неблагонадежных районах, да и после доводилось.
— Главный есть? — Спросил я.
— Ну, я главный, — исподлобья взглянул на меня заросший бородой мужик в поношенной спецовке. Левой рукой он изо всех сил зажимал рану на плече, с рукава на землю капало красным. — Дальше что?
— Рассказывай, главный, как вы решили душегубами стать. И скольких уже убили.
— А ты кто такой, чтобы я перед тобой отчитывался? — сплюнул мужик. В сторону, но неуважение все равно продемонстрировал. — Хочешь стрелять — стреляй, мне терять нечего. А отчитываться я перед неизвестно кем не стану.
— Я — лейтенант Ишпанской республиканской армии, — гордо ляпнул я, и чуть не расхохотался. — Сокращенно ИРА [10].
В башке назойливо крутилась мысль о том, что нам больше подошло бы название ЭТА [11]. По крайней мере территориально.
— А я не признаю никакую ишпанскую республиканскую армию, — нагло ухмыльнулся пленник. — Мне что при сенате, что при вас жрать нечего, так какая разница? Плевал я на вас всех, а будь возможность — и пристрелил бы.
— Не слушайте его! — не выдержал кто-то из прочих бандитов. — Он рехнулся! Мы никого не убивали! Да и ограбить толком никого не получилось. Второй раз всего на дорогу вышли. Полдекады назад ходили соседнюю деревню грабить, так там уже и жителей не было, кроме двух стариков. А у них и брать было нечего… чуть не последний хлеб им отдали.
— Заткнись, Лив, — рявкнул мужчина. — Что ты перед ними стелешься? Думаешь, они — закон? Такие же бандиты, как и мы, только вооружены лучше.
— Может быть, — я счел нужным ответить. — Только мы не грабим путников, а наводим порядок. Чувствуешь разницу?
— Не чувствую. Не знаю, какой порядок вы наводите. У меня и моих людей уже месяц работы нет, и не предвидится. Так что что хоть что ты со мной делай, а суда твоего я не приму. Никто ты мне.
В общем, в легитимности нашего свежеиспеченного «правительства» народ сомневается. Ну и в нас, как его представителях, соответственно. Можно действительно расстрелять, вот только если они не врут — то пока не за что. Не успели они еще всерьез пограбить.
— Никто, так никто, — отмахнулся я. — Не навязываюсь. Ты лучше скажи, откуда вы такие бесстрашные взялись? И чего делать умеете, кроме как на дорогах проезжих тормозить. Ну и где эта деревня со стариками?
В общем, худо — бедно удалось разговорить бандитов. Выяснилось, что пойманные изначально были бригадой каменотесов и работали в шахте неподалеку от городка Эчарри-Аранас, где добывали пирит, в народе еще называемый золотом дураков. Уже полгода шахтеры работали фактически за еду, последний месяц шахта не работала, а две декады назад владелец сообщил, что работать больше и не будет, а сам он уезжает в места поспокойнее. Денег за последние четыре месяца так же можно не ждать. И без того затянувшие пояса рабочие окончательно сложили зубы на полку, и ладно бы сами — так все семейные. Когда детки со слезами просят у папы кусочек хлебушка, на большую дорогу пойдешь без особых сомнений. Однако как и в любой деятельности, в деле отъема ценностей у населения тоже есть свои нюансы. Горе-грабители не учли, что движение на дороге сейчас практически отсутствует. Попытки грабить близлежащие поселки тоже оказались обречены на провал — фермерские хозяйства процветают в основном к югу от города, а на северо-западе народ все больше на добыче работал. Чем больше я их слушал, тем сильнее уверялся, что наказывать бедолаг не за что. А уж после того, как вернулись Марк с ребятами, и подтвердили, что да, есть почти вымершая деревня неподалеку, и там в самом деле живут старики, которых подкармливают похожие по описанию на наших пленников благодетели, стало ясно, что решать надо по-другому. К тому же Доменико вспомнил, для чего используется пирит, который они добывали — это, оказывается, сырье для производства серной кислоты. То есть штука крайне полезная вообще, и для нас сейчас в частности.
— Вот что, — обратился я к предводителю бандитов, который в конце концов представился именем Пио. — Расстреливать мы вас не будем. Отпустим на все четыре стороны. И вы, конечно, можете и дальше пытаться грабить, потому что возиться нам с вами некогда, и проверять, куда вы направились — тоже. Только имейте ввиду — мы не одни тут. Сейчас всю провинцию будет патрулировать милиция, и всех, кого поймают на горячем… в общем, не получится у вас ничего. А можете вернуться к привычному делу. Большой оплаты на первых порах не обещаю… и вообще ничего не обещаю, потому что это не в моей компетенции. Однако можете отправиться в Памплону и там найти Северина — он наш лидер. С ним и договоритесь предметно. Так что решение за вами.
Ожидаемо, после короткого совещания бандиты решили попытаться вернуться к мирной деятельности, и снабженные провизией, — у нас как раз на такой случай с собой были излишки, — отправились в город, благо идти недалеко. За день как раз управятся. Ну а если обманут… Впрочем, нет, я почему-то был уверен, что эти парни обманывать не станут. Не в честности дело, просто они и сами понимают, что руки у них под кайло заточены. На все про все ушло часа четыре — затягивается поездка, неизбежно. Впрочем, на хорошее дело не жалко. Единственной, кто остался недоволен финалом этой истории, оказалась домина Петра. Большую часть происходящего она пропустила, проспав в кабине грузовика, а когда проснулась, и узнала, что ее обидчики ушли безнаказанными, принялась громко и ужасно назойливо возмущаться. Положение спас Рубио, который до этого участия в происходящем не принимал:
— Домина Петра,
