Задумку свою купеческий сынок полагал почти гениальной. Не учел он только одного: в провинции народ, хоть и небогат, но и не беззащитен. А иные местные обитатели могут оказаться даже опасными.
Теперь же юное дарование от стяжательства волок, ухватив рукой за волосы, один из разбойников — показать подельникам этот живой трофей. Впрочем, к чести купеческого сына, сориентировался в обстановке тот быстро. И поступил, как и подобает достойному представителю торгового сословия. То есть поспешил предложить пленившим его головорезам что-то вроде сделки.
— Нет! Не убивайте меня! — голос пленника звучал пронзительно и чуточку плаксиво, — мой отец богат! Он заплатит выкуп!
— Главарь разберется, — решил разбойник, державший его за волосы. И остальные спорить не стали.
В конце концов, только умница-главарь мог провернуть дельце с выкупом. Привлечь кое-кого из чиновников в провинции, пообещав им долю от выкупа, передать через них папаше-купцу послание от плененного сыночка. Потом назначить время и место — когда и куда должен быть доставлен выкуп. Да еще так, чтобы, во-первых, не раскрыть убежища шайки, а, во-вторых, избежать такого исхода, когда и главарь, и другие разбойники получают от вероломного купчины булат вместо золота, причем в спину. Последнее могло случиться, если пленника преждевременно освободят. Ну, или будут держать недостаточно далеко от заботливого родителя.
Впрочем, волноваться рядовым членам шайки было по большому счету не о чем. Свою часть дела они сделали. И то, что в руки им попал некто богатый и готовый не скупясь выкупить свою свободу, иначе как чудом назвать было нельзя. До сих пор в плен попадали разве что мелкие сошки, вроде купеческих приказчиков да чиновников средней руки. И то редко. Чаще же разбойникам из заброшенной деревни приходилось довольствоваться товарами да кое-какими деньгами, отнятыми у караванщиков.
Но на сей раз с караваном им повезло, причем вдвойне. Мало того, что с ним шайка получила драгоценного пленника. Так, вдобавок, коль купеческий отпрыск направлялся не продавать, а скупать, вез караван не столько товары, сколько деньги. Точнее, целые сундуки с монетами. Их разбойники обнаружили, обыскивая повозки.
Не погрешил бы против истины тот, кто сказал бы, что эта шайка сорвала большой куш. А главное — в этот раз обошлось без потерь.
Подобно большинству людей обоих миров, к паукам Илья Криницкий испытывал стойкую антипатию. Не страх, каковой по отношению к маленьким членистоногим охотникам присущ разве что детям или слабонервным дамочкам. Скорее, пауки вызывали у Ильи смесь ненависти и отвращения — желание давить этих мелких вездесущих тварей, едва те только попадали в поле зрения.
Причем, в отличие от многих собратьев по биологическому виду, ненависть свою Криницкий мог объяснить.
Да, он понимал: для человека пауки неопасны и даже безвредны. Не считая разве что их некие экзотические и непременно ядовитые разновидности, обитающие где-то в джунглях. В некотором смысле пауков можно было назвать даже полезными, ведь питаются они всякими досадными насекомыми, вроде комаров и мух.
Но соль заключалась в том, что поведение и повадки насекомых, в том числе досадных, человеку были все-таки ближе. Более того, они легко очеловечивались. К примеру, пчелы и муравьи напоминали работяг. Осы — тоже тружеников (тружениц), но рангом повыше. Вроде стройных и строгих, затянутых в облегающие деловые костюмы, бизнес-леди. Мухи и тараканы смахивали на ошивающихся по помойкам бомжей, комары — не то на алкоголиков, не то на наркоманов, чья жизнь проходит в погоне за дозой. Бабочки с легкостью могли сойти за модниц-красавиц, а кузнечики за типичных гуляк-раздолбаев, вроде современных Илье клаберов. Не зря же в американском аналоге «Басни про стрекозу и муравья», собственно, стрекозу замещал не кто иной, как кузнечик.
Что до паука, то он не просто подкарауливал, ловил и пожирал всех этих «очеловеченных» насекомых, но убивал их медленно, скорее всего, мучительно. Ни дать ни взять маньяк или изверг почище эсэсовцев! Более того, известно, что после спаривания самка паука пожирает самца… притом, что и сама проживает не намного дольше. Становясь для своих новорожденных детенышей первым в их жизни завтраком.
В общем, мораль здесь и рядом не валялась. Очеловечить паука, в отличие от насекомых, совершенно не получалось. Зато получался из их поведения готовый образ отвратительного монстра.
И это еще пауки обычные — маленькие, гнездящиеся где-нибудь за шкафом или под кроватью, и легко убиваемые ударом тапка. Что уж говорить про тех их собратьев, которых Илья и его спутники встретили на пути в Темные Земли.
…Следуя за нелюдимом-Проводником, Илья, Малран и Кира сперва отыскали в горном склоне темнеющий вход в пещеру, замаскированный зарослями. Маскировка была не ахти, но внимание отвлекала. Случайный путник, если вдруг забредал в эти безлюдные места, легко мог пройти мимо такого входа. И в голову бы ему не пришло бы им воспользоваться. Если вообще кто-то в здравом уме мог решиться на такое — прогуляться в Темные Земли без помощи Проводника.
Пещера оказалась туннелем. Его потолок, на второй сотне шагов достигший высоты двух человеческих ростов, и формой сделавшийся почти сводчатым, у Криницкого вызывал ассоциации с туннелями же из его родного мира. Железнодорожным туннелем, туннелем метро. Метро, правда, Илья видел только по телевизору, зато поездом ездил несколько раз. Когда ТЮЗ-кормилец сподоблялся выехать на гастроли.
Сходство нарушали неровные, выщербленные самой природой, стены. А еще особенные подземные грибы, то тут, то там примостившиеся на этих стенах. От грибов исходил тусклый зеленовато-голубой свет, будто привлекавший к ним внимание, выделявший из пещерного мрака. Все равно как маркером цветным обвести наиболее важные элементы рисунка — смотрите, мол, не проходите мимо.
Только вот от самой темноты такое освещение не спасало. Так что очередные путники, задумавшие посетить земли по ту сторону гор, не могли обойтись без факела. Этот, последний, несла в руках Кира, поскольку именно ее Проводник счел слабым звеном. Раз в бою проку от нее, скорей всего, не будет или будет мало, так пусть хоть принесет пользу в качестве источника света. Примерно так с ходу рассудил Проводник, спорить с которым не дозволялось. Да и как спорить, если доводов ни у Ильи, ни у Малрана, как, впрочем, и у самой Киры все равно не имелось?
А то, что уже в туннеле путникам придется драться, стало ясно, когда те прошли по нему около километра. Тогда-то и показались многочисленные занавеси паутины, свисавшие с потолка, покрывавшие обширные участки стен, а кое-где сплошь драпировавшие побочные туннели-аппендиксы, ответвлявшиеся от основного.
Если приглядеться, можно было разглядеть кости… черепа и конечности, навеки запутавшиеся в тенетах. Еще Илья высмотрел там один почти целый скелет — человеческий.
Размерами здешние паучьи сети могли соперничать с сетями рыболовными. Или с занавесками в городских квартирах родного мира Ильи Криницкого. Кое-где поближе к стенам, прикрытые паутиной как маскировочной сеткой, лежали кладки паучьих яиц — каждое размером с крупное яблоко или небольшой ананас.
Под стать оказались и сами пауки. Величиной с небольшую собаку, они с шуршанием перебегали по паутине, едва учуяв поблизости что-то живое… съедобное. И даже не дожидались, пока кто-нибудь потревожит их сети — сами первыми спускались, хищно шевеля жвалами и сверкая в темноте множеством маленьких глазок.
Эти многочисленные… неестественно-многочисленные глаза, кстати, послужили еще одной из причин ненависти к паукам Криницкого. А размеры этих существ, позволявшие рассмотреть их в подробностях — все их уродство — то ощущение только усиливали. Приправляли инстинктивным отвращением.
«Мерзкие создания!» — с содроганием думал Илья, завидев их впервые, а рука сама потянулась к эфесу меча. Одного вида пещерных пауков хватало, чтобы вызвать у него желание броситься на них. И рубить, кромсать да заодно выжечь паутину вместе с кладками. Чтобы навеки избавить мир от этих ошибок природы.
И… обернувшись и посмотрев краем глаза на побледневшего Малрана, Криницкий тогда не без удовлетворения понял: его бывший наставник чувствует примерно то же самое. Только куда острее — в силу юношеского пыла.
Что ж, возможно, в иной схватке ярость — штука небесполезная. Вот только в данном случае Проводник считал, что крайне необходимо сохранять спокойствие, хладнокровие. О чем и проинструктировал своих подопечных на подходе к паучьим гнездовьям.
Не умолчал он и о том, как следует сражаться с многоглазыми тварями. Пока паук спускается, можно попытаться насадить его на меч, пронзив брюхо. Здесь, правда, была вероятность, что тварь сверзится прямо на тебя — что, как минимум, неприятно… б-р-р. Поэтому, как советовал Проводник, лучше от паука немного отступить, дав тому приземлиться. А остальное на выбор.
