Германии, в отличие от Советского Союза, никогда не запрещалась религия. И этот день – Пятидесятница, был вполне официальным религиозным праздником, причем не только в ФРГ, но и здесь в Восточной Германии. Причем, он был настолько официальным, что по рассказам старослужащих, в этот день пьют даже трезвенники и язвенники. В позапрошлом году, как раз перед поим призывом, говорят, допились до такого, что пограничный катер на всей скорости выбросило на берег. При этом весь наряд пограничной стражи на нем был до того пьян, что даже не поняли где оказались. Рулевой, пытался куда-то рулить, а лейтенант стоящий на возвышении пытался командовать глядя куда-то в бинокль. Ребята, как раз в этот момент были в увольнении, и видели все это собственными глазами. Хотя как мне кажется, многое приврали. Я бы на их месте сбежал подальше, и наверняка они поступили точно так же. Ведь, сколь бы не был караул пьян, но он был вооружен. И если бы все происходило именно так, как после рассказывали, наверняка, заметив возле катера людей, пограничники открыли бы огонь. Ведь насколько я знаю, у них в этом отношении четкий приказ, пленных не брать, а нарушителей расстреливать, а затем разбираться, кто есть кто.
Вообще-то это не шутка. Едва я только оказался в роте, как меня и всех остальных молодых сразу же предупредили о том, что если идешь в увольнение, ни в коем случае не отплывать дальше десяти метров от берега, а лучше вообще не заходить в воду. Загорать разрешали только потому, что по большому счету, в городке делать было нечего, а сверху был приказ, в обязательном порядке «отпускать солдат в увольнение, для поддержания добрососедских отношений с местным населением». Вот и получалось, что отпустить надо, а чем заниматься в увольнении не понятно, особенно в свете сухого закона в армии для срочнослужащих. Потому и разрешали посещение пляжа.
В этот день, на пляже нас оказалось шестеро. Причем одному из моих приятелей, удалось как-то извернуться и он каким-то образом, сумел разжиться литровой бутылкой местного шнапса. По сути это был тот же самогон, но местные сильно разбавляли его. Толи из экономии, толи так у них было принято, но местный шнапс, по крепости едва дотягивал градусов до тридцати, не выше. Скорее всего, его разбавляли, чтобы получить больший объем, а местные, привыкнув к подобной крепости, не требовали большего. Хотя, вполне могло быть и такое, что тот кто торговал этим пойлом, считал, что для русских сойдет. И приходилось терпеть, потому что он был единственным, кто не сдавал солдат. Все равно никто не жаловался на это, хотя бы потому, что ничего другого достать возможности не было, а раз так то и зачем поднимать градус, когда выгоднее увеличить объем.
Что такое литр, на шестерых бойцов, привыкших к более крепким напиткам, так промочить горло и почувствовать легкий шум в голове. Поэтому разлив шнапс, и пустив кружку по кругу, пацаны выпили, закусили чем бог послал, и решили позагорать. Я вначале не хотел выпивать, но после подумал, что эти сто пятьдесят грамм наверняка пойдут на пользу. Вода в реке была откровенно прохладной, и я, хоть и прицепил к резинке трусов булавку, и собирался примотать пластырем к безымянному пальцу левой руки иглу, чтобы уколоться, если вдруг в воде прихватит судорога, все же слегка побаивался этого. И потому решил, что шнапс, хоть немного позволит сгладить ощущения от холодной воды.
Поболтав с пацанами, разделся до трусов и сказав, что пойду, обмоюсь, вошел в воду. Кто-то из них тут же решил пошутить, крикнув мне вслед:
- Далеко не заплывай. Пограничники сегодня пьяные, пристрелят, и фамилию не спросят.
Пообещав этого не делать, вошел в воду и побрел по колено в воде вдоль берега. Я часто ходил именно так, и потому ничего нового здесь не было. Правда, сегодня я ушел не далеко. Зайдя за ближайшие деревья, тут же вышел на берег, и из-под одного из кустов, вынул заранее припрятанные здесь ласты и очки с дыхательной трубкой. Затем проверил булавку на трусах, примотал иглу на палец, и присев у берега стал дожидаться прохода пограничного катера.
Едва услышал тарахтение мотора, тут же надел ласты на ноги и вновь вошел в воду, ожидая пока тот проплывет мимо меня, а заодно, чтобы привыкнуть к температуре воды.
Похоже, представители Пограничной стражи, сегодня неплохо отметили день памяти о сошествии на апостолов Святого Духа. Насколько я помню историю этого праздника, интересовался, уже находясь в части. Утром в этот день ученики Иисуса находились в одном доме. Неожиданно они услышали шум, и языки пламени засветились над их головами. Апостолам открылась истина о Святой Троице. Благодаря этому событию они стали говорить на разных языках. Это, с одной стороны, разделило их, а с другой – объединило, так как теперь они могли нести христианское учение всему миру, всем народам. По традиции это событие считают началом Христианской Церкви. Троица (Пятидесятница) завершает пасхальное время. Название этого праздника в Германии – Pfingsten.
Во всяком случае, находящиеся на борту катера пограничники, распевали под губную гармошку какую-то песню, а сам катерок, двигался чуть ли не зигзагами. О том, чтобы кто-то из них при этом оглядывался на водную поверхность реки, не было и речи. Похоже, то, что катер вообще появился на реке, можно было считать событием.
Едва катер скрылся за молом, здесь довольно своеобразное русло, не знаю в чем тому причина, но вдоль берега расположено множество естественных заливчиков, метров по двести-триста каждый. В них практически нет течения, но иногда на стыке с основным руслом встречаются водовороты. Правда, не очень крупные, но тем не менее достаточно неприятные. Старательно провентилировав свои легкие, я осторожно вошел в воду по пояс, затем присел, осваиваясь и привыкая к температуре воды. Поднявшись, вновь сделал несколько вдохов, обернулся назад, не наблюдает ли кто-то из солдат за мной, после чего натянул на лицо очки, воткнул под ремешок дыхательную трубку, и вновь присев, как можно мощнее оттолкнулся от дна, и пошел на заплыв.
Хотя катер находился уже довольно далеко, плыть на поверхности воды было нельзя. Катер ладно, но это могли увидеть с берега, и вполне могли догадаться, что замеченный ими пловец и есть их сослуживец. По большому счету, раз уж я пошел на побег, мне было все равно, но все же не хотелось подводить кого-то под монастырь. Начальство относилось ко мне неплохо в эти полтора года и потому не
