— Это не честно, такие предсказания не считаются, — завозмущалась Вика. — А ты предскажи то, что произойдёт через год, чтоб можно было проверить.
— Через год? — задумался я. — Ну, допустим, сейчас в прокате идёт с большим успехом польский фильм «Анатомия любви». И наши мужики буквально залипают на польскую актрису Барбару Брыльску. Значит, примерно через год Эльдар Рязанов снимет новогоднее кино с её участием, и название будет примерно такое: «Ирония судьбы, или с лёгким паром».
— Бред, — обиделась Виктория.
— Почему с лёгким паром, если кино про новый год? — заинтересовалась Надя.
— Потому что под новый год, каждый русский человек ходит в баню, чтобы встретить светлое будущее чистым, — захохотал я и распрямился. — Всё, Харитоныч, больше позировать не могу. Устал. Кстати, девчонки, а давайте завтра сходим на «Анатомию любви»?
— Мы завтра не можем, — Вика локотком сердито толкнула подругу в бок, и девушки тут же засобирались домой. — Нас завтра пригласили в ДК на выступление агитбригады из местного училища.
— И много на это представление собирается народу? — спросил я.
— Полный зал, — обидевшись на мои идиотские предсказания, прошипела Виктория и сказала Надежде, — чего стоишь? Пошли.
И барышни, не прощаясь, чуть ли не пулей выскочили из хаты. Иннокентий Харитонович немного покряхтел, похихикал и с издёвкой произнёс:
— Ну, молодёжь, ещё полюбиться как следует не успели, а уже поцапались? Хи-хи-хи.
— Спокойно, старик. Милые бранятся, только тешатся, — пробурчал я.
А сам тут же подумал, что выступить на сцене вместе с агитбригадой — это прекрасная возможность рассказать каждому жителю города о предстоящем чемпионате «областной водокачки». Оставалось только найти подходящий костюм для выхода на подмостки. И так как в данный момент я располагал старенькой хоккейной формой, штопаным свитером, тельняшкой, телогрейкой, валенками и тёплыми ватными штанами маде ин СССР, это сделать было не просто.
Глава 11
Во вторник 17-го декабря, когда до первого календарного матча оставалось всего три тренировки я, в прямом смысле слова, напросился выступить с номером спортивно-художественной самодеятельности в местном дворце культуры. Кира Нестерова, низенькая полненькая, но шустрая и суперактивная руководительница агитбригады под названием «Фреза», встретила мой добровольный порыв с большим скепсисом.
— Ярик, ещё раз проверь аппаратуру! — визгливым голосом распоряжалась она, бегая по сцене. — Сусанина, только попробуй у меня слова забыть! Пулей вылетишь из самодеятельности!
— Я не забуду, — пролепетала высокая и симпатичная девушка, одетая в белую рубашку и озорную мини-юбку, которая на всеобщее обозрение выставляла красивые длинные ноги.
Кстати, и все участники агитбригады одеты были примерно одинаково: белый верх, черный низ. И я от этих молоденьких ребят и девчат ничем не отличался. Белая рубашка и черные брюки от своего свадебного костюма мне одолжил защитник команды Лёша Боговик. Правда он умоляющим голосом сто раз повторил, чтобы я был предельно аккуратен и ничего случайно не порвал. Я же ему заявил, что все будет возвращено в лучшем виде: выстиранное, выглаженное и заштопанное. «Не надо штопать, — обиделся на меня наш здоровяк. — Ты главное в брюках никуда не садись и ни к чему не прислоняйся». «Слово олимпийского чемпиона», — пробормотал я.
— С какой песни начинаем? — промямлил парень с электрогитарой.
— Начинаем как всегда! — взвизгнула товарищ Нестерова. — Мой адрес — не дом и не улица! Мой адрес — Советский союз!
— А когда мой номер? — спросил я, выйдя на сцену с клюшкой в руках и с коробкой, в которую был упакован радиоприёмник марки «Альпинист».
Я решил сразу рассказать зрителям о лотерее и показать главный приз. Кончено, «Альпинист» — это не навороченный западногерманский магнитофон, и даже не советский «кассетник», но подарить такой аппарат было не стыдно. И для первого раза, чтобы привлечь народ на трибуны, транзисторный приёмник вполне годился. Ещё из карманов моих брюк выпирали четыре хоккейные шайбы.
— А может не стоит, товарищ Тафгаев, — поморщилась руководительница «Фрезы». — У нас выступление динамичное с высоким темпоритмом, где никаких технических пауз просто не предусмотрено. Хотите, чтобы мы объявили о вашем хоккее? Хорошо. В конце программы Сусанина скажет несколько слов. Наташа, подойди, — командным голосом произнесла Нестерова, и длинноногая блондинка с голубыми глазами чуть ли не трусцой подбежала к нам. — Сделаешь объявление про этот ваш…
— Хоккей, — подсказал я нужное слово.
— Сделаю, пишите текс, — пожала плечами девушка и, с большим интересом рассмотрев мою могучую фигуру, крайне удивилась, заметив сильно оттопыренные карманы.
«Аха, кажется, кто-то что-то запомнит, когда на сцене появятся такие ножки и огромные глазища. Нет уж, милая барышня, о хоккее мне лучше поведать самому. И кстати, а куда мы так пристально смотрим?» — подумал я и, широко улыбнувшись, произнёс:
— Не имею права доверять такую скользкую тему кому-нибудь другому.
— В каком смысле скользкую? — испугалась товарищ Нестерова.
— В самом прямом, — хмыкнул я и пару раз прокашлялся. — Хоккей — это игра на льду. А лёд, как известно, у нас скользкий.
— Ха-ха-ха! — залилась раскатистым и звонким смехом Наташа Сусанина.
— Это у вас юмор такой, товарищ Тафгаев? — проворчала Кира Нестерова.
— Помилуйте, это неоспоримый физический факт, — буркнул я, а Сусанина, чтобы снова не захохотать и пулей не вылететь из самодеятельности, прикрыла рот листками со сценарием.
— Ладно, — медленно пробормотала товарищ Нестерова и обратилась к пареньку, который в данный момент времени изолентой прикручивал микрофоны на стойки. — Ярик, сделаешь паузу в середине программы, сразу после сценки про бездельника Петрова. Пусть выступит наш гость с клюшкой. Даю вам две минуты, товарищ Тафгаев. Не расслабляемся! — тут же крикнула Кира Нестерова своей весёлой агитбригаде. — Повторяем текст! Кто перепутает слова, пулей вылетит у меня из самодеятельности!
— А зачем вам клюшка? — поинтересовалась Сусанина, поправив светло-русую чёлку на лбу.
— Сюрприз будет, — хохотнул я и пошёл за сцену учить слова собственного рекламного объявления.
* * *
«Дорогие товарищ, друзья, в эту субботу в 16 ноль-ноль на городском стадионе состоится открытие хоккейного сезона», — бубнил я про себя, медленно вышагивая взад и вперёд в маленьком коридорчике за сценой. А в это время там, под огнём театральных софитов агитбригада «Фреза» исполняла песню «Мой адрес — Советский союз». Зал, который вместил в себя старшеклассников и заводскую молодёжь, был полон. И надо отдать должное ребята не только пели, но и сами играли на трёх электрогитарах и одной ударной установке. А вот на синтезатор денежных средств, которые выделил профсоюзом, скорее всего, не хватило.
— Дорогие товарищи, друзья, поддержите команду, — пробормотал я вслух. — «Металлист» быстрей, чем свист.
И вдруг в этот коридорчик вбежал какой-то смутно знакомый паренёк. Пиджак на этом парне неряшливо расстегнулся, оттопыренные уши чуть-чуть покраснели, а ещё от него веяло морозом и небольшим алкогольным перегаром. «Выскочил на улицу, освежился, выпил, теперь не может найти дорогу в зрительный зал», — подумал я, и хотел было объяснить «потеряшке» куда идти, куда поворачивать, как вдруг он просипел:
— Вот ты-то мне и нужен.
— Слушай, давай после концерта перетрём, — буркнул я. — Некогда пока.
— Чё испугался? — криво усмехнулся этот неизвестный мне самоубийца. — Значит, слушай сюда. Вику оставь в покое. Она моя. Понял меня?
— Не понял, — улыбнулся я. — Ты кто, чудо в перьях?
— Щас поймёшь, — пообещал паренёк и словно кот прыгнул на меня, растопырив пальцы рук.
Я, конечно, увернулся, нормально сработали боевые рефлексы. Однако этот чудик всё же ухватил меня за рубаху. И когда он, потеряв равновесие, грохнулся на пол, то в его руке оказался большущий клок белой свадебной рубашки Леши Боговика, которую я поклялся беречь как зеницу ока.
