Да уж… только недавно я сам говорил особисту, что не все пленные предатели и пособники и вдруг вижу такое. Неужели немцы использовали труд наших солдат в самом начале войны, набирали себе помощников?
— Сколько вас?
— Семнадцать человек, товарищ лейтенант государственной безопасности.
— Почему взяли вас, — тут я обратил внимание на чёрный замызганный и рваный комбинезон собеседника. — Танкист?
— Танкист, — кивнул тот. — Механик на «двадцать восьмом» был, пока не сожгли его. Окружили под Кобрином, когда патроны закончились со снарядами, всех в плен взяли. А топливо ещё раньше кончились, стреляли из танков, как из ДОТов, да только броня тонкая, много не повоюешь, — вздохнул он.
— Почему именно вас выбрали? Или после казни боевых товарищей струсили и пошли добровольцами?
Ропот в подвале усилился, кто-то из темноты крикнул:
— Нас за шкирку запихнули в грузовики! Пантелей, вон, не хотел, так ему всю морду раскровянили, зубы вышибли!
— Пантелей, это ты? — спросил я беззубого.
— Я, товарищ лейтенант государственной безопасности. Младший сержант Пантелеев, механик на тэ двадцать восемь. Я не хотел, честное комсомольское… вышло так, — последние слова он произнёс очень тихо и вновь опустил голову.
И что мне с ними делать? Оставлять точно нельзя, не по-человечески, но в лагере Морозов может запросто поставить их к стенке. Отпустить на все четыре стороны? Так меня собственные бойцы не поймут. И так косятся на танкистов и шипят сквозь зубы, матеря пленников, работающих на немцев.
— Все танкисты? — поинтересовался я.
— Не все, водители есть, с бронеавтомобилей пятеро, два моториста из только что призвавшихся и попавших после первого боя.
Специалисты такие мне нужны, но кто даст гарантии, что они не предадут потом?
— Сюда из лагеря забрали?
— Из колонны, товарищ лейтенант государственной безопасности. Вели в лагерь недалеча, а тут налетели ихние на грузовиках. Со старшим конвоя переговорили и потом нас всех построили, — ответил вместо Пантелеева его сосед за спиной. — Стали выбирать механиков и водителей, кто разбирается в технике. Документы наши смотрели…
— Вы ещё и с документами в плен попали? — перебил я его. — Не хватило духа уничтожить?
— Кто уничтожил, а кто нет, очень много контужеными попали или надышавшиеся дыма, — виновато произнёс он.
— Здесь что делали конкретно?
— Погибших доставали из техники, боеукладку, очищали танки и броневики. Сами немцы брезговали или боялись, нас заставляли чёрной работой заниматься.
— Кровью искупите свою вину перед Родиной. Сейчас всем отойти назад, чтобы решёткой не придавило, — сказал я.
Ключ искать было некогда, я просто активировал силовой режим костюма. Ухватился за края решётки и рывком сдвинул ту в сторону вместе с кусками рельс (интересно, откуда они тут, до ближайшей «железки» пара десятков километров), освобождая проход. Мог бы и просто сорвать замок, но каюсь — захотелось блеснуть, сыграть на публику. И это мне удалось: когда пленные выходили из подвала, то смотрели на меня с ещё большим испугом, чем в тот момент, когда узнали, что имею отношение к НКВД.
На рембазе восемьдесят процентов было советской техники: танки, бронеавтомобили, грузовики.
К сожалению, немецким никто из нас не владел, поэтому никакой информации от пленников не удалось получить.
В трофеях же оказалась «тридцатьчетвёрка» (на базе было две, но одна поврежденная снарядами), два БА-6, два немецких полугусеничных бронетранспортёра (Паршин и Седов хоть и навертели в них дырок, но на их счастье — бойцов, а то бы им выписал горячих люлей — не задели узлов и агрегатов на машинах), две тридцатимиллиметровые зенитки с запасом патронов в кассетах, десять грузовиков, среди которых был один «наливник», полный бензина, почти по горлышко, пять Т-26 и три бочки с соляром (именно так — соляр, назвал топливо один из освобожденных механиков).
Но это всё ерунда, поднатужившись, я смогу создать хабара не меньше и всё это без всякого риска для отряда. А вот полностью укомплектованная и исправная передвижная мастерская — это вещь!
Всё, что не забрали с собой, я приказал сжечь. Бензина не жалели, в танки накидали снарядов и масленой ветоши.
Пленных загнали в подвал, где до этого ютились советские танкисты.
На обратном пути чуть не попали под раздачу авиации — пятёрка средних бомбардировщиков зависла в небе и решила упасть в пике нам на голову, но когда головной самолёт взорвался в воздухе (кто-то из нас троих из своей «гаусски» угодил крайне удачно в бомбовую загрузку), его товарищи испуганно отвернули в сторону и скрылись в облаках.
Докладная записка по факту нападения на ремонтную базу 113 танкового полка.
В результате нападения ранним утром 26 июля на наше подразделение русскими окруженцами были убиты 51 человек, из них пять унтеров и лейтенант Бессе, командир ремонтной роты, ранено 27 солдат, уничтожена противотанковая пушка 3,7 cm Pak 35/36, три зенитных орудия Flak 36 (два орудия были захвачены противником), два бронетранспортера Sd Kfz 251 Ausf В (захвачены противником), а так же некоторая часть русской исправной техники, находящейся в то время на территории базы. Так же уничтожена вся ремонтируемая техника.
Из рапортов уцелевших ремонтников и солдат охранной роты (русские загнали их в подвал и закрыли решёткой) их атаковало подразделение до роты противника при поддержке танков и бронеавтомобилей (один бронеавтомобиль был уничтожен противотанкистами и был оставлен русскими). По нашим солдатам вёлся интенсивный прицельный пулемётно-ружейный огонь (от себя: иваны боеприпасов не жалели, обнаружены пять позиций станковых пулемётов, где вся земля была усеяна сотнями гильз). Один из наших солдат, рядовой Гнец, рассмотрел советский тяжёлый танк. С его слов, данная боевая машина сильно отличалась от всей техники иванов, которую те применяли до этого в сражениях. В первую очередь машина отличалась задним расположением башни и очень длинным стволом с калибром не менее ста миллиметров, возможно больше. На русский «духов-панцирь» не был похож совсем. Так же нападающие освободили семнадцать русских пленных, которые на рембазе использовались для различных грязных работ, недостойных солдат вермахта. По следам отряда иванов была направлена моторизированная рота 55 мотопехотного полка, взвод егерей, приготовлено боевое звено пикировщиков на аэродроме подскока в данном районе.
Одновременно с этим другая группа иванов совершила нападение на временный лагерь военнопленных, расположенный в районе деревни Луховица, жители которой были выселены в целях обеспечения безопасности. В результате боя солдат вермахта и охранного взвода ваффен-СС с русскими был уничтожен один бронеавтомобиль и ещё один оказался захвачен противником, погибли пятьдесят семь рядовых, два унтер-офицера, лейтенант Флайминг, восемнадцать манн-СС, два обершутце, гауптшарфюрер Кронк, унтерштурмфюрер Ханке. Захвачено всё стрелковое оружие наших солдат (точное число назвать невозможно из-за отсутствия данных. Примерно: пятьдесят винтовок К-98, три пулемёта МГ-34, трофейный пулемёт «максим», два трофейных пулемёта ДП, пять пистолетов-пулемётов МП-38, около тридцати гранат М-24 и М-39 и запас патронов к стрелковому оружию около пяти тысяч единиц), а также часть снаряжения, пайки и продукты, три телеги с лошадьми, один грузовик и три мотоцикла. Все документы наших солдат похищены иванами как и документация по лагерю. На месте боя обнаружены семнадцать тел в русской грязной униформе, предположительно, из числа пленных, которых расстреляли сами иваны. Возможно, это были наши пособники, сочувствующие и агенты, которые должны были выявлять комиссаров и красных командиров из числа старшего комсостава. По этому факту следствие продолжается. На месте боя обнаружены следы бронеавтомобилей и танков, один из следов танковых гусениц очень сильно похож на тот, который замечен рядом с уничтоженной рембазой и принадлежащий неизвестному тяжёлому танку.
