— Пусть подумает, — сказал я Жене, когда мы пошли к машине. — Вижу же, что у него горит, но всерьёз он это никогда не обдумывал. Мужик конкретный, в мечтах не витает. Но ещё не понимает, что у него и у всех остальных есть возможность на всё это повлиять.
— Может, — Женя пожал плечами. Он это слышал раньше, ему это понравилось, но вот здесь он сомневался, что у нас что-то выйдет, просто не говорил это вслух. — Куда сейчас?
— К Славе поехали, он дома должен быть.
Слава взял небольшой отпуск, чтобы заняться своими личными делами, я отпустил его без проблем. Он жил в частном доме, который сам по себе требовал немало времени, так ещё и пьяный сосед на тракторе недавно разбил ему часть забора.
Сосед, когда он протрезвел и до него дошло, что натворил, съездил к знакомым на лесопилку и договорился насчёт новых досок, вот Слава и решил заняться этим и остальным, раз уж подвернулась возможность.
Дом у него был построен из шпал, крыша из серого шифера, нувверх торчала закопчённая кирпичная труба от печки, а с другой стороны сваренная из металлических трубок самодельная теле-антенна. Дальше был гараж с пристроенной к нему баней.
Вокруг участка ограждение. Глухой и высокий забор был сделан из покрашенных в красный цвет досок, причём краска уже облазила и шелушилась. На этом фоне участок в несколько метров из новеньких, совсем недавно обструганных досок выглядел очень заметным.
— Менял бы уж всё сразу, — сказал Женя, заворачивая к его воротам. — А то те уже сгнили.
— Жень, только скорость сбавь, а то снесёшь остатки и придётся тебе самому всё делать.
— Кхе! Да я осторожно еду.
Он затормозил и заглушил двигатель. Во дворе слышался ритмичный стук. Женя вышел и толкнул калитку, на которой было написано «злая собака», и прошёл внутрь, а я следом, захватив коричневый кожаный портфель, который лежал под задним сиденьем.
«Злая собака», здоровенная цепная псина «дворянской породы», лежащая у будки, лениво посмотрела на Женю, гавкнула и забралась в будку. Слава, одетый в камуфляжные штаны от нашей рабочей формы и чёрную футболку, как обычно ходил вне работы, выбивал ковёр, держа при этом во рту сигарету. Ветер относил в сторону клубы пыли.
За спиной у Славы был открытый гараж, в котором стоял синий москвич с кузовом. Машина принадлежала покойному отцу Славы и была не на ходу, а ему самому лень ей заниматься. На столике под навесом стоял магнитофон, из которого доносилась песня по радио, про дельфина и русалку.
— О, какие люди, — Слава хлопнул по ковру ещё раз, отложил пылевыбивалку и вытер руки о штаны. — Чё, как встретили питерских?
— Охренели наши гости, кхе! — Женя поздоровался с другом и отошёл погладить собаку. — Думали, у нас тут пара человек, а у нас целая армия.
— И чё сказали?
— Я ещё не делал им предложение, — я пожал Славе руку и сел под навес на стоящий там деревянный ящик. — Пусть пока подумают, помаринуются, ещё больше загорятся идеей. А вот вечером всерьёз всё обговорим, когда у Лёни соберёмся. Ты туда идёшь?
— Ну, не хотел, да он мне вот только что звонил. Короче, придётся подарок покупать. Пошлите покурим, пацаны, — он показал на гараж.
Внутри было прохладно и чисто, бетонный пол недавно подметали. Парни полезли за сигаретами, я осмотрелся.
— Отец твой собирал? — спросил я, показывая на прочные стеллажи, сделанные из толстого стального уголка и мощных досок из лиственницы. — Хорошо получилось, на века.
— Он, конечно, кто ещё, — Слава достал зажигалку, прикурил Жене, потом себе. — Всё хранил, ничего не выбрасывал. И главное — всё на своём месте, я даже лишний раз лезть туда не хочу, чтобы не перепутать.
Я и сам видел, что отец Славы при жизни любил порядок. У деда тоже всё рассортировано, и здесь так же всё продумано. В качестве контейнеров для полезной мелочи — жестяные банки из-под кофе и китайского печенья, всё подписано. Если что-нибудь понадобится, найдётся сразу.
— Батя когда живой был, — сказал Слава, стряхивая пепел в старую банку из-под пива. — Меня всё это сортировать заставлял. Зато пригодилось, знаю, что где лежит.
— Ну банок-то у тебя тут конечно, — я показал на ящики с банками и бутылками под верстаком. — Ты сколько пива пьёшь?
— Ну, когда как, — Слава пожал плечами и показал на маленький чёрно-белый телевизор с антенной, стоящий на массивном комоде. На экране видна пыль. — Вон там телик стоит, чё-нибудь в гараже делаю, включу, и банку под него раздавлю. Потом стекляшки пацанам соседским отдаю, они их сдают на пивзавод.
— Эх ты, — Женя хмыкнул, откашлялся и затушил сигарету. — Алкашина ты, Славян. Чё бы батя твой сказал?..
Его отца я не знал, он уже умер, когда я познакомился со Славой. Женя рассказывал, что у отца Славы начались серьёзные проблемы с сердцем и надо было вести его если не в Москву, то хотя бы в Новосибирск. А денег на это не было, Слава тогда только-только вернулся из Чечни.
Чтобы раздобыть средства на всё это, Слава обратился к Фролу с пивзавода и влез в долги. В итоге отец умер, а Слава попал на бабки. И отрабатывал их, став личным киллером у Фрола, пока не встретился с нами.
— Я тут твою долю привёз, — сказал я. — С нашего дела в Чите. Обещал вам двоим, а ты за ней не заходишь.
— Это, Волк, — Слава задумался и потёр лоб. — Оставь их у себя, прокрути, ты же как-то умеешь. Всё хоть побольше будет. А то я их на шмотки да на тачку новую просру, жалко потом будет. У меня деньги вообще не задерживаются.
— Я вот тоже не стал брать, — влез Женя. — Волк говорит, баксы ещё скоро пригодятся, у него и оставил. Потом заберу.
— Вот только, — Слава поднялся. — Дай мне из них десять кусков.
— Без проблем, — я полез в портфель и достал оттуда одну пачку долларов.
— Там это, видели по телику? — он показал на пыльный телевизор. — Сёма Леонтьев скоро вернётся, весь день показывают по ящику. Из-под Читы который, помнишь, Коваль?
— В натуре, живой он? — Женя удивился. — Думал, всё ему, кранты.
— Ща, — Слава поднял руку, глядя на старенькие часы с кожаным ремешком. — Ща новости скоро будут, должны ещё раз показать.
Он включил телевизор, а вскоре и правда, показали то, о чём говорил Слава.
На больничной койке сидел тощий лысый парень в пижаме, очень истощённый, с усталым взглядом. По загару видно, что его совсем недавно обрили, потому что лицо тёмное, а макушка белая.
— В плену был два года, — пояснил Слава. — Выкупили недавно, домой скоро поедет. И эта до него до***сь.
Надменного вида репортёрша, одетая в белый костюм, тыкала в лицо парню микрофон.
— И чем вы там занимались? — высоким скрипучим голосом спросила она.
— Работал, — пробурчал парень.
— Работа на свежем воздухе — что в этом может быть плохого?
— Кто не работал, того держали в яме. Или били, или калечили. Или пальцы резали, если выкуп долго не платили.
— Ну вот зачем вы на них наговариваете? — репортёрша выпрямилась и с обидой посмотрела на парня. — Будто это какие-то бандиты. Пусть вы и сильно обижены на них, но эти люди сражаются за свою свободу, и ложные обвинения в их адрес говорят о вас не лучшим образом…
Парень только хотел ответить, что он про это думает, но картинка сменилась. Показали посредника, какого-то бывшего сотрудника КГБ, только его лицо прикрыли мозаикой и изменили голос, а потом появился мой недавний знакомый. Платонов сидел за столом, на котором стояла корзинка с фруктами, и охотно давал интервью.
— Дело в том, что в плену находится очень много наших сограждан, — мягким, вкрадчивым голосом говорил Платонов, глядя прямо в камеру. — И на них всем плевать, и властям, и командованию армии, и спецслужбам. Но наш фонд проводит работу по возвращению ребят, и результаты вы видите, очередные пленники получили свободу и скоро будут дома. Мы сами договариваемся с представителями вооружённых сил республики Ичкерия и вызволяем наших пацанов из плена.
— П*** как дышит! — не скрывая злости вскричал Слава. — Переговоры он проводит! У Сёмы родители дом продали, машину, ссуду в банке взяли, и только тогда смогли выкуп заплатить! Всё село им помогало! Посреднику только десять тонн ушло! А этот, сука, примазался!
