Викентий повернул голову к правителю Чердыня.
– Они пытаются разрушить защитное кольцо, – негромко поведал Дый. – Каждую весну я самолично трижды опахиваю город, а затем моя любимая супруга, Додола, сестры Триглава и Макошь и чердынские ведьмы заговаривают борозду на защиту от порчи, сглаза, болезни и чуждого колдовства. Оборотни не в силах ни пройти через этот круг, ни послать в него лесных зверей. Их чары разрушаются, звери обретают свободу и разбегаются, мороки развеиваются, проклятия не долетают до стен. Поэтому лесовики созвали своих самых сильных шаманов и разрушают обережные чары.
– Так чего же вы смотрите?! Их нужно перебить!
– Не все так просто, сварожич, – покачал головой бог-громовержец. – Чем дальше борозда, тем больше земли под защитой, тем граду спокойнее. Посему вскопал я ее так далеко, что стрелой не достать.
– Так выйдем и врежем по лесовикам, дабы и саму дорогу сюда забыли!
– Их многократно больше, нежели нас, сварожич, – вместо Дыя ответил пожилой воин. – Коли в тумане таится засада и кинется на вышедших воинов, нам придется закрыть врата, дабы не пустить оборотней в город. И все мужи, кто останется снаружи, погибнут.
– А вы что, собираетесь жить вечно?! – оскалился на него Викентий. – Ну-ка, дай сюда…
Бог воинов снял с пояса сварожича палицу, повесил себе на пояс, вытянул у него топорик, взял щит и копье. Смертный перечить богу не рискнул, лишь глянул на Дыя за поддержкой:
– А как же я?
– А ты будешь стоять здесь и бояться! – громко ответил Викентий, отступил к лестнице, окинул воинов хмурым взглядом. – Запомните раз и навсегда, славяне! Лишь тот имеет право жить на своей земле, кто готов в любой день и час без колебаний жизнь за ее спокойствие отдать. Плевать на то, уцелеем мы или нет в этой схватке. Главное, чтобы сдохли чужаки, на нашу землю ступившие! Нет большего позора, чем стоять, смотреть на врага у твоего порога и ничего не делать! Никто не живет вечно. Так умрем со славой! За мной, сварожичи! Открывайте ворота!
Отчаянно хромая на больную ногу, реконструктор спустился вниз, вошел в арку ворот. Створки медленно поползли в стороны. Викентий пристукнул древком копья о землю:
– Во славу Одина! – и вышел на свет.
Приволакивая ногу, он двинулся в сторону ближнего шамана, с наслаждением ощущая, как шипит и пузырится в жилах кровь, разгоняя по телу волну ярости, как душа наполняется восторгом от предвкушения новой, безнадежно смертельной схватки, как сердце разрывается неодолимой мощью от того восхищения, с которым смотрят на него многие десятки славян, столпившихся на стене, как исчезает боль в стремительно крепнущей ноге.
– По-о-оберегись!!! – Викентий с силой толкнулся левой ногой и стремительно ринулся вперед. Вскинул щит, принимая на него шелестящий рой стрел с тяжелыми каменными наконечниками, опустил, с широкого замаха метнул копье: – Лови!
Копье описало короткую дугу и легко пронзило шамана, воткнувшись в землю за его спиной. Викентий резко повернул голову, посмотрел на другого колдуна, широко ему улыбнулся. Поймав взгляд кровожадного Одина, чародей лесовиков осекся и торопливо попятился, растворяясь в тумане.
Снова взвыли стрелы, застучали по вскинутому щиту и обнимающему ногу лубку. А вслед на ними из белой пелены вырвалась целая толпа одетых в шкуры лесовиков. Но это были всего лишь смертные… Великий Один выхватил из-за пояса топорик, вскинул его и щит и оглушительно, торжествующе захохотал.
Лесовики, словно споткнулись, замедлили шаг и вместо того, чтобы скопом накинуться на смельчака, стали обходить его справа и слева, пытаясь взять в кольцо. Но не тут-то было! Выбегающие из города чердынцы быстро пристраивались рядом с Викентием, смыкая щиты в стену и выставляя копья. Ненадолго возникло зыбкое равновесие. Лесовики не решались напасть, сварожичи просто держали строй.
– Убейте старшего! – громко приказал кто-то из толпы лесовиков.
Воины в шкурах зарычали и принялись метать копья.
– Вот хрень… – Викентий опустил голову и присел на колено, полностью прячась за щит, удерживая его плечом и топорищем. Деревяшка затряслась, затрещала, захрустела. Воин ощутил холодное прикосновение к пояснице, удар в ступню, по голове, по колену и резко распрямился, отшвырнул растрескавшийся, переломанный щит, отмахнулся топориком от одного копья, от другого, левой рукой нащупал на ремне палицу, дернул, отмахнулся…
Поток копий иссяк, и Один, передернув плечами, скрестил перед собой оружие:
– Чего ждете, волчата?! Вам приказано меня убить!
Лесовики хищно взревели, кинулись вперед…
Весело фыркнув, Викентий отбросил палицей чужую дубинку, тут же ударил топориком, откачнулся от каменного топора, отбил другой, что есть силы засадил палицей по ребрам, по вскинутой руке, топориком перебил другую, отмахнулся от брошенного ножа, с замаха рубанул топориком в центр близкого щита, надеясь пробиться лезвием до держащих рукоять пальцев, поднырнул под взмах вражеской палицы, ударил своей по колену лесовика, добавил топорищем – в открытый живот и снизу вверх в челюсть.
Волна лесовиков накатилась и отхлынула, оставив раненых и увечных. Бога славян защищали не только палица и топорик, не только его быстрота и опыт, но и полтора десятка копий, разящих врагов с безопасного расстояния – так что достать Одина хозяевам леса оказалось не так-то просто.
Снова возникло неустойчивое равновесие. Воины застыли напротив друг друга на удалении нескольких шагов.
– Пятимся! – громко приказал Викентий. – Щиты поднять, назад быстрым шагом! Пошли, пошли, пошли…
Сварожичи послушались – и потому первая волна стрел обрушилась на землю перед лесовиками, и только вторая накрыла отступающих защитников, застучав по щитам, по древкам копий…
– Да едрит-мадрид! – Отважный Один вскинул палицу и топорик, спасая голову, но на большее его защиты не хватило, и прежде чем сварожичи сообразили, прежде чем сомкнули над ним щиты, Викентий уже оказался истыкан стрелами, как подушка для булавок иголками. – Чертовы оборотни!
Преследовать славянский отряд лесовики не рискнули, и чердынцы успешно скрылись в городе. Тяжелые створки ворот сомкнулись, защитники накинули два тяжелых засова – каждый выточен из цельного ствола сосны, и Викентий закрутился на месте, громко ругаясь:
– Вот хрень, больно-то как! Проклятые лесовики, что же они так метко стреляют?!
– Тебе к целителям надобно, великий… – забеспокоились воины.
– Все это блажь и предрассудки, – мотнул головой пришелец из будущего. – Бог я или нет? Слушай меня внимательно, сварожичи… Сейчас я наклонюсь. Каждый из вас возьмется за пару стрел и, как скомандую, сразу их выдернет. А если еще останутся, то и их выдергиваете без промедления… – Викентий чуть пригнулся. – Все готовы? Начали!
Воины заработали руками, древки с окровавленными наконечниками посыпались на землю. Викентий завопил от острой, нестерпимой боли… Но все кончилось в считаные мгновения, и реконструктор закрутился, шипя и переводя дух. Выпрямился:
– Чертовы лесовики…
– Тебе надобно пройти в мои хоромы и промыть раны. – С надвратной площадки спустился громовержец Дый. – Кто знает, что за отрава могла оказаться на наконечниках стрел?
– Ерунда, великий, зарастет, – отмахнулся Викентий.
– Воистину ты бог войны, храбрый Один, – подойдя ближе, признал правитель Чердыня. – Вряд ли теперь шаманы рискнут выйти к борозде до темноты. Ты отвоевал нам целый день спокойствия. Его нужно употребить с пользой. Пойдем к моей супруге, она исцелит твои раны. Мы разделим общую трапезу и решим, как поступать дальше. Не отказывайся от моего приглашения, сварожич, не чини обиды.
– Коли приглашаешь, великий Дый, я с радостью, – склонился пред волей правителя гость из будущего.
* * *
Вопреки ожиданию Викентия, стол для ужина был накрыт не в тронных палатах, а в просторной горнице на нижнем этаже. Великий Один пришел сюда последним и, войдя в двери, поспешил поклониться, приложив ладонь к груди и опустив ее вниз:
– Прошу прощения, великий Дый, за опоздание. Мне пришлось переодеваться. И надеюсь, ты не обидишься, что я облачился в твою одежду. Моя, увы, вся изодрана стрелами. Но я попросил твою премудрую супругу, чародейницу Додолу, дать мне только самое-самое старое из всего, что есть.
– Как можно, сварожич! – вскочил правитель города и хлопнул в ладони. – Я велю принести тебе самое лучшее!
– Ни в коем разе! – вскинул руки Викентий. – В этом мире мне не везет с одеждой. Я пришел сюда в футболке, но в первый же день ее разнесло в клочья. Милая местная девушка подарила мне красивую куртку, но не прошло и нескольких дней – она уже вся рваная и в крови. Если завтрашний день окажется столь же веселым, как сегодня, эти штаны и рубаху тоже придется выбрасывать. Поэтому лучшего не нужно. Мне следует носить только то, чего не жалко.
