Нет, насколько я мог судить, той власти, что в известной мне истории, Распутин тут не получил. Благодаря скупым рекомендациям моей лаборатории удалось найти царевичу Алексею более удачный рацион питания и научить его аккуратности при физических нагрузках.
Но и тут не обошлось без неожиданных последствий. К некоторому моему смущению, царевич перенёс свою детскую увлечённость Акваменом на военных моряков. Особенно интересовался подводными лодками и торпедными катерами, так что и Сандро приходилось достаточно часто общаться с наследником. А уж когда мы в мае презентовали подводный буксировщик на ионисторных батареях — восторгам и вовсе не было конца. Причём восторгались не только Алексей и его царственные родители, но и сам Сандро. И все спрашивал, нельзя ли сделать такие торпеды. Пришлось поумерить его восторги, назвав цену. Тогда он крякнул и признал, что да, «такие торпеды — только для особых случаев!»
После таких свидетельств императорского благоволения нам в России старались не мешать, и даже Столыпин не доставал своими вечными идеями, как бы мы могли «ещё немного на Великую Россию поработать». Вернее, предложения такие поступали, но теперь с некоторой видимостью « взаимо выгодности».
А вот с Распутиным он поругался. На мой взгляд, это была не очень умно, потому что царь с царицей явно приняли в той схватке сторону «старца». Впрочем, доставалось многим. Например, Витте, после отставки сильно потерявшему во влиятельности, сильно досаждал «Союз русского народа», недовольный его вторым браком с еврейкой. А в Одессе даже пытались переименовать улицу, названную в честь Витте ещё в 1903 году. Тот бросился к Столыпину, просил помочь, но… Понимания не встретил. Официально, в рамках своих полномочий Пётр Аркадьевич, и правда, не мог помочь. А задействовать неофициальные каналы не пожелал, что привело к глупейшей ссоре между ними[1].
Насколько нам удалось узнать, обращался Столыпин и к наместнику Дальнего Востока Алексееву. Но и тот то ли не захотел, то ли не смог помочь своему партнеру по дальневосточным делам.
Моя умница Натали, услышав об этом, твёрдо заявила, что мы просто обязаны помочь Витте, раз это так для него важно. Так что мы задействовали весь свой арсенал неформальных средств — от взяток и давления через накопившиеся долги и неосторожно выброшенные на рынок векселя, до торжественного открытия ещё одной бесплатной больницы в Одессе и официального визита Семецкого, признанного героя Русско-японской и первого в мире лётчика, в компании моего тестя.
Вообще-то Дмитрий Михайлович уже сильно сдал, делами больше не занимался, а все больше возился с внуками, причём не только нашими с Натали, но и своего старшего сына. Но представительствовать он по-прежнему умел!
Так что в итоге улицу мы отстояли. И Натали оказалась права, в будущем благодарность Витте нам весьма пригодилась. И даже не сама благодарность за услугу. Нет, куда полезнее оказалось, что мы сделали то, от чего отказывались царь и Алексеев. Не смог этого сделать и Столыпин. Витте это оценил, сильно изменив наши котировки в его личном рейтинге.
И вот посреди всего этого я метался, как угорелый, пытаясь пристроить избытки зерна, развивать по мере сил переселение в Сибирь, наконец-то вышедшее «на поток»… Нет, самим переселением активно занимался сам Столыпин, но нам было важно, чтобы люди не просто переселялись туда, а как можно быстрее включались в нашу программу механизации и кредитования. Как ни старался я не закапываться в мелочи и делегировать полномочия и задачи, но и главного оставалось выше крыши! А ещё при этом надо было не упустить своих американских проектов, да ещё и следить за событиями в Китае! Нагрузка была тем сильнее, что Натали ненадолго выбыла из строя управленцев. В июле она родила мне дочку, назвали Оленькой.
В общем, обычная деловая суета, как вдруг меня шарахнуло…'
Москва, офис банка «Норд», 29 августа (11 сентября) 1911 года, воскресенье
— Добрый день, мы договаривались с господином Воронцовым об аудиенции на это время! Вот моя визитная карточка! — и представительный господин протянул упомянутую визитку секретарю.
Там значилось: «Жуковский Николай Егорович, заслуженный профессор Московского Университета, профессор Императорского Московского технического училища, член-корреспондент Императорской Академии наук по разряду математических наук». Заслуженным профессором Николай Егорович стал совсем недавно и гордился этим фактом не менее, чем званием члена-корреспондента.
— Уважаемый профессор, Юрий Анатольевич просил принести вам свои глубочайшие извинения, как и всем прочим, чьи встречи вынужденно отменены. Час назад он внезапно приказал отменить все встречи, собрался и скорым поездом уехал в Киев. Мы звонили вам, но вы, к сожалению, уже выехали из дома.
— Хм, вот как?.. Досадно, право! У нас с ним было, что обсудить. И это важно не только мне, но и ему тоже. Как же теперь быть?
— Вскорости он планирует вернуться в Москву и непременно согласует с вами новое время встречи. Ещё раз приношу глубочайшие извинения. Вы приехали на извозчике, вероятно? Не извольте беспокоиться, обратно вас доставят на нашем автомобиле! Это самое малое, чем мы можем загладить случившееся!
Киев, городской театр, 1 сентября (14 сентября) 1911 года, четверг
— Ну что же, милостивый государь, где же ваши террористы? — весело осведомился у меня Столыпин.
Надо же, повеселел. Ну, ещё бы! Мои агенты, спешно начавшие собирать сведения ещё до моего приезда, просто по шифрованной телеграмме в местное отделение, донесли, что о грядущем покушении Пётр Аркадьевич уж третий день как знает. Но продолжает ходить на все мероприятия и даже отказался от панциря, который хотело ему предоставить полицейское управление. Так и ответил: «Кинут бомбу — никакой панцирь не поможет!»
Он вообще много шутил в эти дни, особенно после телефонного разговора с царём, в котором Николай II выразил пожелание, чтобы Столыпин принимал участие во всех мероприятиях, связанных с открытием памятника его деду, императору Александру II Освободителю.
Да и вообще визит в этот город, начавшийся с жуткого унижения, — на вокзале его, главу Правительства, не только никто не встретил, не было даже экипажа, чтобы добраться до дома генерал-губернатора, где он и располагался вместе с прочими высокими гостями, — позже принес и приятности. Царь милостиво говорил с ним, а депутат Шульгин вообще попросил беречь себя, потому что «без вас Россия погибнет».
И страхи насчёт террористов, похоже, оказались пустыми, — он уже пятый день в Киеве, а нападения всё нет. Сейчас же он вообще находится в одном из самых защищённых мест в городе. Вот и шутил по поводу моей записки, в которой я сообщал, что нахожусь в городе и прошу отнестись к сообщению о террористах со всей серьёзностью. И хотя бы одеть мой бронежилет скрытого ношения. Пользы от него должно быть всяко больше, чем от стального панциря. Да и по части незаметности даст фору любому панцирю.
— Этого я не ведаю, но поверьте, Пётр Аркадьевич, сведения мои из надежнейшего источника, а вовсе не перепевка полицейских источников! — вполне серьёзно ответил я, оглядывая зал.
К сожалению, я вовсе не мог быть в этом уверен. История уже достаточно сильно изменила своё течение. С иным итогом закончилась Русско-японская война, существенно глубже и результативнее оказались реформы Столыпина, иначе шло промышленное развитие России. Больше стало пролетариата, богаче и многочисленнее была буржуазия. Все это не могло не отозваться на тонких струйках революционных течений, так что покушение могло состояться не здесь. Или покушаться могли не на Столыпина, а непосредственно на царя.
Я же, увы, даже не помнил, какая именно партия организовала покушение в известной мне истории, и как звали его убийцу. Потому сведения, предоставленные полиции агентом, ничуть не проясняли ситуации.
Да и вообще, с точки зрения холодной логики мне нечего было бы тут делать, даже точно зная имя и внешность убийцы. Столыпин был близок к отставке, и в своей должности он к настоящему моменту приносил нашему бизнесу больше хлопот и прямого вреда, чем пользы. Отставят его — программа переселения все одно продолжится. Так с чего же я, прочтя в газете о визите в Киев Его Императорского Величества с сопровождающими, едва дочитав до фамилии Столыпина, бросил все, отменил назначенные встречи и рванул сюда? Для чего выбил себе и Артузову билеты на оперу Римского-Корсакова «Сказка о Царе Солтане»?
