волшебников нет рыжих, вообще. Это цвет проклятия семьи. Пруэтты, как и Блэки и Нотты и многие другие родственники, были брюнетами. Но Молли Уизли после войны стала рыжей.
— Тогда почему их не посадили? — раз в этом мире магия может так выделить нарушителей из толпы, то судьям нужно просто закончить начатое.
— Потому что нет доказательств. Про старшего Уизли было известно всем, он был правой рукой темного лорда, а вот про его сына — ничего. Одного лишь цвета волос мало, их вполне могли проклясть как-то еще… — объяснял мне Эд.
— И ты туда же, это ясно как белый день, ублюдки участвовали в войне, так же убивали и пытали, а если нет, то я все равно всех их прикончу. — Лита резко встала и мы решили было, что она собирается выполнять сказанное прямо сейчас. — Так, я иду спать.
Я и Эд только молча проводили подругу до двери спальни взглядом.
— Что с ней такое, почему она так ненавидит рыжих? Темный лорд убил моих родителей, но это было много лет назад, и я не могу винить в их смерти кого-то еще. — Эд только вздохнул в ответ на мои слова.
— Она, ее дядя и мать — последние живые и здоровые из рода Лестрейндж. Все остальные либо мертвы, либо сошли с ума от пыток. Ее отец, Рудольфус Лестрейндж, сейчас в больнице святого Мунго. Септимус Уизли пытал его и довел до безумия. — Блэк грустно рассматривал свои ботинки.
— Ты сказал, что он выжил в Роттердаме?
— Нет, он тоже остался там. Его убила моя мама… — хоть он этого не показывал, но я заметил на его глазах слезы. — Она срезала ему голову, чисто и быстро. А сама еще с год умирала в муках от темного проклятия. Никто не знал, что с ней случилось и как ей помочь.
— Мне жаль… — я хотел сказать что-то еще, но не нашел слов.
— Вот так, — усмехнулся Эд. — И теперь мы все учимся с этими отродьями…
***
Утро следующего дня в школе выдалось мрачным. Небо, весь прошлый день слепящее синевой, было затянуто черными тучами. Завтрак, обычно вкусный, не шел в горло. Над школой будто бы повисла не обычная грозовая туча, а стая дементоров. Каково было мое удивление, когда я, высказав эту теорию между уроками, оказался прав.
На деле, школа не просто была спрятана в пространственном кармане, как некоторые старые меноры древних родов, а дрейфовала в своем измерении. Поэтому и попасть сюда могли только через портал, открываемый специальным механизмом, качающим силу из самого замка. Как она в нем оказывалась, никто не знал.
Тут не было всяких магических источников в ритуальных комнатах, как я подумал в начале, услышав эту историю. Магическая энергия просто копилась в старых зданиях. И чем больше там жило волшебников, тем больше они оставляли после себя. Видимо поэтому в первый год поступало так много народу, хоть большинство и не доходили даже до второго. Просто директор хотел сильнее напитать школу, чтобы открывать портал.
Так вот, о дементорах... Так как Хогвартс не был привязан к определенному месту, он курсировал вокруг Шотландии, иногда заплывая на север и пролетая мимо Азкабана. Хоть влияние других миров тут и чувствовалось слабо, но такой фон, как у страшной тюрьмы, запросто просачивался и к нам.
— Это еще ничего, вот пару лет назад мы, вероятно, прошли прямо у самой тюрьмой. Холод не отпускал неделю подряд, перед сном деканы приходили в спальни и вызывали патронусов, чтобы мы хоть немного согрелись, — рассказывал услышавший меня старшекурсник.
— А часто ли такое случается?
— Нет, может раз в пару лет. Школа большая, летает медленно, — улыбнулся он и пошел по своим делам, а у меня появилось еще больше пищи для размышлений. Что это за параллельный мир такой, и как это вообще работает? И еще больше вопросов к Дамблдору, который эту школу как-то “вырвал”. Все об этом знают, но никто ничего не может объяснить.
Занятый размышлениями, я потихоньку добрел к кабинету по этике и традициям. Еще одна интересная штука. На моей памяти такого не было, а зря. Профессором оказалась строго вида бабулька, судя по всему, закостенелая аристократка. Началось все, как всегда, с переклички. При этом, фамилии чистокровных, которые, скорее всего знала наизусть, она произносила с некоторым уважением. А все магловские выплевывала, будто горький мед.
— Многие из вас не отучатся в этих стенах даже и с полгода, так что я не знаю, зачем вам поставили мой предмет. Но раз директор сказал, то придется учить. Надеюсь, что я смогу вбить в ваши головы хотя бы каплю ума и вы не опозоритесь, выйдя в первый раз в свет.
Кто-то из маглорожденных фыркнул. Профессор, казавшаяся разваливающейся древностью, отлично услышала и даже точно определила источник звука.
— Встать, — рявкнула старушка. — Тебе что-то показалось смешным?
— О да, — рассмеялся он, засунув руки в магловские джинсы под мантией. — Выходы в свет, о чем вы вообще? Я, конечно, понимаю, что вы тут все в средневековье играете, но зачем делать из этого предмет?
— Вон, — только и ответила профессор и как ни в чем не бывало продолжила урок. — Как вы могли догадаться, этот предмет сдается в конце каждого года, чтобы получить доступ к экзаменам…
— Так это еще и сдавать надо? — выдал тот же пацан, закатив глаза.
Профессор внимательно рассмотрела высокого для своих лет мальчика. Хорошо сложенного, с прямой осанкой. Скорее всего, существо подобное Дадли, избалованный отпрыск богатых родителей. Ему-то традиции средневекового мира точно не сдались. Так же решила и профессор, доставая волшебную палочку.
— О как, думаете, что запугаете меня, бабуля? — пацан тоже достал палочку.
— Ты первый, — властно велела профессор, расслабленно стоя посреди класса.
Парень вышел из-за парты расслабленной походкой. Направив палочку на преподавателя, громко, с небольшим надрывом прокричал:
— Экспеллиармус!
Из палочки, вместе с кучей искр, вырвался тоненький луч красного цвета, направленный в сторону профессора. Женщина же, даже не двинув опущенную руку с волшебным жезлом, выставила по траектории заклинания ладонь свободной руки. Луч разбился, усыпав пол красными искрами.
— Сквиб. —
