Для звезд время идет иначе.
- Значит, начинается… - маг вздохнул и поднялся на ноги. – Или… просто совпадение?
- Не знаю, - честно ответил Верховный. – Небо порой исторгает звезды. И я велел поднять записи. В прошлый год отмечено сто сорок три падения. За год до того – тридцать девять. Еще раньше – почти две сотни. Их всегда-то больше или меньше. Случаются ночи, когда небеса пылают белым светом, а после наступают иные, полные покоя. И мне хочется верить, что я ошибаюсь.
- Но не выходит? – маг подал руку, и Верховный принял её.
- Нет. На душе неспокойно.
- Теперь и у меня. А знаете, я только сейчас понял, что никогда-то и не смотрел на небо. Я покупал порой звездные карты. В городе есть люди, которые зарабатывают их составлением, хотя давно уже наука отказалась признавать влияние небесных фигур на земную ритуалистику, но старая школа требует учитывать расположение сфер. Так вот, я покупал. Все покупают. А вот чтобы самому смотреть… только здесь.
Верховный поднялся.
Как ни странно, но ныне он чувствовал себя на диво спокойным, будто тяжесть, которую он нес в душе, и вправду разделилась на двоих.
- И это удивительно, - но вот испуганным маг не выглядел. – Небо.
Как и писцы, и наблюдатели, и все те люди, которые привычно делали записи. К утру уже новый лист ляжет на стол Верховного, и в нем подробно будет сказано, сколько звезд покинуло небосвод, и где они были видны.
Может… так и надо?
И все-то его беспокойство происходит от иного. От слабости, от неуверенности в себе? Может, и нет причин ожидать иного?
- О тех временах известно немного, - маг снова заговорил лишь, оказавшись у подножия пирамиды. Спуск был долог и мучителен. Но Верховный сумел.
Правда, теперь с новой силой заныли суставы.
И кости тоже.
Утром он уже не поднимется. Давно не поднимается на пирамиду, отдав право приносить жертву тому, чья рука не дрогнет.
- И то, что известно, на самом деле… я бы не слишком верил.
- Отчего?
- Описания размыты. А те, которые есть, они… написаны были много позже. Со слов тех, кто слышал тех, кто когда-то в годы юные сумел увидеть. Или вовсе писаны были они во славу рода. А стало быть, правды в тех записях, если и есть, то малая толика, - маг остановился, поглядев на Верховного. – И мне бы хотелось сказать, что случившееся единожды не повторится.
- Но?
- Но беда в том, что все может повториться. И огненный дождь, почти уничтоживший мир, в том числе. Я, если вы позволите, вновь отпишу моему другу.
- Буду рад.
- Надежды немного. Но… такие бедствия… я слышал теорию, что любые бедствия возможно предсказать. И приближение их очевидно, но уже потом, после того, как все произошло. Что предваряют их, когда чудеса, когда иные катастрофы, малые, но меняющие мир. И стало быть, если выпадет нам понять, какие приметы возможны, помимо падающих звезд, то… возможно нам удастся понять. Узнать. Почувствовать?
Он замолчал.
И молчал долго. Слишком уж долго. У Верховного возникло недостойное желание поторопить мага. Но вот он вздохнул и ответил.
- Но если и так, то мы будем делать? Если это и вправду… если мир снова встанет на край гибели?
И Верховный честно ответил:
- Не знаю.
_____________________
Спасибо всем за поддержку!
Хочу предупредить, что в среду, вероятно, не смогу выложить продолжение. Уезжаю. Так что или в четверг, или уже в пятницу.
Глава 14
Глава 14
Ирграм не удивился, что в замок их не пустили.
Всадники довезли почти до самых стен, вблизи выглядевших именно так, как подобает замковым стенам – серыми каменными и неприступными. Кольцо рва охватывало замок с одной стороны, подбираясь с другой к каменной пропасти, весьма глубокой с виду.
Тут же, по другую сторону рва, куда менее глубокого, нежели пропасть, но все одно внушавшего уважение, встал палаточный лагерь. Тряпичными холмами возвышались шатры, одни поновее и даже почти роскошные, другие – грязные, затасканные, порой и вовсе будто из тряпья сооруженные. Горели костры. Бродили люди.
То тут, то там меж шатрами виднелись убогого вида лачуги, явно стоявшие задолго до лагеря. Сложенные из глины и соломы, с кривыми стенами и гнилыми крышами, они гляделись едва ли не более жалко, нежели те уродливые шатры, которые уже прикрывала темнота.
- Ждите, - велел всадник, уставившись на Ирграма недобрым взглядом. – Я доложу. Эй ты, пригляди за господином магом.
Это уже было предназначено для чумазого мужичонки, что возился со скотиной.
- Покорми там. И пусть умоются, а то глядеть невозможно.
Мужичонка мелко закивал и на всякий случай втянул голову в плечи, но всадник был сегодня добр и к просьбе присовокупил монетку.
А потому нашлось и место возле лачуги.
И корыто.
Корыто, как Ирграм подозревал, использовали для скотины. Но тут уж не до капризов. Умыться и вправду стоило. Пусть даже мыться пришлось под внимательными взглядами стражи, которую оставили.
Так, на всякий случай.
И это тоже было правильно. Хотя и нервировало.
Мылись в корыте. Холодной водой, от прикосновения которой к коже Ирграм вздрагивал. А вот одежду пришлось надевать свою. И он остро ощутил отвращение к этим грязным задубевшим лохмотьям.
Из еды вручили по ломтю подсохшего хлеба и молоко.
А потом началось ожидание.
Нет, Ирграм не рассчитывал, что примут их скоро. Жрец устроился на большом камне, прикрыл глаза и расслабился. Он выглядел спящим, но Ирграм слышал, как ровно и быстро бьется его сердце.
И сердца стражников.
Хозяина, который крутился подле, не спеша уходить. Ирграм и сам уселся на жухлой траве, решив, что, если уж пришлось ждать, то лучше потратить это время на отдых.
Он и не заметил, как провалился в полудрему, из которой вынырнул за мгновенье до того, как жесткое древко копья ткнуло в плечо. Он успел отклониться, уходя от удара, и даже вцепиться в это древко, дернуть на себя. Раздались смех и ругань, и человек, явно не ожидавший подобного, вскочил, отряхиваясь от грязи. Он был зол.
Очень зол.
Ирграм молча подбросил на ладони огненный шар.
- Спокойно, маг, - раздался чуть хрипловатый голос.
- Я спокоен, - оборачиваться Ирграм не стал. Он и без того знал, что люди, еще недавно весело хохотавшие, теперь потянулись к оружию.
И со всеми он не справится.
С некоторыми – вполне. Но это не то, что ему нужно. Им всем сейчас нужно.
- Пусть уберут оружие, - сказал он ровным тоном. – Я не желаю зла. Но и не позволю навредить себе и моему спутнику.
Жрец по-прежнему сидел на камне, но хотя бы спящим не притворялся. В темноте его лицо казалось почти черным, а вот белки глаз посверкивали ярко.
- Ты пришел на нашу землю.
- И не скрываю того. Но я пришел с миром. А вот встретили меня не слишком дружелюбно.
Напряжение спадало. Ирграм чувствовал его. И вместе с тем некоторое сожаление. Сила силой, но в бою всякое возможно.
К примеру, вцепиться клыками в горло врага.
Разодрать.
Глотнуть такой горячей упоительно сладкой крови.
- Что ж, в твоих словах есть правда, - сказали ему. – И если ты действительно пришел, не желая вреда хозяевам этого места, то поклянись в том.
Наглость.
Никто и никогда не смел требовать клятвы. С другой стороны, на этой окраине мира иначе нельзя. Ирграм признавал это.
И клятва сама слетела с губ.
- Выш, встань. И вернись в седло. В следующий раз вздумаешь позорить господина, на земле и останешься, - бросил тот, кто требовал клятву.
И Ирграм оглянулся.
Всадники. На сей раз с дюжину всадников. И кони хорошие. Очень хорошие кони. С массивной грудью. С толстыми ногами. Такие легко понесут рыцаря в полном облачении.
А вот для стражи их держать – роскошь.
- Доброй ночи вам, господин, - Ирграм изобразил поклон, подумав, что в лохмотьях этих выглядит смешно. Впрочем, никто не спешил над ним смеяться.
