— Вот, значит, как. — Нахмурил я брови. — Потому Константин Викторович в Надежде и не тренирует. Он с Вадимом Сергеевичем враждует.
— Ну да. Правда, вроде как, директор Константина Викторовича уговорил не горячиться. Убедил его как-то, чтобы их с Вадимом Сергеевичем ссору на люди не выносить.
— А Константин Викторович почему-то согласился, но в одном зале с Вадимом Сергеевичем работать не захотел, — сказал я задумчиво.
— Правильно, — кивнул Сережа. — Не захотел. Вот и перевелся в ПТУ. Сам перевелся. Его никто не гнал.
Вот, значит, как выходит… А Константин Викторович оказался твердый. Все равно на своем стоит. Но как директор спортшколы его уговорил спустить все на тормоза? Константин Викторович за своих подопечных переживает, это сразу видно. Если б он был уверен, что Вадим Сергеевич пичкает детей всякой дрянью, так просто он бы не отступился. Значит… есть тут еще какая-то загвоздка. Надо бы по этому поводу с ним поговорить. Только как-то аккуратно, чтобы у него меньше вопросов ко мне возникло.
— Ну смотри, — продолжил Сережа. — Ты мне слово дал, что никому не скажешь, что это я тебе все рассказал.
— Не скажу. Сережа, но у меня все равно к тебе просьба будет.
— Какая? — Заинтересовался Сергей.
— Не пей свои спортивные витамины. Отдай их мне. Раз уж это просто витамины, тебе тренер потом новые даст. А если один раз пропустишь — ничего страшного не будет.
— А тебе они зачем? — Нахмурил брови Сергей.
— Хочу оставить себе. Хочу убедиться как-то, что это и правда витамины, а не какая-нибудь гадость.
— Ну ладно, — раздумав недолго согласился Сергей. — На, возьми, раз уж тебе так будет спокойнее. Но я тебе и так скажу — витамины это. Раз уж даже директор школы ничего плохого у Вадима Сергеевича не нашел, то глупо будет сомневаться.
— Доверяй, но проверяй, — сказал я, заворачивая таблетку и пряча ее в карман.
— Какой ты, Володя, подозрительный, а? — Приподнял Сережа бровь.
— Ладно, Сережа. Поехали с тобой домой. Времени уже, наверно, шестой час. А нам еще уроки делать.
— Слушай, Мальчик, ну че ты пристал? — Нахмурился полноватый мужик в клетчатой, не заправленной в брюки рубашке. — Деньги я вам отдал? Отдал. Ну давайте тогда гуляйте отсюда!
Он поднял от нас с Глебом взгляд, уставился куда-то вдаль.
— Вон! Люди же ждут! Не задерживайте!
— Чего вы вредничаете? — Не сдавался я. — я вам что, весы, что ли поломаю? Или весь день на них тут буду стоять?
Большой склад металлолома, находившийся в пользование городской заготконторы, расположился в широком огражденном железным забором дворе. Разместился он на окраине нашего района там, где хатенки и низенькие кирпичные домишки начинали соседствовать с широкими дворами пятиэтажных хрущевок.
За гаражами одного такого жилого массива и притаилось отделение заготконторы по чермету.
Когда ко мне домой заявился Глеб, утро воскресенья уже плавно перетекало в полдень. Было тепло. Ласковое майское солнце поднималось все выше и выше, чтобы занять свое обеденное место на синем небе. Глеб попросил меня помочь с металлоломом.
Еще на неделе они с отцом-шофером собрали во дворе хлам — несколько старых ржавых железяк, бывших запчастей от отцовского самосвала «Газон», и решил на выходном отвезти их в заготконтору, но домой к отцу заявился начальник гаража. Велел срочно ехать на работу по какому-то важному делу.
Глеб же, вдохновленный таким интересным для советских детей делом, как сбор металлолома, пришел ко мне за помощью. Конечно, я не отказал.
Уроки я выучил еще утром и собирался было пойти на местную площадку, чтобы позаниматься, но не расстроился, когда Глеб нарушил мои планы.
К слову, в спортшоку на этой неделе я больше не ходил. Занимался пока что сам. Худел, соблюдая диету. А еще, всю неделю я старался поговорить с Константином Викторовичем. Да только никак не получалось. Старый физрук будто бы сторонился меня. Избегал.
Даже посоле урока физкультуры, который проходил в четверг, он постарался скорее убежать, когда я вошел в его коморку, чтобы уговорить если и не заниматься, то хотя бы позволить посещать спортзал на ПТУ. А заодно расспросить про скандал с таблетками.
— Мне надо к завучу, — сказал он мне тогда. — Прости, Вова, у тебя дело какое-то? Ну, давай потом.
— Ну, давайте потом, — сказал я ему вслед, твердо решив, что в воскресенье, во второй половине дня, съезжу к нему домой.
Глеб, кстати, вызвался составить мне компанию, как только мы закончим с его железяками. Вот мы и заканчивали.
— Времени у меня нету! Обед скоро! — Противился приемщик, — а вон, еще людей принять надо!
Он указал на двух мужиков, тащивших на плоскодонной тачке с узкими колесами целую гору металла. Гору составляла радиаторная батарея, рама от велосипеда, уличная водяная колонка и древний остов от детской коляски. Это, конечно, не говоря о всякой железной мелочи, присутствующей там в количестве, внушающем уважение.
— А че тут у тебя, Михалыч? — Спросил старый тощий мужик, переводя дыхание и доставая из-за уха папиросу.
— Да вот, пацан прицепился, — приемщик указал на меня взглядом. — Представляешь, требует, что б я его взвесил.
Приемщик глуповато хохотнул.
— Ну взвесь, раз ему так надо, — пожал плечами второй, пузатый мужик в тельняшке с рукавами. — Ниче. Мы с Валерой подождем.
— Они подождут, — хмыкнул приемщику я.
Приемщик засопел, раздув ноздри. Нахмурился.
— Ну че ты? Давай быстрей! — Поторопил приемщика толстый.
— Ну ладно, — решился приемщик. — Становись на весы, богатырь. Ща посмотрим.
Глеб, которого вся ситуация заинтересовала так, что озорная улыбка не сходила с лица мальчика, пискнул приемщику.
— А меня? А меня можно?
— Ой, етить твою налево, — плюнул приемщик. Ну хорошо. Тебя следом.
Я встал на широкий поддон старых железных весов, и приемщик нагнулся к шкалам. Смешно высунув язык, стал легонько передвигать грузчики.
— Так, — сосредоточенно глядя на отчеканенные циферки, начал он. — Ты у нас получаешься… Дай прикинуть… Сорок девять килограммов.
— Да? — Удивился Глеб и всмотрелся в шкалы. — А почему ваши весы показывают двадцать девять?
— Чего?.. — Вдруг растерялся, а потом разозлился приемщик. — Какие двадцать девять⁈ Да ты, пацан, считать не умеешь!
— Двадцать девять? — Удивился толстяк в тельняшке? — Какие двадцать девять?
— Михалыч, — вклинился второй. — Ты че? Ты нас обвешивал все это время, что ли?
— Пошли отсюда, — сдерживая смех, сбежал я с весов.
— Погоди! Только тачку заберу!
Мы побежали вон из приемки. По пути подцепили Глебову тачку, и она теперь весело тарахтела позади нас.
— Слышь, Михалыч, че за дела⁈ — Слышалось у нас за плечами.
— Мужики, да вы че? Да нормально у меня все с весами! Это мальчишка какой-то безграмотный попался!
— Ага! Свисти больше!
Вот, наконец я смог узнать мой более-менее верный вес. До этого взвесится было особо негде. И признаться, я ожидал меньших цифр на весах. Тем не менее я понимал, что работаю не зря, и моя диета с упражнениями дали свои результаты. Скорее всего, до нее я был тяжелее килограмма на три.
Я похудел, это было видно: щеки чуть-чуть спали, а одежда стала немного свободнее.
— Ты что, Вова, расстроился? — не сбавляя ходу и немного запыхавшись, спросил Глеб.
— Нет. А чего мне расстраиваться?
— Ну… Целых пятьдесят килограмм… это…
— Пустяки, — сказал я. — Сгоню до сорока пяти. Ладно, Глеб. Давай закатим тачку до тебя домой, а потом к Константину Викторовичу.
* * *
Константин Викторович отсоединил бронепровод от свечи на левом цилиндре своего Юпитера. Надев на свечку ключ, стал ее откручивать. Когда вынул, критически осмотрел черный нагар на электродах и отложил отработанный расходник. Потом он поднялся. Полез в карман за новыми свечами.
Солнце стояло высоко, и старый физрук, прищурившись, уставился в небо.
