— Да плюнь ты на них… — я подбираю слова, пытаясь найти верные: — кто они такие вообще…
— Ты не понимаешь, Кента-кун — она вдруг поворачивает голову и смотрит мне прямо в глаза: — ты же не понимаешь, не так ли?
— Да все я понимаю!
— Нет, не понимаешь. Я — на самом деле шлюха, Кента. Я же знала, что они со мной сделают, если я приду в эту кладовую. И где-то глубоко внутри я этого хотела. Я бросила тебя там, испугавшись. Я — грязная, недостойная, с ужасными желаниями внутри… и я позорю свою семью. Поэтому всем будет лучше, если меня не будет. Потому что однажды я поддамся этим желаниям и … — она качает головой. Смотрит на меня.
— Вот видишь — грустно улыбается она: — ты тоже. Ты наконец понял, какая я и ужаснулся. Все поняли это давно, только ты, Кента-кун, верил что во мне есть что-то светлое. Во мне нет светлого, я просто грязная шлюха, которая должна умереть сегодня.
— Пфф… — фыркаю я: — нашла себе причину для суицида. Подумаешь. Я вот тоже грязная шлюха и что? Думаю, что я-то погрязнее тебя буду.
— Что? — она недоуменно моргает глазами. Ага, сбил я тебе пафос «падшей женщины, которая прощается с несправедливым миром». Сейчас еще добавлю.
— Мне вообще все равно — говорю я: — но раз уж ты все равно собираешься прыгать в воду — может быть я тебя все-таки трахну напоследок?
— Что?!
— Это было бы рационально. Тебе это тело все равно не нужно, а я бы воспользовался — поясняю я: — так сказать ситуационная этика. Ну, или придется потом вылавливать тебя из воды и пользоваться уже мертвой. Тоже вариант.
— Фу, какие ужасные у тебя шуточки — отвечает Томоко, немного заторможенно.
— Это шуточки только наполовину. — говорю я: — и если твоя жизнь на самом деле тебе не нужна — она нужна мне. Ты потеряла право ей распоряжаться с того момента, как решила выбросить этот дар. Теперь ты — принадлежишь мне, а я своими активами не разбрасываюсь! Буду тебя эксплуатировать.
— Что? — снова тормозит она и я понимаю, что ее нужно встряхнуть, вернуть к жизни. У меня был такой опыт, никто рядом со мной не поканчивал жизнь самоубийством, и сейчас этого тоже не будет. Я влепляю ей короткую и хлесткую пощёчину.
— Ой! — она хватается за щеку и смотрит на меня ошалелыми глазами.
— Что, больно? Это еще цветочки. Ты же все равно умереть собралась, не так ли? Тебе же все равно что я сейчас сделаю с твоим телом?! Хорошо… — я поворачиваю ее спиной и задираю ей ее шелковое кимоно.
— Ай!
— А мне как раз охота кого-то отшлепать! — под кимоно у нее довольно симпатичные трусики, но ее ноги уже посинели от холода. Я с размаху бью ее по заднице ладонью, это именно шлепок, такой, после которого остаются красные отпечатки ладоней на белой коже.
— Ай!! — кричит она и пытается вырваться. Не тут-то было. Еще раз!
— Ай! Прекрати!
— Будешь мне тут истерики устраивать!
— Ай! Пожалуйста!
— Будешь ты мне с моста прыгать!
— Ай! Не буду!
— Я тебе покажу как в депрессию впадать!
— Ай! Не надо!!!
— А теперь — пошли домой. Быстро!
— Да! Да! Иду!
Я открываю дверь к нам домой и пропускаю замерзшую Томоко вперед. Захожу вслед за ней. Дома тепло, моя куртка по-прежнему на Томоко и у меня уже начинает болеть горло. Простыл все-таки.
— О. Кента-кун вернулся — говорит с дивана моя мама и смотрит на Томоко, которая склонилась в поклоне.
— Здравствуйте. — говорит Томоко: — извините за вторжение.
— Арара, Кента-кун. Вот и дожили мы до этого часа — говорит мама и в глазах ее вспыхивают веселые огоньки: — когда ты выходишь из дома за чипсами, а вместо них приводишь домой девушку…
— Вот серьезно, ма, сейчас не время — отвечаю я: — надо ванную горячую набрать…
— Апчхи! — говорит Томоко и краснеет.
Глава 11
Мы молчим. Мне надо многое сказать, но я пока не знаю, как начать. Наша мама оказывается вполне может занимать должность антикризисного менеджера в какой-нибудь корпорации из топ тен — едва поняв ситуацию она тут же развернула кипучую деятельность — набрала горячую ванну, созвонилась с родителями Томоко и сказала, что с ней все в порядке, попросила меня вытащить из кладовой котацу и развернуть его в гостиной. Самолично посадила Томоко в горячую ванну и проследила чтобы та прогрелась, дала какие-то лекарства и мне и ей, а также приготовила горячий морс с имбирем и лимоном, завернула ее в теплый, махровый халат и засунула ногами под котацу. Впрочем, на этом ее энергия закончилась и, убедившись, что мы не собираемся умирать прямо сейчас — она удалилась в свою спальню, прихватив бутылку вина и шуганув по дороге Хинату, чей любопытный нос высунулся сквозь перила.
Котацу, кстати — удобная и уютная штуковина. Помните, в детстве говорили, что мол, держи голову в холоде, а ноги в тепле? И я еще всегда думал — как так, ведь теплый воздух всегда вверх поднимается, а по ногам холод всегда дует. Так вот, котацу — это простое решение ваших проблем — и ноги в тепле (а то и половина тела — как залезешь) и голова в холоде, то есть наружу. Некоторые вообще так умудряются под котацу и спать, а что — голову высунул, телом залез поглубже и спи. Наверху же котацу накрывается столешницей, а потому на нем может стоять, например ноутбук, письменные принадлежности, или как вот сейчас у нас — чашки и термос с горячим морсом.
Я сижу рядом с Томоко, тоже засунув ноги под теплое котацу и думаю о том, как начать разговор. Ситуация как-то внезапно вышла из-под всякого контроля и я среагировал инстинктивно, а сейчас вот сижу и думаю, не задел ли я там опять чувствительные нотки таинственной души аборигенов и не пойдет ли та завтра опять топиться, или там в петлю полезет. С точки зрения сторонней все это чушь собачья и не стоит того, чтобы не то, что топиться, а даже расстраиваться. Но для нее — это трагедия и катастрофа. Как и положено во время анализа — разделим все на части. Первая часть — все видели ее сиськи. Пфф… что сказать. Вон у самый популярных айдолов Японии все не только сиськи видели, ну и что. Какую не возьми — есть фотосессии «только для взрослых» и видео в купальниках, что купальниками на мой взгляд не являются, так веревочки с завязочками. Здесь я знаю, что сказать, здесь мы так сказать комплиментарно пройдемся, что женское тело красиво и вообще, они все завидуют, а красота должна принадлежать народу и вообще штука субъективная.
Вторая часть — это ее «темный попутчик», желания, которые она полагает сама испытывает и этот факт ее угнетает. При этом лично я не уверен, что у нее есть такие вот желания — быть подвергнутой групповому изнасилованию. Это у нее проекция, желание наказать себя, быть втоптанной в грязь, то есть опять в голове все. Потому как если у человека есть на самом деле желание потрахаться с кучей парней/девчонок, то это организовывается довольно легко и без такой вот угрозы жизни и здоровью. Вот желай Томоко и впрямь с несколькими парнями любовью заняться — там делов-то. Позвонила, написала, организовала, договорилась. Где-нибудь дома у кого-нибудь из них. Предварительно взяла бы слово что молчать будут — можно все. Конечно, может потом и разболтают… да кого я обманываю — однозначно разболтают, они ж пацаны, как не похвастаться. Но по крайней мере это было бы без перегибов и издевательств. Значит ей не секс был нужен, а опять-таки наказание. А наказать она себя хочет… за что?
— Хорошая у тебя мама — неожиданно говорит Томоко. У нее на голове закручена целая башня из махрового полотенца и сейчас она немного похожа на девушку из спа-зоны какого-нибудь отеля — в белом халате и белом же полотенце на голове.
— Да. — отвечаю я. Мама и вправду у нас замечательная, пусть и без вина вечер ей трудно провести. В панику не впала, среагировала с юмором, мягко и деликатно, в то же время быстро и решительно. Вот кто у нас глава семьи.
— Моя мама не такая — задумчиво говорит Томоко: — будет мне завтра на орехи. Вот прыгнула бы и все, никаких завтра нотаций.
