— А почему не психбригаду вызвали? — оборвал я Елену, которая полезла к соседке, женщине лет шестидесяти в длинном махровом халате, с расспросами: что да как. Что — понятно, шизофрения. Как — тоже. Таблетки пить перестал.
— Так их разве дозовешься? — возмутилась женщина. — Вот и вызвала простую. Вы же его увезете? А то он обещает убить меня. Уже куда я только ни звонила.
— Здравствуйте, давно из больницы выписались? — начал я. Никаких «привет, браток» — любое слово или жест могут спровоцировать его на неизвестно что.
— Ага, ведьма чертей на помощь позвала! — радостно провозгласил мужик. — Я знал, что она за мной охотится, следит за мной через лампочку, отраву в еду подсыпает. Комнату отобрать хочешь, да? — зашептал он, глядя на соседку. — Бумаги мне подсовывала, думала обмануть, договорилась с ЖЭКом, они мне ее отраву в квитанцию замаскировали. А меня не обманешь!
— Два месяца назад мать его домой забрала, — подсказала соседка. — Он таблетки пил, хороший был, тихий. А две недели тому Никитична умерла. Похоронили. Там брат есть, дядя Сашкин, — она кивнула на комнату. — Тот сразу отказался, говорит, что некуда. И всё. Сидит теперь, квартиру засирает. Не спит, по коридору колобродит. Приходится запираться всё время. Как мне с таким жить?
Мне ее жаль, конечно. Мужику прямая дорога в интернат, только когда это случится?
— Сейчас психбригаду вызовем, — сказал я и начал движение к телефону, висящему на стене.
Корпус аппарата был расколот и потом кое-как скреплен синей изолентой. Наверное, Саня не раз мстил телефону за свою горькую судьбу. Но мужик, как оказалось, слушал нас внимательно. А как же: соседка вызвала на помощь чертей. Ясное дело, тут ни звука не пропустишь.
— Держи, ведьма! — я только заметил, как больной бежит к нам с чем-то в руках. Ого, да это топор!
Что-то в последнее время мне такие ситуации нравятся всё меньше. Прошлый раз вообще разочаровал. А проверять, что будет, если здесь грохнут, не хочется. А ну как перенесусь в шестнадцатый век? Ни язык, ни обычаи неизвестны. Сожгут как колдуна — и всё. Так что прихватил пискнувшую от удивления Елену с соседкой и запихнул их в открытую дверь комнаты. Как же хорошо, что хозяйка не захлопнула ее до конца. Вот даме не повезло: во время экспресс-забега она наступила на полу халата и по инерции пролетела через всю комнату, врезавшись головой прямо в подушку, лежащую на кровати. Томилина побежала ее поднимать, а я играл в перетягивание двери.
К счастью, рука Сани с дверной ручки соскользнула и дверь захлопнулась, щелкнув английским замком. Фффух, что-то везет мне на агрессивных клиентов. Хреновая традиция. И что теперь делать? Телефон висит в коридоре, а там клиент с демонами в голове жаждет нашей крови. Томилина поднимает охающую соседку. Выглянул в окно. Третий этаж. Машина стоит ближе к подъезду и, как назло, Харченко не курит и не шатается возле «рафика».
— Дома больше никого? — на всякий случай уточняю я. На такой шум кто угодно вылез бы из берлоги, так что вряд ли.
— Нет, Гавриловы уехали, на север завербовались, а я вдвоем с Сашкой тут... — ответила женщина, вытирая слезы со щек.
Посмотрел на окно — не открывалось уже незнамо сколько, створка закрашена на совесть. Форточку открыть можно. Подтащил к подоконнику стул, залез, высунул голову на улицу. В таком положении бросать чем-то в машину неудобно, можно и промахнуться. А стекло выдавливать не хочется: кто ей его потом вставит? Покрутил головой — как назло, никого. Придется куковать, пока кто-нибудь появится.
К счастью, ждать пришлось совсем недолго. Минут через пять, не больше, мамаша с коляской повернула из-за угла. Странновато ей, наверное, было услышать сверху «Женщина, не могли бы вы нам помочь?». Но ничего, молодец, не сбежала, посчитав меня придурком, желающим так закадрить молодую даму. И Мишу из сладкой дремы выдернула.
— Харченко, вызывай ментов и психбригаду, на нас напали. Мы тут в комнате соседки забаррикадировались.
— Сейчас, звоню, — водила неспешно поковылял к машине. А куда торопиться? Что могло случиться, уже свершилось.
А дальше всё как в песне Высоцкого — «конец простой: пришел тягач, и там был мент, и там был врач». Знаю, что немного не так, но кто же мента тросом назовет? Я такого не слышал.
Глава 10
Только распрощались с ребятами из психбригады, скрутившими Саню, сели в машину, как услышали по рации: «Седьмая, на базу, повторяю...». Так мы и с первого раза согласны были. Елену потряхивало, Харченко тоже был непривычно мрачен.
— У нас у прошлом годи с девятой бригадой такой же кавардак был. Даже хуже. Вызвали посеред ночи. Бригада — а там две девчонки молодые, от прямо как вы, доктор, прыезжае, — водитель повернулся к Елене.
— Приехали и что? — я показал в зеркало заднего вида кулак Харченко. Сделал вид, что не заметил, самка собаки. Томилина и так бледная, а этот «Петросян» жути нагоняет. Лучше бы шутил.
— А там блат-хата какая-то прям. Три урки. Один лежит — помирает. Водки перепил. А у другого «белка». Хватает врачиху, показывает ей нож. Мол, если корешка не вылечишь — ляжешь вместе с ним.
— Андрей, — Томилина наклонилась ко мне, тихо произнесла: — У меня завтра вечером друзья собираются. Песни под гитару попеть, потанцевать. Хочешь заглянуть?
— Конечно!
Согласие у меня вырвалось помимо мозга. А как же Лиза?
— Девчонки от страха замерли, — продолжал бубнить Харченко. — А дружок то уже совсем кончается, судороги...
— Может и ты бы закончился со своими дебильными историями?! — я успокаивающе положил руку на плечо Томилиной. И она мою ладонь не убрала!
— Да, ладно тебе, Андрей, интересно же! — Лена... не знаю даже... как-то приподняла плечо, чтобы плотнее прижаться, что ли.
— Ну раз интересно, — водитель крутанул руль, Рафик дернуло. Моя ладонь слетела с плеча, а назад я ее возвращать не стал. И так веду себя как пионер какой-то.
— Водитель сообразил, вызвал милицию. Тех урок скрутили — оказывает все трое были во всесоюзном розыске. За убийство и разбой! — Харченко поднял вверх указательный палец, будто закрепляя историю о храбром шофере.
— Ой, какой ужас! — Лена всерьез заохала. Эх, девонька, тебе бы в девяностые, со стрельбой, требованиями обкуренных братков срочно откачать кореша с дырой в груди размером с кулак и наркоманами, вызывающими скорую исключительно ради коробочки с заветными ампулами. Тогда рассказ о простом урке с ножом в трясущихся после запоя руках прозвучал бы уже не так драматично.
Приехали на станцию, поднялись на второй этаж. Стоило мне поставить сумку на стол возле аптеки, как открылась дверь кабинета старшего фельдшера и оттуда выскочила Галина Васильевна. Будто нас только и ждала.
— Приехали, товарищи, вот они!
Вслед за Галей из кабинета вылетела целая делегация. Прямо как в кино: мужики с камерами — три штуки, с блокнотами — тоже три, но разнополых, две дамы и один мужчина. Ну вот она, цена славы. Теперь еще корреспонденты. Аж три газеты, надо же.
Томилина так и осталась стоять возле меня, а Харченко поплелся в шоферскую. Правильно, есть возможность — надо полежать. А старшая фельдшерица решила взять инициативу в свои руки.
— Так, Панов, не стой там, давай, сюда проходите, в конференц-зал, не стесняемся. Не задерживай людей!
Я взял сумку и побрел по коридору. Не Томилиной же ее отдавать. Елена пошла за мной, но когда попыталась повернуть в девочковую ординаторскую,я ее тормознул.
— Далеко собралась? — спросил я в стиле, только что блестяще продемонстрированном Галей-фельдшерицей.
В конференц-зал самым первым пришел Лебензон. Ему идти меньше всех. А корреспонденты подождали нас с Томилиной, и вошли вслед за нами. Наверное, бывали случаи, когда герои репортажа успевали сбежать.
Одна дама схватила меня под локоть и попыталась потащить к столу президиума, за которым успел усесться заведующий, но я назло своему ненавистнику предложил общение в более близком формате и, вытащив пару стульев, поставил их напротив первого ряда. На один сел сам, на второй усадил Елену. Тащить еще стул и садиться возле нас Аронычу было бы не с руки, пришлось усесться рядом с фотокорреспондентами, оказавшись на самой периферии.
