— Зачем это? — смешно почесал затылок мой новый старший тренер.
— Толь Толич, ты же взрослы человек и должен понимать, что финансы не терпят к себе наплевательского отношения, — немного вскипел я. — По этой расписке, во-первых, мы с плотниками будем в расчёте. Во-вторых, я верну свои вложения, взяв их из билетной кассы. И в-третьих, подробный финансовый отчёт после первых двух спаренных игр ты должен представить в свой профком. Мне ещё с ОБХСС не хватало проблем, — усмехнулся я и, встав с лавки, закинул баул с формой на плечо. — Что ещё?
— Я всё думаю, Иван, ночами не сплю, как мы будем играть? По какой схеме? — тренер вытащил из внутреннего кармана пальто обычную школьную тетрадку и, раскрыв её, показал мне какие-то квадратики, кружочки и стрелочки.
— Мы будем играть по принципу: чем меньше собственных ошибок совершим, тем лучше, — я взял в руки это сочинение хоккейного любителя-новатора, полистал, стараясь не улыбаться и в голос не ржать, и вернул тетрадь обратно. — Первое: защитники выбрасывают шайбу через борт и в атаку дальше центральной линии не подключаются. Второе: атаку ворот соперника проводим слёта, без расстановки, и тут же откатываемся в среднюю зону. Этим завтра и займёмся. Кстати, где будет завтрашняя тренировка?
— На стадионе, — улыбнулся Толь Толич. — Электрики утром свет перемонтируют, и теперь будем играть только там, где есть хорошая раздевалка и душ.
— И это уже первая замечательная новость, — многозначительно произнёс я и чуть-чуть не хлопнул старшего тренера по плечу, немного позабыв о нашей колоссальной разнице в росте и весе.
А на улице, где мела позёмка, перенося неприкаянный снег с места на место было как-то по-особенному спокойно и хорошо. Небольшие компании молодых людей спешили на последний сеанс в кино, где сегодня крутили польскую картину «Анатомия любви» с Барбарой Брыльской в главной роли, и на которую дети до 16-и лет естественно не допускались. В хорошо подсвеченном дворце культуры тоже кипела какая-то жизнь, ведь оттуда доносились звуки симфонической музыки. А перед самим зданием ДК, где смастерили невысокую ледяную горку, сейчас было особенно оживлённо и весело. Разновозрастная малышня визжала на всю центральную улицу Ленина и каталась на алюминиевых санках, школьных портфелях и даже на обычных картонках.
И вдруг такая радужная и идеалистическая картина в одно мгновенье для меня рассыпалась в пыль и в прах. Я заметил на противоположной стороне улицы худощавую до боли знакомую фигуру шамана Волкова. По крайней мере, его потёртый и кустарным образом сшитый тулуп я не мог спутать ни с чем. Первая мысль, которая пришла в голову была, что этого не может быть, шаманидзе сейчас в Штатах и работает, скорее всего, в Чикаго спортивным врачом. А вторая: «вдруг он перешёл границу и приехал на Урал, чтобы передать мне весточку от Лизы?».
Я быстро поозирался по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии «хвоста» или милиции, и, наплевав на правила дорожного движения, буквально рванул через дорогу на другую сторону улицы. Однако незнакомец, похожий на Волкова, словно почувствовав преследование, прибавил шаг и свернул в плохо освещённый проулок. Конечно, нужно было закричать: «шаманидзе, стой! Это я — Иван!». Но я на такое не решился. Вдруг за ним тоже была установлена слежка. Поэтому, больно прикусив нижнюю губу, я молча ринулся к тому перекрёстку, где скрылась фигура шамана.
По дороге я перескочил какой-то снежный завал, затем чуть не поскользнулся на валенках, наступив на накатанный до льда участок тротуара и наконец, вылетел в этот самый проулок. Из-за скудного освещения разглядеть, куда делся шаманидзе, оказалось не так-то уж и просто. Но уличный фонарь, который стоял около дальнего двухэтажного барака внезапно высветил фигуру в знакомом тулупе. Этот худосочный мужчина повернулся и, я готов дать гарантию, посмотрел именно на меня.
— Волков! — наудачу крикнул я, потому что лицо странного мужика разглядеть так и не удалось.
Но услышав мой выкрик, этот человек развернулся и во всю прыть побежал прочь. «Ты куда, дурик?» — прошептал я и, плохо разбирая, что творится под моими ногами, полетел следом. «Поймаю, уши откручу, — бухтел я себе под нос, работая ногами как в самой стремительной контратаке. — Я тебе покажу, настойку из мухоморов и примочку из волчьих ягод. Я тебя так познакомлю с традиционной медициной, что ты навсегда позабудешь своего Карлоса Кастанеду».
И не прошло и нескольких секунд, как я уже был около этого одинокого уличного фонаря. Но куда бежать дальше не имел ни малейшего понятия, ведь знакомая фигура шамана Волкова просто растворилась в темноте этого зимнего вечера.
— Неужели показалось? Неужели нервы шалят? — пробурчал я и, немного покрутившись на месте, потопал домой.
* * *
В хижине старика Харитоныча сегодня опять собралось приятное общество. Молоденькие учительницы Вика и Надя очень громко и долго хохотали, рассказывая тему родительского собрания, на которое пришёл сотрудник милиции и прочитал целую лекцию о том, как радиохулиганы разлагают советскую молодёжь. Оказывается, где-то в нашей округе стал регулярно выходить в эфир некий радиолюбитель по прозвищу Пентагон. И этот недостойный строитель коммунизма вместо того, чтобы освещать выполнение пятилетнего плана, рассказывал трудовому народу скабрёзные анекдоты и крутил музыку: «Deep Purple», «Led Zeppelin», «Pink Floyd», а так же песни Владимира Высоцкого и Аркадия Северного.
— И теперь милиция просит, чтобы родители обратили самое пристальное на занятия своих отпрысков, ха-ха, — хихикнула Вика, — и в случае чего немедля докладывали куда следует. Потому что сорняки нужно уничтожать на корню.
— Да, – крякнул Иннокентий Харитонович, продолжая лепить миниатюрную фигурку американского ковбоя, — дело Павлика Морозова, едри твою за ногу, цветёт и побеждает.
— А что будет этому Пентагону, если поймают? — заинтересовалась Надежда и в её вопросе прозвучала тревога за судьбу недальновидного хулиганистого паренька.
— Сначала оштрафуют, — ответил я, застыв в позе «охотника за головами», который, не целясь, стреляет от пояса сразу из двух револьверов.
Кстати, старик Харитоныч сам предложил сделать ещё один набор оловянных солдатиков. Его почему-то захватила эта творческая идея. Поэтому я этим вечером снова изображал фигуры североамериканских ковбоев.
— Вот и правильно, нечего в эфире хулиганить, — хмыкнула Виктория.
— А если поймают повторно? — спросила Надя.
— Дадут условный срок, — буркнул я. — А вот на третий раз отправят уже в санаторий.
— В какой? — хором спросили девушки.
— В санаторий ВЦСПС, — хохотнул Харитоныч, — где каждого научат, как валить, цеплять, срезать, пилить сосны и прочую древесину. Надо бы этого идиотика Пентагона отыскать, вразумить и предупредить.
— Вот ещё, — проворчала Вика, — сам дел натворил, теперь пусть перед законом держит ответ. А ты, Иван, как считаешь?
— Иногда очень сложно ответить на самые простые вопросы, — улыбнулся я. — Вот представьте на минуту, что вы знаете, что в будущем «Deep Purple», «Led Zeppelin» и Аркашу Северного разрешат, и более того станут совершенно свободно крутить по радио и продавать в музыкальных магазинах. Тогда какой был смысл в том, что это всё запрещали в прошлом? Тупость какая-то получается.
— Мы не знаем, что будет в будущем, — неожиданно обиженным глоссам произнесла Виктория.
— Если внимательно проанализировать прошлое и настоящее, то будущее можно предугадать с высокой вероятностью, — возразил я.
— Ну-кася предугадай чёнить, — захихикал старик Харитоныч.
— Легко, — буркнул я. — В своё время я успел поиграть в хоккей и в Высшей лиге СССР и в НХЛ. С коммерческой точки зрения и по уровню зрительского ажиотажа заокеанская лига в разы привлекательней нашей. Значит, в будущем неизбежно наша отечественная лига будет копировать формулу розыгрыша НХЛ. То есть мы сначала будем проводить регулярный чемпионат, а затем матчи плей-офф. Или вот группа «Deep Purple», которая не нравится нашим старичкам из Кремля. Когда старички отойдут в мир иной, эту музыку будут слушать все кому не лень. Это всё элементарно.
