приказ отца посмотреть его тренировку. Но деваться некуда, нужно проводить Травина из зала медитаций до выхода, да и посмотреть «тренировку» можно в сильно укороченном виде, минут в десять.
Однако, когда Тамара пришла в зал, чтобы сообщить одному хаму и много возомнившему о себе мальчишке, что его время вышло, ей показалось, что кто-то наложил на нее иллюзию. В центре гексаграммы шагал на месте, высоко задирая ноги, человекоподобный голем, состоящий из пемзы. Это было так дико и невероятно, что она минут пять молча пялилась на него, не заметив, как мимо прошмыгнула Демидова.
Взяв себя в руки, Тамара на всякий случай создала из мрамора каменный щит и окриком привлекла внимание голема. Тот застыл на месте, медленно повернув голову в ее сторону. Девушка еще сильнее напряглась и прикидывала, успеет ли убежать, где этот чертов Травин, и кого звать на помощь… когда голем просто рассыпался, открыв ей вид на потного и безмерно уставшего Александра.
— А-а… это ты, — безэмоционально протянул парень и пустым взглядом осмотрел зал.
Лицо его нахмурилось, а после камни стали медленно, но все быстрее с каждой минутой «таять». Вскоре зал вновь принял свой первоначальный облик и Александр, натужно переставляя ноги, словно все еще на нем было несколько десятков килограмм камня, двинулся к Тамаре.
Когда он прошел мимо, она молча проводила его ошарашенным взглядом, осознавая, что только что она видела, и двинулась следом. Кажется, свадьбы все-таки не избежать. Но как ей тогда вести себя с этим… Травиным⁈
— Павел Васильевич? — уточнил офицер имперской безопасности, назначенный расследовать дело о самоубийстве профессора Пилютина.
— Да, это я, — кивнул мужчина и уселся на стул напротив следователя.
— Как давно вы были знакомы с Никанором Дмитриевичем?
— Три года, когда меня назначили руководить административной частью нашего института.
— Вы часто общались?
— Только по работе, — покачал головой Миронов.
— Вот как? И вам были неизвестны его отношения с родом Горюновых?
— Лишь слухи, — пожал плечами мужчина, понимая, куда клонит следователь.
— По моим данным, именно вы настояли на том, чтобы слуга Горюновых стал первым подопытным в испытании итогового образца. Почему ваш выбор пал на этот род?
— Они наиболее лояльны императору, — снова пожал плечами Миронов.
— Есть и другие, не менее лояльные рода. Почему Горюновы?
Миронов сделал вид, что замялся, но потом дал заготовленный на такой случай ответ.
— Видите ли, меня попросили об этом.
— Кто? — спокойно уточнил офицер, делая пометки в блокноте.
— Представитель их рода. Родион Селезнев.
— Как он узнал об испытаниях?
— О работе нашего института знали все приближенные к трону рода. Горюновы не исключение. Кроме как от своего господина он узнать ничего не мог.
— Вы спрашивали, зачем это ему?
— Нет, но полагаю, он выполнял приказ главы рода.
— И зачем это Горюнову?
— Это знает только сам Горюнов, — развел руками Миронов. — У него могли быть свои цели, я к ним отношения не имею.
— А вот Горюнов горит иное, — покачал головой следователь. — По его словам, он узнал о приближении окончания исследований именно от вас, Павел Васильевич. На балу у барона Тверского. И именно вы посоветовали ему направить своего слугу для финальных испытаний.
Разведчик ОСЛ мысленно выругался. Вот же ж! А ведь он рассчитывал на высокомерие Горюнова-старшего и тот факт, что старые магические рода имперская безопасность расспрашивает «осторожно». Без давления.
— Не помню, чтобы специально что-то советовал кому-то, тем более представителю старого рода. Да и какая впрочем разница? — решил сам пойти в наступление Миронов. — Разве кандидатура слуги Горюновых плоха?
— У профессора Пилютина были личные счеты к Горюновым, так что да. Плоха. И вы только что признались, что были в курсе их отношений.
— Я сказал, что слышал лишь слухи! — возмутился Миронов. — Так слухов по Москве столько ходит, что если всем верить, просто по улице пройти страшно станет! Да даже если и были у Никанора Дмитриевича какие-то претензии к роду Горюновых, то их слуга-то здесь причем? Да и не на Горюновых мы работаем, а на империю и императорский род! И профессор о том знал. Так и Горюновы империи служат и его этот факт никак ранее не смущал.
Следователь замолчал и стал пристально рассматривать Миронова, постукивая ручкой по столешнице.
— Мы еще проверим, насколько вы причастны к самоубийству профессора Пилютина, — не дождавшись никакой реакции от Павла, заявил он. — А пока посидите под домашним арестом. Свободны.
* * *
— Я выяснила, — заявила Тамара, входя без стука в кабинет отца. — Травин — все же маг.
— Вот как? — поднял бровь Мстислав Игоревич.
— Да! Я видела, как он покрылся коркой камня в зале медитаций. А ведь у него даже камня-проводника на пальце не было!
— Это многое объясняет… — задумался Логинов.
— Что именно? — не выдержала девчонка.
— То, почему тесты в больнице не выявили его М-ген, — раздраженно ответил мужчина. — По всей видимости, у него деформация гена. Общий тест такое выявить не способен. Нужен спектральный анализ крови, который не проводился.
— И что теперь? Он все же станет моим мужем? — с трепетом в душе спросила Тамара о самом главном, что было ей важно.
Мужчина глубоко задумался.
— С одной стороны, — начал он медленно размышлять вслух, — повреждение М-гена — это плохо. Я не слышал, чтобы у людей с таким диагнозом рождались маги.
Тамара победно улыбнулась. Неужели пронесло?
— С другой, — не обращая внимания на дочь, продолжил Логинов. — Самыми яркими представителями магов с повреждениями гена были Великие. И Александр по многим параметрам похож на них. Молод. Развивает свои способности в местах, где высокий магический фон. Целеустремлен… Великий маг в роду — это козырь. И сильный…
Внутри у девушки все оборвалось. Она — не мальчик, не наследник. И даже не первый ребенок в семье. Младшая. Что для рода ценнее: слабые потомки-маги, претендующие на место главы и потенциально несущие раздор в род, или один сильный маг, не имеющий прав на кресло главы рода, зато обязанный беспрекословно подчиняться этому самому главе? Ответ очевиден.
— Я все поняла, — потухшим голосом сказала Тамара и пошла на выход.
— Надеюсь, дочь, — донеслось ей вслед.
Закрыв дверь за собой в кабинет отца, девушка прислонилась к стене и медленно сползла по ней на пол. Из ее глаз потекли горькие слезы. Ее будущее только что разбилось о необходимость и выгоду рода.
* * *
Как я выходил из храма, не помню. Перед глазами муть стояла, а в голове стучало от прилива крови. Немного пришел в себя я уже в такси. Тут же проверил свой прогресс с помощью Навигатора.
Процесс трансформации генома достиг 30%
Внимание!
Достигнут первый порог трансформации
Наблюдается рассинхронизация генома с гормональным балансом пользователя
Необходимо пройти курс адаптации гормонального фона пользователя
Дальнейший процесс трансформации невозможен до прохождения курса адаптации
Вот черт! Опять какая-то фигня вылезла. Не-ет, поторопился старик. Не доделал свою «чудо-сыворотку». Что там за курс-то такой?
Оказалось, все проще, чем я подумал. Просто нужно найти камней побольше, обложиться ими и лежать неподвижно пять часов, пока наниты будут проводить балансировку гормонального фона под изменившийся оттенок моей магии. Хорошо, что попросил брата принести мне камень. И вдвойне хорошо, что тот перевыполнил мою просьбу. Очень надеюсь, что тех булыжников мне хватит для этого «курса».
— Саш, так покажешь мне твою медитацию? — с порога чуть не сбил меня с ног Юрка.
Легок на помине.
— Покажу, хотя там ничего интересного.
Пусть посмотрит, как я сплю в обнимку с его булыжниками. Мне не жалко.
Поужинав, я перетаскал камни с пола на кровать. Один положил в голове, чтобы касаться его затылком, а два расположил по бокам и когда лег «приобнял их», чтобы камни касались моих боков и были ближе к центру источника моей магии. Этого Навигатору хватило, чтобы запустить процесс адаптации. Хотя он и «поругал» меня, что камней мало и они не тех пород, с которыми я проходил слияние. Из-за чего курс растянется до восьми часов, вместо пяти. Ничего, время до утра еще есть.
— И правда, ничего интересного, — уже засыпая, услышал я расстроенный голос брата.
Проснулся я от ощущения затекших конечностей. Почти десять минут ушло, чтобы размяться и не чувствовать себя малоподвижной развалиной, но это
