— Привет, ушастый, — сказал я.
Спросил:
— Дышишь свежим воздухом? Или вышел на дело?
Ушастый улыбнулся — на его щеках я увидел ямочки (в прошлый раз я их не заметил, когда в ноябре прошлого года беседовал с этим человеком в подсобке ресторана «Московский»).
— Жду знакомого ментёнка, — сказал бывший налётчик. — Тебя.
Он указал на мой живот острием ножа.
Я кивнул, тряхнул зажатым в левой руке свёртком. Бросил взгляды по сторонам — ни справа, ни слева от себя на дороге не увидел приближавшийся свет фар. Посмотрел на ушастого.
Заметил, что несостоявшийся Светочкин убийца выглядел довольным и уверенным в своих силах.
— Понятно, — сказал я. — Сдаваться пришёл? Или стукануть на дружков решил?
Ушастый фальшиво хохотнул (я не почувствовал, что ему весело). Он показал мне свою правую руку. Я отметил, что пальцы на его руке не двигались, будто обёрнутые тугой повязкой.
— К знакомому ментёнку пришёл, — повторил бывший налётчик. — Должок ему принёс.
Порыв ветра пригладил мне волосы на голове. Отправил на прогулку вдоль моего позвоночника дружный отряд мурашек. Он напомнил мне, что сейчас не май месяц, а только начало апреля.
— Должок — это хорошо, — сказал я. — Люблю, когда мне должны.
Улыбнулся и спросил:
— Что же ты мне принёс, ушастый? Что ты мне задолжал? Порадуй меня.
Я наблюдал за тем, как ушастый качнул головой и сквозь зубы сплюнул на асфальт. Видел, что его приятели на пару шагов приблизились ко мне. Провёл рукой по Светочкиному свёртку — нащупал край полотенца.
— Ага, ментёнок, — сказал ушастый, — сейчас порадую. Так порадую, что мало тебе не покажется.
Он помахал ножом, словно размял украшенную синими татуировками кисть левой руки. Я сунул пальцы под полотенце. Краем глаза я видел, что дружки ушастого рассматривали меня с показной ленцой во взглядах, ухмылялись.
— Сейчас ты сдохнешь, ментёныш, — сказал ушастый. — Но не сразу. Долго будешь корчиться…
— Серьёзно? — спросил я.
Ушастый замолчал. Потому что на дорогу упало грязное полотенце. Я взялся за обрубок приклада, положил цевьем на свою левую ладонь уже не прятавшийся под полотенцем обрез. Большим пальцем правой руки поочерёдно взвёл оба курка — раздались два щелчка: громкие и звонкие, будто я переломил пополам две сухие палки. Ушастый опустил нож, словно тот вдруг стал для него слишком тяжёлым. Я посмотрел ему в глаза. Но тут же сместил взгляд вправо. Указал укороченными стволами обреза сперва на преграждавших вход в Красный переулок мужчин. Те замерли, затаили дыхание; уже не ухмылялись. Вслед за ними заглянул в оба выходных отверстия стволов мужик в серой кепке: я направил полученный от Светочки обрез на его вдруг побледневшее лицо.
— Не дёргайтесь, мужики, — скомандовал я. — У меня всего два патрона. Поэтому предупредительного выстрела в воздух не будет.
Направил оружие на живот ушастого — ямочек на его щеках уже не видел.
Велел ему:
— Ножичек брось. Давай-давай. Нож на землю, я сказал!
Звуки моего голоса заметались между домами, отражались от стен и от оконных стёкол, уносились в направлении Калининского моста.
Ушастый разжал пальцы. Клинок выпал из его руки, звякнул об асфальт.
— Невезучий ты мужик, ушастый, — сказал я. — Ты не иначе как в понедельник родился. Сперва грабить не в тот день и не в то место пошёл. Теперь неудачное время и неудачную цель для мести выбрал.
Я покачал головой и сообщил:
— Мужик, тебя сглазили. Точно тебе говорю. Причём давно: ещё при рождении.
Я повернул голову, взглянул на застывшую у входа в Красный переулок парочку. Перевёл взгляд на их подельника, нервно поправлявшего на голове кепку. Эти трое внимательно смотрели на обрез и уже не ухмылялись.
— А вот вам повезло, товарищи уголовники, — сказал я. — Потому что у меня с вами тёрок пока не было.
Стволы обреза по-прежнему смотрели на ушастого бандита. Я тоже следил за ним краем глаза. Но тот не шевелился: не давал мне повода дёрнуть за спусковой крючок.
— Я тут прикинул, мужики, и понял: всех вас не убью.
Я разочаровано скривил губы.
Сказал:
— Как ни крути, хоть один из вас, но сбежит.
Покачнул обрезом — ушастый вздрогнул, отшатнулся.
— Двоих пристрелю, — сообщил я. — Третьего догоню и сверну ему шею. Но четвёртый…
Я демонстративно вздохнул. Переложил обрез в левую руку.
Его стволы по-прежнему целили в ушастого.
— Четвёртый свалит, — сказал я. — Это без вариантов.
Махнул правой рукой.
— Поэтому валите отсюда, мужики.
Пальцем поочерёдно указал на всех своих противников, кроме ушастого — на того смотрели оба дула обреза.
— Вы, трое, — сказал я. — Проваливайте отсюда.
Пожал плечами и пояснил:
— Арестовывать мне вас пока не за что. А зачистить вас всех не получится. Поэтому обойдусь без лишнего шума. Зачем портить сон советским гражданам? Им утром предстоит коммунизм строить.
Будто в ответ на мои слова в окне на пятом этаже (над рестораном) вспыхнул свет. Это заметил не только я — посмотрел вверх и обладатель серой кепки.
— Исчезните, мужики, — сказал я. — Я вас отпускаю.
Уточнил:
— Пока… отпускаю. Запомните мою доброту. И держите языки за зубами.
Добавил:
— Оставьте меня наедине с моим ушастым приятелем.
Обрез в моей руке дёрнулся в сторону подельников ушастого.
Те снова замерли, не шевелились.
— Мужики, у вас ко мне есть вопросы? — спросил я. — Что непонятно?
Мужчина в кепке медленно поднял руки на уровень своего лица. Сверкнул золотой коронкой. Указал острым концом заточки в небо, на котором блестели россыпи звёзд.
— Всё понятно, — хрипло ответил он. — Мы уходим.
Он кивнул своим подельникам. Трое мужчин одновременно сошли с мест и повернулись ко мне спинами. Они неторопливо зашагали в соседний квартал, в направлении трамвайной остановки.
Дёрнулся и ушастый.
Но тут же застыл, когда обрез взглянул ему в лицо.
— С тобой я ещё не закончил, — сказал я.
Сместился в сторону — чтобы видеть и ушастого, и его подельников (шагавших к улице, где скоро загромыхают по рельсам трамваи). Стоял молча, пока мужчины не скрылись за домами.
И лишь тогда я посмотрел ушастому в лицо и скомандовал:
— Раздевайся.
Бандит вскинул брови и переспросил:
— Чего?
— Что слышал, — ответил я. — Одежду снимай. Всю. Бросай её на асфальт.
Ушастый растеряно заморгал.
— Ты ничего не попутал, мент? — спросил он.
Я сместил вниз и в сторону стволы обреза — будто лазерной указкой показал ними на левую кисть ушастого.
— На счёт три стреляю, — заявил я. — В твою левую руку. Будешь пальцы по всему кварталу собирать. Если сможешь ходить. Раз…
— Да ты чего⁈ Мент!
— Два, — произнёс я. — Выстрелю. Клянусь. Представь, как жопу будешь подтирать. Если выживешь.
Я положил указательный палец на спусковой крючок. Ветер прокатил по дороге мимо моих ног скомканную газету. Я всё же заметил на небе луну — она выглядывала из-за крыши пятиэтажки по адресу Красный переулок дом два.
Ушастый спрятал левую руку за спину, взмахнул правой.
— Ладно, ладно! — затараторил он. — Не гони, мент! Опусти ствол!
Я вдохнул.
— И!..
Ушастый вжал голову в плечи.
— Раздеваюсь! — сказал он. — Всё! Хватит! Стоп!
Бандит левой рукой расстегнул поясной ремень…
Я наблюдал за тем, как ушастый бросал на асфальт одежду. Не прислушивался к его бормотанию. Поглядывал по сторонам: высматривал на дороге свет фар и случайных прохожих.
— Готово, — сообщил ушастый.
Он стоял около окон ресторана, прижимал к паху неподвижные пальцы правой руки. Заметно вздрагивал при каждом порыве ветра. В тёмных стёклах витрин отражались его покрытая синими узорами спина с острыми лопатками и тощие ягодицы.
— Часы снять? — угрюмо спросил ушастый.
Я покачал головой.
Ответил:
— Не нужно. Я ведь тебя не граблю. Я тебя воспитываю.
