Юрий Горюнов
Вечер длиною в жизнь
– Дим, ты не против, если я съезжу отдохнуть на недельку? Так замоталась на работе, что сил нет. Тут подвернулась путевка горящая в санаторий. Ты извини, я без тебя тут посмотрела в туристическом бюро, – сказала мне Светлана.
Что я мог ей ответить. Конечно, мне это не очень нравилось, что поедет одна. Но она действительно задерживалась на работе, иногда документы приносила домой и работала.
– Я не испытываю восторга, но если устала, езжай, – ответил я.
Явного повода не доверять у меня не было. Да и придерживался принципа, что свечку не держал. Если думать обо всем, ревновать, то свихнуться можно.
Семейный очаг у нас создался не вчера. Мы были женаты уже шестнадцать лет. Сыну Сергею было пятнадцать. Учебный год только заканчивался и куда его сдернешь для отдыха.
– Значит не против? Я даю согласие на путевку? – уточнила Света.
– Что с тобой сделаешь. Ты ведь, как понимаю, уже решила.
– Но без твоего согласия как-то неудобно.
– Езжай.
– Спасибо, – сказала Света. Подошла ко мне и поцеловала в щеку. – Ты замечательный муж и мужчина.
Мне нравилась моя жена, несмотря на прожитые годы. Она не стала выглядеть хуже с момента нашего знакомства. Такая же стройная, миловидная.
– Я вам все приготовлю, чтобы вы тут с голоду на бутерброды не перешли. За Сережкой смотри, а то будет питаться всухомятку.
– А когда уезжаешь?
– В пятницу.
– А вернешься?
– В субботу вечером.
Этот разговор состоялся у нас в понедельник. За оставшееся время до отъезда она прибиралась, готовила нам с сыном запасы. И параллельно подбирала себе одежду.
– Ты словно не на неделю собираешься, а на месяц, как минимум.
– Таковы женщины. Нам надо все перемерить. Ты же не хочешь, чтобы твоя жена выглядела хуже других?
– Я не знаю, как там будут выглядеть другие. Да и сравнивать не хочу.
– Дим, ты не обижайся, ладно? Я понимаю, что ты в себе носишь. Но не обижайся.
– Решили же.
Когда она собиралась, я заметил, что в ее движениях была какая-то нервозность. Движения с виду были обычными, но иногда проскакивало, что она вдруг задержит взгляд на какой-то вещи, задумается, а потом порывисто укладывала ее. Складывалось впечатление, что она боролась с нервным возбуждением. Я не придал этому значения, так как посчитал, что волнуется, оставляя нас одних.
Сын к отъезду матери отнесся спокойно. Он уже был все-таки чуть взрослым и в семейные дела родителей не вмешивался. У него были свои интересы в жизни. Для него уехали-приехали не так существенно.
В четверг вечером Света собрала нас с сыном на кухне и стала проводить экскурсию по холодильнику, объясняя, где и что лежит и что надо делать.
Сергей заметил, – От твоей экскурсии через пару дней можно заблудиться. Все пути к продуктам перемешаются. Что увидим, то и будем есть и так по убывающей до задней стенки холодильника.
– Помолчи, умник. На первом месте у тебя всегда колбаса и сыр. Приходишь раньше отца, так хоть ему что-то оставь.
– Ладно, не дам ему умереть до твоего приезда.
– Ну, все, мои мужчины. Где ваша одежда знаете. Не маленькие разберетесь.
Так была закончена неделя.
Утром я отвез Свету на вокзал. Поезд отправлялся в девять. Ехать было часов пять. В купе никого не было.
– Смотри, здорово. Можно спокойно посидеть, – сказала жена.
– В дороге подсядут.
По радио передали, что до отправления осталось пять минут. Я поцеловал Свету.
– Смотри за Сережкой. А то сам целыми днями на работе.
– Да ладно. Разберемся.
Я вышел из купе, прошел к тамбуру и шагнул на платформу. Подошел к окну купе, где сидела Света. Она смотрела на меня. Ее грустные глаза смотрели на меня. Через запыленное вагонное стекло ее лицо как бы расплывалось в дымке. Она попыталась улыбнуться, но улыбка была неестественной и грустной.
Поезд тронулся. Она помахала мне рукой. Набирая скорость, вагон увозил от меня жену. Когда ее стало не видно, я направился к выходу с перрона.
Дни летели. Вечер сменялся вечером. Обычные будни.
В пятницу я сказал сыну, – Серега, завтра приезжает мама. Надо привести в порядок квартиру.
– Будет сделано.
Я вернулся с работы, не задерживаясь. Сын привел в порядок квартиру. Протер пыль, прибрал свои разбросанные вещи.
– Пап, все в порядке. Я пойду к Саше, что дома сидеть?
– А уроки?
– Все сделано.
– Иди. Но не позже десяти домой.
– Договорились.
Когда сын ушел, я прошелся по квартире. Затем прошел на кухню, заварил чай и сел за стол, не зная, чем заняться.
Может, что-нибудь приготовить к приезду Светы, – подумал я, – сходить купить что-то к чаю. Машинально взглянув на часы, я отметил, что время подошло к восьми. Магазины работают. В это время заиграла мелодия сотового, по музыке я понял, что звонит Света. Я схватил трубку.
– Привет, – сказал ей первый я, – я тебя слушаю. У нас все в порядке, – отрапортовал я Свете.
– Дим, привет. Рада тебя слышать. Хорошо, что все в порядке.
– Когда прибывает твой поезд завтра?
В трубке была относительная тишина. Света молчала, но я слышал звук, напоминающий звук мотора автомобиля. Словно она разговаривала из машины.
Почему она в машине, – подумал я.
– Ты вообще, где сейчас?
– Дим, я не приеду. Извини меня, – услышал я нервный голос Светы.
После некоторого замешательства, не сразу поняв, что она сказала, я переспросил:
– Я не понял. Куда не приедешь?
– Я не вернусь. Не бросай трубку. Я не могла сказать тебе дома. Не хватало сил. Я встретила человека. Уже давно. И вот теперь решилась жить с ним. Я не смогла бы сказать тебе этого в глаза. Я не предаю вас. Нет. Но есть такое понятие – любовь. И вот я поняла, что это такое только сейчас. Я понимаю, что ты думаешь, но я не могу иначе. Извини. Сергею попробуй объяснить. Хотя, как ты это сделаешь, я не представляю. Так сложилось.
Она замолчала. Я тоже молчал. Это был не удар, не раскат грома среди ясного неба. Это была пустота.
– Ты что молчишь? Какая-то реакция у тебя есть? Ну, накричи на меня, обругай, но что-то скажи.
– Кричать – удел слабых. А нам с сыном силы еще пригодятся. Это твое решение. У меня к тебе всего одна просьба.
– Какая?
– Не звони нам. Ни мне, ни сыну. Забудь мой номер телефона. Сына тоже не волнуй. Ты сделала выбор. Поэтому забудь о нас. Твои вещи я отвезу твоей матери. На развод в суд я не приду. Все через адвоката. Если есть имущественные претензии, все через него. У меня нет желания тебя видеть. Поэтому забудь о нас. Все.
Я отключил связь. Что я чувствовал в этот момент? Я и сам не знал, как это описать. Ничего. Сердце сжало не болью. Я был словно в вакууме, в пустоте, и она добралась до сердца.
Я представил, что сейчас она в машине с другим мужчиной. Света, которую я за многие годы совместной жизни думал, что знал. Наивный. Ты ее совсем, оказывается, не знал. Любил ли я ее? Трудно сказать, но думаю да, любил. Вообще, что есть любовь? У каждого своя любовь, которая проявляется в обычных житейских ситуациях. Я не носил ее на руках, не пел дифирамбы. Я просто по-мужски ценил в ней женщину, с которой мне было хорошо. Я старался, чтобы и ей со мной было так же. Значит, не получилось. Не сумел. Но вины за собой не чувствовал.
Предала ли она нас? Нет. Я не считал это предательством. Она выбрала иной путь, по которому нам вместе не идти. Но обида была. Горечь. Горечь пустоты, бездушности. Бить себя в грудь и твердить, что ей было надо? Глупо. Но сердце ныло. Ныло от того, что потерял дорогого мне человека, которого не будет рядом. И с этим надо было смириться, заполнить образовавшуюся брешь. Не другой женщиной. Жизнью. Своей и сына.
Как объяснить Сергею? Как он себя поведет? Отреагирует. Я даже не представлял.
Посмотрев на телефон, я зашел в список абонентов и стер Светин номер из памяти. А из своей? Время. Сотрет и его.
Что теперь делать? Я не знал, чем заполнить вечер. До ее звонка я заполнял ожиданием встречи, которой уже не будет.
Налив себе крепкого чаю, я, не зависимо от своего желания, погрузился в размышления. Это будет, очевидно, длинный вечер, который разделил жизнь на «до» и «после». В «до» есть память, в «после» – неизвестность.
Квартира была наполнена тишиной. И эта тишина, как мое непонимание произошедшего.
Гнетущая пустота выплескивала на меня долю гнева, ревность не к ней, а к уходящему прошлому. Пустота обостряла уходящее, обостряла чувства, натягивала нервы. Я понимал свою беспомощность, неудовлетворенность своим положением. Я машинально ходил по квартире, пребывая в прострации. Реальность ситуации порождала сомнения, что все не серьезно, а сон. Нервы были на пределе. Мои чувства не были в гармонии с душой.
Липкий страх одиночества перед неизвестностью проникал в мои мысли. Нет, я не буду одинок, у меня есть сын, но это одиночество было иного рода. Одиноким можно быть только при наличии свободного времени, а у меня его не было и надо сделать все, чтобы не было и в будущем. Что это? Ошибка в жизни? Переход из одного состояния в другое? Все так банально и просто. Была надежда, была одна жизнь, теперь другая и все по-другому. Эти свои чувства мысли не доверишь никому. Не люблю, когда мне лезут в душу. Даже плакать не могу. А, может быть, было бы легче, если бы слезы навернулись на глаза. Сейчас никто бы их не увидел. Но радости от этого я не получу.
