Все, кто сидел за столом, теперь стояли, окружённые «группой поддержки».
Как я и предполагал, от каждой большой баталии в зале, кроме самих командоров, присутствовали по три вооружённых бойца. Когда «виртуальный француз» закончил читать письмо, обращённое к великому взиру Тилланда, все батальеры заняли позиции за спинами своих предводителей.
Расклад сил был явно не пользу зарвавшегося Дегриньи. Он и его конфиденты, хотя и держали в руках оружие, но применять его пока не решались, даже против меня с «вором». Оно и понятно. Четверо против восемнадцати — не та ситуация, чтобы продолжить гнуть пальцы и полагать себя хозяином положения.
— Так я жду ответа на поставленный мною вопрос, — повторил председатель собрания, точь-в-точь как Жорж Милославский из старой советской комедии.
«Французик» молчал.
Да и что ему было сказать после вываленных на стол «аргументов» в виде его письма к чернокнижникам?
Береговое братство, как помнил я ещё по земной истории, на дух не переносило тех, кто начинал жрать в одну харю. Да, любой из пиратов мог быть откровенным подонком, не делиться награбленным, подсиживать конкурентов, отнимать добычу у более слабого, предавать своих же подельников — всё это сходило с рук и называлось ловкостью и удачливостью. Не прощалось только одно: когда кто-то пытался стать самым главным в песочнице. И уж тем более при помощи злейших врагов всякого честного флибустьера.
Как раз на это командор Дегриньи и решился. Снюхался с чернокнижниками и заключил с их взиром союз против других драаранских баталий, собираясь подмять их всех под себя, а, если не выйдет, то уничтожить и стать в результате единоличным хозяином Драарана. Единственным и абсолютным правителем, без всяких собраний-советов и прочей «демократической» хренотени.
Платой за возвышение должны были стать передача союзнику половины отжатых у остальных баталий кораблей и судов и установление чернокнижниками контроля над югом Закатного моря. Последнее, к слову, именно то, в чём сам Дегриньи́ пробовал обвинить меня и Аршафа. Нормальный такой подход для желающего переложить на других собственные грешки.
Ни с тем, ни с другим, ни с третьим члены Совета согласиться, ясен пень, не могли. То бишь, исход нынешнего заседания был уже, в общем и целом, понятен. Оставалось только решить, что делать с вконец оборзевшим «французишкой». Мочкануть его прямо в зале Совета проблемы не представляло, но, с другой стороны, это грозило потерями, и не обязательно, что только материальными. Дегриньи, которому терять было нечего, запросто мог захватить с собой на тот свет кого-то из командоров, а становиться мёртвым героем никому из присутствующих не хотелось. Да и «осиротевшую» баталию потом усмирять тоже могло оказаться задачей нетривиальной...
— Я требую судебного поединка, — глухо проговорил «француз». — Пусть призрачный кракен решит, кто из нас прав, а кто нет...
Или мне показалось, или по залу на самом деле пронёсся вздох облегчения.
Что ж, такой выход и вправду устраивал всех, в том числе, и меня.
— Господин Краум? — повернулся ко мне командор Га́рсиа.
— Не против, — качнул я плечом. — Поединок так поединок...
* * *
О том, что такое судебные поединки, Аршаф просветил меня за час до Совета.
Узкая и скользкая доска над бушующим морем, полсотни зрителей, два дуэлянта, мечи, рунные артефакты, и — победитель получает всё. В принципе, неплохой способ, чтобы решить любые не разрешимые обычным порядком проблемы.
Здесь и сейчас моря под нами не было. Узкая и скользкая (да к тому же качающаяся) доска протянулась над грубыми покрытыми слизью камнями. Море только касалось их иногда ленивой волной, но тут же откатывалось, оставляя после себя лишь пену и бурые водоросли.
Высота метров десять.
Свалишься — костей не соберёшь...
— Сходитесь! — донеслось из окна. — Кто вернётся назад — проиграл!
Меч с шелестом выскользнул из отброшенных ножен. На его острие блеснуло закатное Солнце...
Вообще, поначалу мне думалось, что поединок пройдёт на каком-то из кораблей, но нет — идти далеко не потребовалось. Нужное место нашлось прямо в здании, на двух небольших балкончиках, примыкающих к залу для заседаний со стороны моря и порта.
Удобно, чёрт побери! Как для самих дуэлянтов, так и для зрителей. И сор из избы выносить не придётся. Где ссора возникла, там она и закончится. И всё шито-крыто. Великий «призрачный кракен» ошибиться не может. Кто ему больше по нраву окажется, тот и прав.
Хотя, как по мне, всё это чушь собачья. Никакой «кракен» поединщику не поможет, если он сам не боец. А драться, что удивительно, допускается и с помощью рун. Ну, или обычной магии, если она неожиданно заработает. Но здесь она не работает. Поэтому побеждает в таких поединках, как правило, тот, кто: «а» — лучше владеет клинком, «б» — уверенней держится на шаткой «палубе», «в» — у кого больше с собой артефактов, и «г» — кто правильнее их применяет...
С артефактами у меня проблем не возникло, с умением держаться на скользкой доске — тоже. Рунная запись «координация» позволяла на ней хоть плясать. Правда, недолго. Заряда в пластине (после карабкания по городским стенам) оставалось всего на пару минут.
А вот с клинком, похоже, проблемы таки возникли.
Ступивший на доску с другого конца Дегриньи держал в руке не абордажный тесак или меч, а шпагу. В полевом бою «стенка на стенку» я пришиб бы его без вопросов. Но в поединке, да ещё и на этой, мать её, «фехтовальной дорожке», у меча против шпаги шансов практически не было. Один быстрый укол, и готово. Тяжёлым мечом его просто не успеешь отбить... Ну, если только... Действительно. А почему бы и нет?..
Пластинка с рунами «легковесность» отозвалась на команду не сразу. А всё потому, что я изменил условия. Сейчас мне не требовалось становиться легче, мне требовалось сделать легче предмет, которым собирался сражаться. И не просто легче, не просто уменьшить вес, а уменьшить его реальную массу как меру инерции так, чтобы я мог управлять им, словно тростинкой, а для всех остальных он по-прежнему оставался бы острым и чрезвычайно весомым.
На активацию руны в нужном ключе ушло три секунды. Долго, но результат того стоил.
Как я и предполагал, мой соперник сразу же попытался воспользоваться преимуществом выбранного оружия. Ловко, будто заправский канатоходец, пробежал по шаткому мостику и попробовал решить судьбу поединка единственным точным уколом. Благо, его внезапно «затупивший» противник давал для этого все основания.
Выпад «франзуза» оказался стремительным, словно бросок кобры. Сверкнувший перед грудью клинок я сумел отвести в самый последний момент. Но отвёл здо́рово, чуть ли не выбив его из чужих рук. И тут же атаковал сам. Но тоже не слишком удачно. Дегриньи́ успел отступить.
Следующая минута прошла в обоюдных атаках. Если противник и удивлялся лёгкости моего обращения с отнюдь не лёгким мечом, то на его роже это не отражалось. Так же как на его неуёмном желании прикончить иммунного обычным оружием, без применения магии. Знал, блин, гадёныш, что любое направленное в меня заклинание (хоть рунное, хоть «традиционное») я отражу без хлопот.
Однако магическую защиту он себе всё же поставил. Заранее, ещё до начала схватки. Именно так, как это здесь принято, в виде облегающего корпус «доспеха», который не мешал фехтовать. Я, к слову, сделал себе такой же. Глупо отказываться от того, что разрешается правилами, особенно, если это делает и соперник.
За десяток взаимных наскоков-атак я получил от пирата уколы в бедро и в живот, ответив одним — в руку. Защита с уколами справилась, но сильно просела. Как в какой-нибудь компигрушке, когда «полоса здоровья» в нижней части экрана после очередной неудачи переходит в красную зону.
У Дегриньи́ со «здоровьем» дела обстояли гораздо лучше. Его «полоса» уменьшилась только на четверть. То ли энергии в свой «доспех» он вложил, не скупясь, то ли мой единственный удачливый выпад урона противнику нанёс меньше, чем думалось.
