— А простолюдины?
— А что с ними?
— Разве они не имеют права на собственное мнение и на своё слово чести?
Умненькая девочка. Далеко пойдет. Впрочем, мне вообще повезло с детьми.
— Конечно имеют. Империя на том и стоит. И дворянином тоже у нас может стать каждый. Напомню тебе, что, когда я взошел на трон, в России было два с половиной миллиона дворян. А сейчас их чуть больше четырёх миллионов.
— Да, но почти все новые — это служилое дворянство.
— Разумеется. Без Служения нет дворянства. Но дворянство в нашей Империи — это не закрытая каста. И сама знаешь, сколько дворянских титулов и достоинств я пожаловал в ходе Великой и Тихоокеанской войн, сколько пожаловал за научные открытия, за Служение Империи на других поприщах. Сколько женщин получили личное дворянство за своё Служение. Дворяне — лучшие из лучших. Это опора Империи. Что касается простого народа, то он своё право на мнение реализует либо через Служение, становясь впоследствии дворянином, либо через те же всеобщие и местные выборы.
Усмешка.
— Конечно. Князь Суворин не даст соврать.
Вот же зараза.
— Мы не подтасовываем результаты голосования. Нам это не нужно. Избирательные технологии позволяют нам добиться нужного результата довольно честно. А, вообще, доця, мудрость правителя часто в том и состоит, чтобы не давать этому самому праву народа на мнение реализоваться на практике. История знает массу примеров того, как народ выбирал путь, который был красив, но вёл в пропасть. Люди вообще падки на простые и очевидные решения. Типа взять всё, да и поделить. Вы же в лицее проходили нашу земельную реформу 1918 года?
Кивок.
— Да, мы подробно разбирали эту тему. Нам даже нужно было написать реферат с анализом альтернативных вариантов земельной реформы и того, что бы вышло в каждом случае.
— Ну, вот. И ты помнишь, что требования деревенской толпы были ясными, понятными, но нереальными и крайне опасными. Однако, и требования крупных землевладельцев также вели государство в пропасть революции и Гражданской войны. Скажу тебе откровенно, мы тогда чудом пропетляли, пройдя буквально по лезвию бритвы. И если бы не решительность твоей мамы, Россия бы точно рухнула бы в пропасть гражданской войны.
Мася бросила камешек в море и кивнула:
— Да, ты как раз заразился тогда «американкой».
— И чуть не умер. Во всяком случае, страной я не управлял никак в тот момент. А ситуация просто посыпалась. Так что наша мама — молодец.
— Пап, нам рассказывают, пусть углублённо, но официальную историю, в том числе и событий тех дней. Но ведь было же не совсем так на самом деле?
Усмехаюсь.
— Было так. Но не совсем. А местами и совсем не так.
— И историю пишут победители?
— Конечно. По моему скромному и сугубо частному императорскому мнению, история — это вообще не наука, а часть государственной пропаганды. В закрытых государственных архивах многие события изложены совсем не так, как гласит официальная история.
С интересом:
— Например?
— Примеров тому можно найти сколь угодно много. Та же эпоха раздробленности Руси была, мягко говоря, не такой, как описывают учебники истории. Или история Смуты и избрания первого Романова на царство.
— И мы сами вообще не Романовы.
— Напомню тебе, что ни я, ни мама, ни ты, ни любой член русского Императорского Дома, не имеем фамилий вообще. Их у нас просто нет. Твоя мама была до замужества принцессой Иоландой Савойской. Сама ведь знаешь, что «Савойские» — это не фамилия. И когда тебя в твоем учебном заведении вызывают на испытание, объявляя: «Лицеистка Мария Романова!», то это всё же условность. Ты — Царевна Мария Михайловна. Вот и всё. Зачем тебе фамилия? Другой такой просто нет на свете.
Глава 6. Правители будущего мира
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. МАЛАХИТОВЫЙ ЗАЛ. КАБИНЕТ ЦЕСАРЕВИЧА. 9 октября 1934 года.
Брат и сестра стояли рядом. Сестра очень вытянулась за прошедшие полгода и уже доставала высокому брату до плеча. Даже чуть выше. Впрочем, чему тут удивляться, ведь имея высоких родителей, дети как-то и сами «тянулись» вверх, так что у Маси уже было под 170 сантиметров роста и выглядела она не на свои почти четырнадцать лет, а на все шестнадцать.
Они стояли и смотрели в большое окно на Неву и набережные. Справа высился шпиль Петропавловской крепости, слева был Дворцовый мост, а напротив, через реку виднелось здание Биржи.
Обычный октябрьский день в Санкт-Петербурге. Сыро, ветряно и мрачно. Дождь то и дело срывался с серых облаков, образуя в воздухе взвесь из мелких капелек, клочьев тумана, гари и копоти многочисленных предприятий Северной Пальмиры.
Александр вздохнул. Стимпанк какой-то, как описывает этот стиль отец. Не хватает только паровых автомобилей на улицах и паровых дирижаблей в небе. И публики на улицах, одетой в соответствующем жанру стиле.
Нет, паровых автомобилей на улицах Северной столицы не было. Как не было в небе паровых дирижаблей, а по улицам не ходили означенные персонажи. Наоборот, город был запружен многочисленными авто с двигателями внутреннего сгорания, в небе летали самолёты, а люди ходили в одежде, которую скорее можно было отнести к стилю 50-60-х годов мира отца. Хотя военных и вообще людей в форме на улицах было предостаточно.
— Мрачно здесь. Не люблю я Питер.
Мася вздохнула, глядя в окно. Брат пожал плечами.
— Новый Царьград как-то не сильно лучше. Если вообще лучше, учитывая климат и географию. И ничего, осваиваем.
Сестра фыркнула:
— Не, ну ты сравнил! Мама наша, кстати, не любит ни Питер, ни Москву, ни Новый Царьград.
Цесаревич хмыкнул:
— Наша мама может себе позволить не любить некоторые территории Империи, однако она постоянно их посещает. Другой Империи у нас нет.
Много теперь посещал и он сам. Вот уже три дня он в Питере и наносит «визиты». Перед этим день с ночёвкой в Кронштадте, общался с моряками, и, конечно же, командованием. Ему показывали созданные на верфях Санкт-Петербурга новейшие Большие ракетные крейсера, Большие десантные корабли, прочие боевые корабли и подводные лодки. Суперавианосцев и суперлинкоров на Балтике не было, ведь в случае войны, Балтийское море неизбежно окажется запертым и русский флот будет вынужден ограничить свои операции. Да и надобности не было особой, поскольку Курляндия и Финляндия сами по себе были естественными непотопляемыми авианосцами, а боевой радиус полётов современной авиации позволял уверенно покрывать своим действием всю Балтику. Впрочем, стратеги могли бомбить даже Лондон. Другое дело, что стратегов мало пока и очень уж они дороги.
Ещё ранее поездки в Кронштадт, он три дня провёл в Гатчине, инспектируя «Гатчинский филиал Северной дирекции Ведомств Цесаревича Александра». Под этой скучной вывеской скрывалась «Гатчинская Контора» — личная разведка Александра. Царственный отец выделил ему для этих целей и деньги, и людей, и сам дворец с парком. Более того, приехали князь и княгиня Емец-Арвадские и обстоятельно консультировали его как по практической организации всех служб, так и посветили его в ряд операций, которые проводили по всему миру Экспедиция Службы Егермейстера Двора князя Анатолия, и всякого рода женские структуры, организации и пресса, которые курировала княгиня Натали.
Нет, разумеется, не было и речи о переподчинении напрямую Цесаревичу могущественных разведывательных, пропагандистских и подрывных структур Империи, они по-прежнему подчинялись напрямую отцу и матери соответственно. Но в курс дел по отдельным операциям различных и многочисленных спецслужб Единства (и личных служб отца с матерью) его начали уже потихоньку вводить.
А ведь сколько таких вот встреч было за последний месяц? Его две недели в Москве были очень горячими, в том числе и в части подготовки к близящимся выборам в Государственную думу. Цесаревич, конечно, голосовать не имел права, ведь вся Императорская Фамилия лишена этого права (зато Император и члены Августейшей Семьи были неподсудны ни по какому возможному обвинению), но Александру было необходимо разобраться, как работает система выборов в России, в чем там нюансы и хитрости манипулирования итогами голосования.
