Активы русских рыбодобывающих компаний, «де факто» принадлежащих «Пасифик Андес» (через подставных российских лиц), вернулись в Россию. И позволило «прижать» иностранную компанию то, что она не стесняясь заявляла, что контролирует более шестидесяти процентов вылова минтая.
Претензии по поводу незаконной покупки стратегических активов есть также к японским и южно-корейским компаниям. Закон об отнесении ряда отраслей к стратегическим был принят в 2008 году, а активы российских рыболовецких компаний приобретались в основном в 90-е годы, когда на рынке царил правовой беспредел, объяснял один российский чиновник.
- «Никто не принижает роли китайских и других западных инвесторов, которые инвестировали в российский флот в трудные времена. Но после вступления закона в силу западные инвесторы были обязаны уведомить российское правительство о том, что они владеют стратегическими активами, - говорил он. - В этом случае наказания не последовало бы. Но ни одна из западных компаний не уведомила. Ни одна! Более того, и после 2008 года они продолжали тайно скупать стратегические активы — российские биоресурсы. Теперь они будут обязаны вернуть их»
Никитенко не знал, что российская «система» играет в долгую на благо родины, и решил её обмануть. Откровенно говоря, вообще мало кто догадывался о хитрости «конторы». Сейчас об этом знал только Юрий Мамаев, он же Сергей Субботин младший, он же Сергей Субботин старший. И знал потому, что сам участвовал в этой игре до две тысячи двадцать третьего года. За это его и убили. Убил кто-то из бывших зарубежных партнёров: агенты Сороса, они же масоны, они же МИ-6, или ЦРУ. А может китайцы. Кто-то из них. Кто из них? Это и хотел понять полковник, ибо предполагал прожить дольше двадцать третьего декабря две тысячи двадцать третьего года.
Глава 12
До Австралии добирались сначала морем на сухогрузе, потом самолётом сингапурских авиалиний.
В этой жизни Юрий за границей, кроме Китайского Суйфэньхэ, не был. Но курица не птица, а заплёванный Китай не заграница. Поэтому Сингапур Юрия поразил чистотой и грозными плакатами о штрафах. Память Субботина старшего давала воспоминания о разных странах, где он побывал, но они (воспоминания), воспринимались полковником словно эпизоды иностранного кино.
Никитенко навязанного попутчика игнорировал. Ему с двумя сыновьями выделили четырёхместную каюту. Полковника сначала подселили в двухместную каюту к старшему мотористу, где койко-место было свободно по причине отсутствия на борту моториста-электрика, находящегося в пуске. Но потом моториста переселили и полковник остался один.
Сыновья Николая Ивановича взяли с собой изрядное количество различных напитков и, практически, всё время находились на рубочной палубе. Погода стояла хорошая, дождём и не пахло, поэтому Иван с Валерой даже иногда ночевали там же, перенеся матрасы наверх.
Полковник, один раз поднявшись на рубку, сразу, увидев вращающийся излучатель локатора, спустился. Днём он загорал, расположившись в шезлонге на шлюпочной палубе. С утра на левом борту, вечером на правом.
У него с собой тоже было... И баночное пиво, и нормальный виски, и кола с минеральной водой. Десять суток моря ему, сухопутному человеку, надо было как-то пережить. Вот он и подготовился. Пиво охлаждалось в потолочной «дуйке» каютного вентилятора, через которую, по причине жары, дул холодный воздух кондиционера.
Хозяина каюты - старшего моториста Суворова, потому и отселили от полковника, что просто смотреть на изобилие спиртного нормальный моряк не мог, как не старался. Началось у них с баночки пива после вахты, окончилось не выходом моториста на работу.
На переходах матросы обычно занимались палубным ремонтом, мотористы притиркой форсунок и клапанных втулок с клапанами. А «стармот[1]» оказался кадром ценным, ибо был к тому же ещё и сварщиком. То есть «стармота» рвали на части, а он вдруг выпал из процесса.
Поэтому капитаном сухогруза с полковником была проведена разъяснительная работа на предмет опасности мореплавания по причине умышленного выведения членов экипажа из рабочего состояния в результате спаивания, и была предложена для скрашивания досуга одинокого пассажира. Капитан так и сказал. Полковник, приподняв бровь, удивился и оглядев капитана от лысины до штиблет, скривился.
- Я о буфетчице, - пояснил капитан.
Пить они, обычно, начинали в каюте капитана в обед, потом часа два-три отдыхали и завершали вечер чем-нибудь лёгким из запасов капитана. Вечером присутствовали дамы и старпом.
Полковник лёгких напитков с собой не брал. Пиво он таким не считал, ибо пиво без полировки водкой не признавал.
Капитан был опытным и, прикинув Юркины запасы, силы коллектива рассчитал правильно, поэтому к моменту якорения на внешнем рейде Сингапура, они были практически трезвы уже сутки. Радостный «стармот» перетащил свои вещи в каюту, как только сухогруз повис на якоре. Полковник пожал ему руку и взглядом показал на квадратный зев потолочного вентилятора. Там ещё чуть-чуть оставалось.
Вскоре рейдовый катер унёс пассажиров в порт.
Стоимость такси до аэропорта Николай Иванович решил разделить на четверых.
- «Вот, жадный хохол», - подумал полковник, отодвигая сначала задом, потом плечом младшего Никитенко, вальяжно рассевшегося на заднем сиденье Нисана Седрика.
- Ты чо?! – начал было Валера, но, получив слева толчок локтем от старшего брата, замолк.
До аэропорта ехали около часа, а в самом аэропорте Юрий потерялся. Заглазелся на необъятные помещения и впервые увиденные эскалаторы и потерялся. Терминал «номер два» полковник по времени нашёл в притык. Отойдя от стойки, он услышал объявление об окончании регистрации рейса, оглянул ожидающих посадки пассажиров и наткнулся на взгляды трёх пар глаз на расстроенных лицах соотечественников.
Полковник широко улыбнулся и подошёл.
- Заблудились? - спросил Никитенко старший.
- Знакомых встретил. Из Ларионовской братвы. Только прилетели из Гонконга. Узнали, что я в Сидней отдыхать еду, сказали, что прилетят. Тут день-два потусуются и туда. Уж мы там устроим киль-дым! Думал, мне скучно будет одному...
- Ларионовской? – удивился Иван Николаевич. - Они же все в розыске! А визы?!
- Думаю, у них китайские паспорта, - хмыкнул полковник. Потом он подумал, что его шутка может быть сильно близка к истине, и развеселился ещё больше. – Я вас познакомлю.
Он едва не сказал: «Я дам вам парабеллум», но подумал, что такими вещами в Сингапурском аэропорту не шутят. Видеоконтроль присутствовал.
Его весёлость передалась собеседниками со знаком минус, ибо собеседники поняли, что гулять «братва» станет в фешенебельном отеле Юрия, в который должны были заселиться и «Никитенки». Они тоже возжелали проживать в лучшем отеле с комфортом экстра-класса вблизи моря. Таких отелей в Сиднее было не так уж и много, а их вкусы оказались схожими со вкусом полковника, вот и они и оказались в том же самом отеле, что и Юрий.
Перелёт до Сиднея полковник проспал, так, как вторая буфетчица оказалась женщиной пылкой и прощалась с ним почти до рассвета. В теле Сергея Мамаев стороннюю половую связь изменой не считал, поэтому отдавался блуду самозабвенно и старательно. А потому к рассвету устал. Как жизнь обернётся – не известно, а «следы» за собой полковник привык, или совсем не оставлять, или оставлять положительные. Особенно в женских сердцах.
Построенный на воде отель Пер Ван Сидней Харбор, оказался, как гласил рекламный буклет - самым историческим отелем Сиднея и полковника удивил. Он располагался у набережной Сиднейского моста Харбор-Бридж в заливе Уолш и выглядел, как стеклянный трёхэтажный барак, стоящий в море на сваях.
Выходя из такси, взятого из аэропорта Сиднея снова на четверых, полковник сначала увидел лицо Никитенко старшего, стоящего с открытым ртом, а потом посмотрел на отель и рассмеялся.
- Вот же, блять, как наебали! – сказал Николай Иванович. – Никому нельзя верить! Лучший отель, лучший отель! Придурки, блять!
