Бастард Ивана Грозного 2 - Михаил Васильевич Шелест

Александр поднял руки вверх и чуть расставил их в сторону. Ветер наполнил лёгкие и грудь расправилась. И Ракшай издал свой боевой рык. Чайки, летящие над парусами, резко уклонились в стороны. Этим тигриным рычанием он останавливал и прогонял чужих медведей, когда жил с медведицей в Шиповом селу.

Прорычав, Санька подумал, а что же он не прогнал этим рыком волков, когда те пытались его сожрать в новгородских болотах? И понял, что тогда он совсем потерял себя и не понимал, что делал. Сейчас Ракшай почувствовал, что постепенно приходит в себя.

Почти год тяжёлой привычной физической работы на «свежем воздухе», когда мозг, сконцентрировавшись на простых операциях, работает в ограниченном режиме, всё остальное отдыхает. В последнее время, получалось наоборот. Руки и тело двигалось самопроизвольно. Перекладывало брёвна, тесало шпангоуты, доски, камень, размешивало бетон, а голова спокойно думала, но не о глобальных проблемах и внутренних проблемах государства, а о своих душе, теле и о… корабле.

Он успокоился и уже был близок к переходу в тонкий мир, но не торопился. Виртуальное пространство, как он стал называть ноосферу, его не интересовало. Надо было просто быстро и много работать, чтобы поскорее уйти в море.

Стоял конец апреля и было ещё нежарко. Градусов пять тепла не больше. Вода в лужах перестала замерзать совсем недавно. Умеренный ветер не делал температуру комфортней, поэтому и Санька, и экипаж были одеты в кожаные меховые куртки с капюшонами и крепкие парусиновые штаны на лямках, с двойной прострочкой и с карманами на заклёпках.

Никляев, увидев экипаж, тихо спросил:

— Это у тебя немцы-наймиты? Где взял?

— Это бывшие смерды из сёл, что вокруг коломенского. Давно у меня на службе.

— На службе? — удивился купец. — А почему не купил? Так оно дешевле!

— Мне не дешевле надо, а надёжнее и вернее. За один корм они мне загубят корабль, а по контракту, я с них спрошу особо.

— Навигацкое дело сложное. Сам знаю. И до Астрахани хаживал, и по морю до Персии. Тут и счёт разуметь и как обиходить корабль. Не лодка и не чолн, чай… Не такой большой корабль, как у персов или свеев, и на мачты лазать не надо, но всё ж…

— Они знают грамоту и счёт. И на больших парусах смогут. Обучал.

— Сам-то ты откель всё знаешь?

— То большой секрет, Пётр Никифорович.

— Про тот секрет, вся Московия гуторит, — усмехнулся в бороду Никляев.

— Ты о чём, — удивился Санька.

— Про то, что у царя нашего Ивана Васильевича ещё один наследник объявился.

— А… Ты об этом? Я не о том.

— Так и я не о том… Сын царя Василия, говорят, сразу после рождения жил у афонских греков, где ему дали по крещении имя в честь греческого великого царя Александра. Там и вырос, там и науки многие освоил. Латинянский и греческий языки…

«По-латыни я только названия деревьев и растений помню», — подумал и мысленно усмехнулся Александр.

— Вот и удивился я, когда ты сказал, что готов отъехать за рубеж государства Российского.

— На то воля царская есть. Показать волю государеву?

— Да ладно, ладно, — замахал руками купец. — То ваши с царём дела. Нам сирым со своими бы управиться.

Но на грамотку Санькину всё же глянул и удивился.

— Чудная грамота. Без изысков, а золота в печати на целый рубль.

Санька усмехнулся. С золотой пыли он и точно в воск пересыпал.

— То я сам писал по пьяни, а царь своей большой печатью заверил. В бане сидели… Царь говорит Адашеву: «Пиши, Фёдорыч, посольскую грамоту Саньке к этому… к Васе Густаву!» А тот и лыко связать не может. Сильвестр тоже в ауте. Царь мне говорит: «Сам тогда пиши!» Вот и написали, как смогли. Я про посольство писать не стал.

Купец головой покрутил, переваривая подробности, и сказал:

— То-то я смотрю, рука не дьяка. Хорошо писано, но… не дьяка рука. Даже лучше. Понятнее. Свою грамоту и я местами только понимаю, а твою всю прочитал. И витиевато… Чувствуется школа Афона!

Сейчас купец остался в рулевой рубке на корме, а Александр стоял почти в одиночестве на баке. Ему не хватало только какой-нибудь музыки в стиле хард-рок. Чего-нибудь типа «Кэтч зэ рэйнбоу» Дип Пёпл, или, на худой конец, «Энжел эт май гэйт» Манфред Мэна.

Но такого ещё очень долго не будет. Санька вздохнул, но вдруг у него в голове что-то дзинькнуло и он услышал гитарный ритм. Он от неожиданности прикрыл глаза и увидел… Девушку с золотыми волосами и в серебристом платье. Она подняла вверх руки и запела:

— Вэл яйв син ю бефо он зэт дискатку фло…

«Ё моё!» — подумал Санька. — «Сюзи Кватра!»

А девушка продолжала:

— You were driving me out of my mind, вut I could have swore, that I saw something more in your eyes…

Девушка играла на бас гитаре и одновременно пела. Ей аккомпанировали и подпевали три музыканта.

Александр сначала не открывал глаза, боясь, что иллюзия исчезнет. Потом корабль качнуло на боковой волне, и Санька приоткрыл глаза, но музыка не исчезла. Он вспомнил, что у него на смартфоне была подборка клипов и этот оттуда. Там ещё были Том Джонс с Дилаллой, Дипы, Рэйнбоу. Да, много чего было… Ну, почему было?! Мысленно обрадовался он. То, что он видел и слышал, помнил и знал, это всегда с ним. Он и раньше, идя по лесу, иногда «включал» в мозгу музыку и тихонько подпевал. Настоящую музыку в лесу включать… — это как-то пошло, а вот в мозгу, почему бы и нет? А сейчас оно просто, наверное, сразу передаётся на зрительный и слуховой нервы? Изображение и звук были очень качественным. Причём, когда он приоткрыл глаза, звук слегка притих, но не прервался. Санька усилием мысли «сделал звук погромче», и над волнами понеслось:

Но никто, кроме Саньки эту шикарную песню не слышал.

— Есть три склянки норд-веста! — крикнул рулевой.

— Чистый норд шесть склянок! — Скомандовал Александр.

— Есть чистый норд шесть склянок! — отозвались из рубки.

«Нам песня