по берегу от заката до рассвета, да еще в одном месте удалось почти четыре часа тащить плот днем. Там, запасшись дополнительными шестами «на всякий случай», мы оставили плотостроителей и отправились дальше — мы с Лиз и еще восемь местных парней (у пятерых из них хоганы были уничтожены и теперь рядом с визитницей они испытывали дискомфорт).
Оохол, упакованный в большие пластиковые пакеты, обмотанные тряпками, плыл за нашим плотом. Каждое утро его поднимали из воды и смачивали тряпки отравой — вся операция выполнялась меньше чем за полминуты, после чего кокон с телом снова погружался в воду.
Чем выше мы поднимались, тем холоднее становилась вода, тем больше шансов сохранялось на то, что мы все же довезем его до хогана и земные ученые смогут получить тело инопланетянина.
— Смотрите, смотрите! Наши палатки! — разбудил меня как-то на рассвете истошный вопль Лиз.
Я испугался, решив, что случилось какая-то беда — один раз холли уже пробили палатку. Счастье, что в ней в тот момент никого не было. Но тут Лиз влетела ко мне и, захлебываясь от восторга, начала трясти меня за плечи:
— Ваади, представляешь! Наш лагерь! Мы дошли!
Удивительно, но на возвращение из экспедиции ушло всего сорок два дня! Несмотря на то, что нам пришлось подниматься вверх по реке!
Встреча была горячей! Все были поражены, увидев плот. Еще больше удивились и обрадовались новым людям. И, конечно, плывущий за плотом оохол поразил всех до глубины души — его тут же перенесли в наш подземный «холодильник», а уже на следующую ночь доставили первые бруски льда, в которые упаковали тело Аэхо-Лоу. Наш доктор сообщил, что тело на удивление хорошо сохранилось и что на Земле этому — безусловно — будут очень рады.
Метка на моей руке уже давно налилась желтым, а вскоре после прибытия начала зеленеть. Вовремя я все же успел, а ведь, казалось, никакой надежды добраться до хогана в срок у меня не было!
Оставшиеся дни пролетели незаметно, в основном в разговорах — всем было интересно послушать про наше путешествие и про оохола, а мне узнать местные новости, — но и для небольших экскурсий на носилках время тоже нашлось.
После того, как люди взялись за очистку территории от агрессивной растительности, наш лагерь стал гораздо безопаснее. На визитнице всю растительность уничтожили полностью, так что вновь прибывающие теперь могли не опасаться за жизнь. Однако дежурные на визитнице остались. Правда теперь хватало одного днем и одного ночью, в основном для того, чтобы помочь прибывшим с вещами и рассказать об Арзюри.
Одна из отправившихся на Землю старушек доставила нам чуть ли не пять километров тонкой, но очень прочной ткани. Ее натянули между двумя нашими палаточными лагерями, а также в виде тентов над палатками и столовой. Они отлично помогали защититься от агрессивного солнца, да и в палатках днем стало намного легче — раньше, на открытом воздухе жара в них днем была неимоверная — несмотря на зонты и небольшие тенты из любых подручных материалов. Но окончательно закрепить спасительный общий тент удалось лишь после нашего прибытия — неожиданно кстати пришлись запасенные нами впрок шесты для плота. Здесь их и за год не удалось бы найти.
Пока мы путешествовали, Химик придумал новое зелье из пыли, остававшейся от погибших кобринок. Смешав ее с сильно разбавленной смолой одного из деревьев, он получил смесь, при распылении которой местная растительность утрачивала дневную агрессивность. Правда действовало оно не более тридцати часов, но даже это должно было заметно улучшить наши шансы во время надвигающегося противостояния или, как его называли люди из ущелья, нашествия. Ближайшее должно было начаться через несколько дней после нашего возвращения.
— Ваади, не забудь, обязательно привези пульверизаторы, как можно больше! И максимально сильных, чтобы далеко били. Пока мы можем использовать лишь пару флаконов для мойки окон — не очень понимаю, кто и зачем их сюда привез, я нашел их на складе. Мы пытаемся что-то сделать сами, но все равно расход очень велик, больше проливается, чем опыляет. А ты же знаешь, как тяжело добывать эту смолу…
Химик составил для меня длинный список того, что нужно было привезти с Земли.
— Вот это, на первой странице, нужно обязательно. А остальное по мере возможности, хоган не резиновый, все не влезет, — говорил он мне, собирая в дорогу.
Он знал, о чем говорил. Заказов накопилось много. Ах, если бы мы могли отправиться в один день с Ико! Распределили бы все списки, загрузили бы хоганы…
Но вот моя метка посинела, а затем налилась фиолетовым, в цвет местной природы и моего хогана. Поток желающих передать заказы на Землю резко увеличился — я уже исписал целый блокнот, пытаясь указывать на полях еще и объем каждой «посылки» — чтобы все привезти, нужно было иметь хоган не для человека, а для слона. Жаль, что визитницы не принимают животных…
— Знаешь, тут вот какое дело. Пока я был в ущелье, поговорил с одним… Так вот, он уверяет, что мой прототип сейчас находится на больничной койке, скорее всего, без сознания, под искусственным сном…
— В искусственной коме, — поправил меня Химик.
— Ну, наверное. Так вот, если это так, то мне придется с ним поменяться местами, чтобы он оздоровился. Так что очень может быть, что вместо меня сюда прибудет он. Такой же глупый и наивный, как я когда-то. Вы уж его тут встретьте, чтобы не чувствовал себя полным болваном…
— Встретим, не вопрос. А сам-то ты как? Хочется вернуться?
— Не знаю… Здесь настолько другая жизнь… Особенно вначале. Если бы не Ико, я бы, наверное, в первый же месяц бы собой покончил. А теперь вот понимаю, что думаю только о том, когда вернусь, как привезу тебе инструменты и травы, как мы их тут будем испытывать… покорять эту дикую планету… На это человек и нужен, правда?
— Да, — твердо сказал Химик. — Только для этого он и нужен. Делать мир вокруг себя лучше, не убивая планету, а покоряя ее своей любовью и делая добрее. Я поэтому и был против убивающих зелий. Но теперь, вроде, как уже смирился. И от этой расчистки, глядишь, польза будет…
Мы проговорили с ним почти до рассвета.
Затем вдруг заспешили, я умылся, он помог мне одеться «поприличнее», затем пришли другие мои друзья и понесли меня на визитницу. Вещей и сувениров я не брал — мне еще
