— Дежурный сказал, что у тебя ко мне разговор? — включил он в присутствии Зуевой придурка.
— Не просто разговор, а по уголовному делу секретный разговор! — подтвердил я, — Тебе твоё руководство довело, что ты теперь осуществляешь оперативное сопровождение по театру? — не дожидаясь от Стаса ответа, я повернулся к Зуевой.
— Лидия Андреевна, прошу прощения, но мне с оперуполномоченным поговорить надо. Конфиденциально! — я не отвел от обиженных глаз Лиды своего взгляда, пока она не отвернулась от меня и не вышла из кабинета.
— Чего хотел? — Стас сел за соседний стол.
— Завтра в райотдел утром ты не приходишь, а сразу к терпиле в больничку двигаешь. С твоим руководством я этот вопрос порешаю! — заметив, как вскинулся опер, поспешил я его успокоить. — Тебя не просто так ко мне прикрепили, я час назад к Захарченко ходил по этому поводу. Так что Тютюнника ты не опасайся, вали все на меня!
— А на фига такая спешка? — резонно удивился Гриненко, — Отсижу с утра у начальника и тогда уж к твоему Ворожейкину поеду!
— Нет, дружище, к Ворожейкину ты сразу поедешь. Вот, держи, это протокол его допроса, здесь всё есть! — я вытащил из корок дела нужные листы и протянул их оперу, — Потом изучишь, а сейчас слушай меня внимательно! Будем из тебя героя Октябрьского РОВД делать!
Минут тридцать я терпеливо и вдумчиво накачивал сыщика информацией. Сначала по раскрытию покушения на убийство и по персонажу по фамилии Чекалин. Потом, не менее обстоятельно поведал о своем желании усмотреть в действиях граждан Стукалова и Ворожейкина признаки еще одного преступления. Предусмотренного статьёй девяносто три прим УК РСФСР.
— Понял теперь, почему такая спешка? — с удовлетворением посмотрел я на широко раскрытые глаза друга, — Это твоя страховка. Даже, если я в прокуратуре ничего не смогу для тебя сделать, то в сводку ты уже в любом случае попадёшь! Мокруха, она, конечно, в зачет тебе пойдёт. Но по сравнению с хищением в особо крупных, да еще госсобственности! Короче, сам понимаешь, не поднимется у областного прокурора на тебя рука после того, как ты девяносто три прим поднимешь! Таких раскрытий в области одно на пятилетку! Не считая мясокомбината, конечно! — быстро поправился я.
— Ну да! — азартно согласился Стас, — Тем более, что по мясокомбинату этот новый прокурор никак не отметился!
— Молодец, соображаешь! — похвалил я прямо на глазах оживающего товарища, — Значит так, завтра встречаешься с Ворожейкиным и колешь его на предмет установочных данных «Чекана». Всё остальное для своего рапорта берешь из этого вот протокола допроса. Дата в нём, как ты видишь, не проставлена. Потом бегом в райотдел! Но, ни к кому не заходишь, а сразу ко мне! Ты понял меня?
— Я понял, Серёга! Я всё понял! — вскочил Стас, — Пошел он на хер, этот Тютюнник со своей оперативкой, свобода мне дороже!
— Ты там особо на Ворожейкина не дави, всё, что надо, я из него уже выдавил, — наставлял я бьющего копытом опера, — Твоя задача, это просто своё присутствие обозначить, чтобы потом развернутый рапорт о раскрытии составить! Ну и, само собой, «Чекана» установить. Понял?
— Да херня делов, Серёга! Он же, как ты говоришь, ранее судимый?
— Ну да, так и есть, сиженный он, — подтвердил я, — Фамилия у него Чекалин и зовут его вроде бы Гена, но это неточно. Времени у меня было мало, сам завтра всё у Ворожейкина выяснишь. В крайнем случае, оперов из других райотделов потревожишь!
— И да, ты иди уже, Станислав, мне отзвониться в прокуратуру надо!
Приложив руки к груди, Гриненко попятился к двери, а я принялся накручивать диск телефона.
Прокурорскую помощницу я подхватил, как мы и договорились по телефону. Через пятнадцать минут и за пол-остановки от Октябрьской прокуратуры. Дабы не дразнить её коллег и персонально не драконить Злочевскую.
Озираться Наталья Сергеевна начала сразу, как только забралась в машину.
Почти все индивидуальные усовершенствования салона «шестёрки» я убрал сразу, как только завладел этой машиной. Включая аляповатый плексигласовый набалдажник на рычаге коробки передач. Я заменил даже чехлы на сиденьях. От прежнего хозяина в салоне авто осталась лишь магнитола «Грюндиг». Но острый прокурорский взгляд неуёмно рыскал по нутрянке машины. И, судя по нескрываемому удивлению Копыловой, что-то замечал из привычного её глазам.
— Мне почему-то кажется, что это наша машина! — поворотилась ко мне своей монументальной грудью мадемуазель Наталья, — Откуда у тебя она?
— Ты, Наталья Сигизмундовна, ошибаешься! — с досадой возразил я, — Это автомобиль моего друга. Ты девушка красивая, а красивым девушкам свойственно ошибаться! Даже, если они не блондинки.
— Да ничего я не ошибаюсь! — перебив меня, воскликнула прокурорша, — Вон, колонки «Хитачи» сзади на полке! Их папе из Японии специально привезли! Говори, как давно у тебя эта машина? У твоего друга, то есть?
— Не помню точно, — пошел я в несознанку, — Месяца три, может быть. Примерно. И потом, я же говорю, что на друга машина оформлена, откуда мне знать, кому она до него раньше принадлежала?
— Странно всё это! — задумчиво посмотрела на меня Наталья, — Отец тоже месяца три, как нашу машину продал. Вот эту машину! — похлопав ладонью по панели, она опять начала осматривать салон «шестёрки».
— И, что? — начал терять я терпение, — Ну продал твой отец машину моему другу. И что с того?! Ты в этом разе ко мне в гости, что ли не поедешь?
— Поеду! — сверкнула зелёными глазами прокурорская помощница, — Только я есть очень хочу!
— Я тоже есть хочу, — вспомнил я, что сегодня еще не обедал, а время уже было подходящим для ужина. — В магазин поедем или в кафе какое-нибудь?
— Кафе, это долго, поехали в магазин! — быстро приняла решение барышня.
С некоторой печалью вспомнив о холодильнике с едой в квартире Паны, я вздохнул. Потому, что к тому холодильнику и всем прочим обжитым комфортным удобствам, в данный момент прилагалось существенное обременение. В виде Елизаветы из Урюпинска.
Доехав до универмага, в котором меня хорошо знали, я вышел из машины.
— Погоди! — вслед за мной выскочила прокурорская девица, — Я с тобой!
Спорить с ней я поостерегся. Если оставлю ее в машине, то она, чего доброго, начнёт рытья по углам и совать с вой нос повсюду. Дабы удостовериться, что моя машина, это и есть машина их партийно-номенклатурного семейства Копыловых. А мне и без этих пошлых проблем, есть над чем голову поломать.
Время было пиковое, трудящий народ толпился в храме советской торговли, дабы снискать себе в нём хлеба насущного. И таки да, хлеба было в достатке. А кроме хлеба и мороженого хека, в свободном доступе были еще банки с какой-то рыбной мелочью в томате, а так же мятые пачки пельменей и маргарина. Полное совковое изобилие. Которое почему-то не вызывало счастья на унылых лицах строителей коммунизма. Народ зыркал на полупустые прилавки и на себе подобных с усталым раздражением. И еще с потаённой надеждой. Надеждой на то, что вот прямо сейчас удача им улыбнётся и на ближайшую витрину вывалят варёную колбасу или, быть может, даже кур.
Будучи православным атеистом двадцать первого века, я давно уже не верил в чудеса. Поэтому, приказав зеленоглазой дщери партийного вождя ждать меня у входа в неприметную дверь, скрылся в служебном помещении. Пройдя темными и не очень, закоулками к кабинету директора гастронома, я постучался и толкнул дверь.
Сегодня определённо был день встреч. Здороваться пришлось не только с главным продуктовым начальником этого заведения, но и с присутствующей в кабинете Светланой Сергеевной Шевцовой, рядом с которой на соседнем стуле сидела её дочурка Марина.
— Что, Сережа, проголодался? — улыбнулась мне добрая фея городской торговли, — Или ты здесь по служебной надобности?
При этих её словах директор гастронома напрягся и посмотрел на меня вопросительно. Похоже, что Шевцова, порекомендовав меня ему, в мою следственную сущность его не посвятила.
— Никак нет, уважаемая Светлана Сергеевна, пришел я сюда, влекомый исключительно голодом! — успокоил я работников прилавка. — Мне и надо-то совсем немного, на один раз поужинать. Но, правда, вдвоём поужинать!
