Старик сплюнул и начал старательно сметать пыль с крыльца лавки.
Ковров спрыгнул с пролётки, пожал Сергею руку и залез в автомобиль. Травин уселся за руль.
– Со сторожем познакомился, – сказал он Коврову, заводя двигатель, – наблюдательный.
– Хрыч старый, – Николай хлопнул перчаткой по колену, – плачу ему серебряную полтину в день, берёт, словно я ему должен, клещами слова не вытянешь. Ладно, поехали, братец, нас уже ждут. Тут рядом совсем, ресторан братьев Звездиных знаешь?
– На Преображенке напротив «Ориона», – Сергей вырулил со двора влево.
– Вот туда. Машина мне для форсу нужна, потому как дела предстоят серьёзные, ну да я тебе уже это говорил. Как подъедем, со мной пройдёшь, мне одному соваться туда неохота, а ты выглядишь внушительно. Оружие есть?
Травин продемонстрировал нож.
– А пистолет?
– Нет.
– Это хорошо, всё равно там сдать требуют. Но в следующий раз возьми с собой какой-нибудь маузер или наган.
Молодой человек еле заметно улыбнулся. Он и без пистолета чувствовал себя уверенно, и к тому же был уверен, что следующего раза не будет.
Усмешка от Коврова не укрылась, он истолковал её по-своему и раздражённо поморщился. Николай помнил Сергея безбашенным юношей, готовым на любые авантюры, потому и предложил работу, только, похоже, не учёл, что юноши, хоть и не все, имеют свойство взрослеть и умнеть.
– Люди лихие, – сказал он, – кровь пустят и не задумаются, ты на рожон не лезь.
– И не собираюсь, – Сергей поискал глазами, где можно встать, вся площадь была уставлена подводами и редкими самоходными экипажами, – мне платят за то, чтобы я колесо рулевое крутил. Так ведь?
– За рестораном флигель, встань туда.
Травин так и сделал, завернул на Генеральную улицу, заехал во двор и приткнул автомобиль возле потрёпанного «студебеккера». У пристройки было два входа, рядом с одним, ведущим вниз, в подвал, стоял ресторанный вышибала Степан в подобии ливреи, а рядом – невысокий сутулый человек в очках. Пальцы у очкастого были длинные и ловкие, судя по тому, как он вертел в них монетку. Второй вход никем не охранялся и начинался с высокого крыльца под навесом. Начал накрапывать дождь, Ковров выскочил из машины и забежал под укрытие. Сергей вытащил ключ, блокирующий двигатель, и последовал за ним.
Длинный коридор шёл от входа направо. На стенах висели таблички с названиями разных организаций, молодые люди в пиджаках и сандалиях шныряли из комнаты в комнату с пачками бумаг, из открытых дверей доносились стук печатных машинок и негромкие голоса. Налево коридор перекрывала тяжёлая дверь, на стене рядом с ней в ряд расположились пять кнопок электрических звонков. Ковров нажал на кнопку с номером два, через четверть минуты дверь распахнулась, из неё выглянул невысокий человек в кожаной куртке, крепкого телосложения и с изломанным, как у борца, ухом.
– Герман Осипыч ждёт, – сказал он, с подозрением глядя на Сергея.
Травин его сразу узнал, этот человек выбежал из ресторана вместе с пацаном. А вот крепыш Сергея явно никогда не видел или очень хорошо это скрывал. Стоило двери за ними захлопнуться, гостям протянули деревянный ящик. Ковров не колебался, вытащил из наплечной кобуры браунинг образца 1906 года, Сергей отстегнул ножны.
– Это всё? – недоверчиво спросил крепыш.
– Всё, любезный, – успокоил его Ковров. – Мы сюда не стрелять пришли, а с господином Радкевичем встретиться по делу.
Радкевич сам к ним вышел на шум голосов.
– Что, Петька обыскать хотел? – спросил он. – Прошу, товарищ Ковров, проходите. А это кто с вами?
– Водитель мой, – кивнул Николай, – и доверенное, так сказать, лицо, у меня от него секретов нет. Почти. Пусть здесь постоит.
Травину очень хотелось врезать доверчивому дядюшке по лицу, потому как одной фразой Ковров его в самую трясину криминальных делишек засунул. Видимо, что-то такое Николай в его глазах увидел, потому как бочком отошёл подальше и скрылся вместе с Радкевичем за дверью. А крепыш Пётр остался стоять рядом с Травиным.
– Такие дела, – подручному Радкевича молчать надоело. – События. Ты, товарищ, на Жестяной Лиззи ездишь?
– На чём придётся, – охотно ответил Сергей, – и на «форде», и на «рено» приходилось, и на других авто.
– Говорят, там управление сложное, – Пётр явно сел на любимого конька, – с первого раза и не освоишь.
– Это да, – молодой человек согласился, – но если уж раз научился, то потом автоматически дёргаешь.
И они углубились в обсуждение достоинств и недостатков автомобилей.
Ковров меж тем зашёл в полутёмную комнату, там за столом сидел Гершин, протирая платком очки. При виде Николая он поднялся, приглашающе указал рукой на стул. Мужчина сел, вытер лысину, посмотрел на Шпулю.
– Первая партия поступила, – Шпуля пододвинул Коврову свёрток. – Что скажете?
Николай развернул ткань, на шёлковой поверхности сверкали драгоценные камни в оправе. Изделий было немного – два перстня с изумрудами, бриллиантовое колье и брошь в виде бабочки очень тонкой работы, с россыпью разноцветных драгоценных камней. Ковров достал из портфеля увеличительное стекло, коробочку с химическими реактивами и блокнот с карандашом, пододвинул лампу поближе. Радкевич стоял у него за спиной, шумно дыша, это было неприятно.
– Откуда они? – Ковров внимательно осмотрел камни, делая пометки в блокноте, потом набрал в пипетку синей жидкости и капнул на золото, вытер каплю салфеткой.
– Это имеет значение? – неприятным голосом спросил Шпуля.
– Надеюсь, князья Барятинские своих драгоценностей назад не потребуют, – Николай улыбнулся, – колечки хорошие, работа ювелира выше всяких похвал, и камни подлинные, почти без изъянов, их можно вытащить, а золото переплавить, и в цене они почти не потеряют. Колье изящное, смотрите, как бриллианты играют, просто чудо, оно одно шесть тысяч стоит, не меньше. Перстни пойдут по восемьсот.
– А брошь?
– Если на камушки разберёте, то больше двух тысяч не выручить, а вот так – работа тонкая, но приметная, я определённо её где-то видел. Смотрите, вот клеймо мастера Овчинникова, бывшего крепостного князя Петра Михайловича Волконского, и тут же вензель его, то есть князя, праправнучки светлейшей княгини Софьи. Ценитель и пять даст, и шесть, если вензеля аккуратно зачистить. А может, с ним и дороже стоить будет.
– Значит, на круг выходит максимум тринадцать тысяч? Вот если здесь покупать, то сколько бы вы продавцу заплатили?
– Четыре тысячи, не больше, – твёрдо сказал Ковров, – и ещё бы поторговался, потому что вещи эти конфискованные.
– С чего ты взял? – Радкевич наклонился над столом.
– Насчёт перстней не знаю, и у броши тоже история тёмная, а вот колье императорскому дому принадлежало, знаки императрицы Марии Фёдоровны отлично видны. Так что таскает вам кто-то цацки из хранилищ большевицких, вещички-то вместе шли.
Офицер потянулся за револьвером, но Шпуля знаком его остановил.
– Вы, господин Ковров, в драгоценностях получше любого ювелира разбираетесь.
Ковров рассмеялся, лица Гершина и Радкевича непонимающе вытянулись.
– Тут вот какая штука вышла, всё очень просто, господа, смотрите.
И он полез в портфель, только не дотянулся – дуло револьвера смотрело ему в лицо.
– Господин Радкевич, можете сами достать из сумки книгу.
Радкевич, не выпуская пистолета, вытащил из портфеля и положил на стол толстый альбом.
– Мне прислали это из Берлина на днях, – Николай положил ладони на стол, показывая, что не собирается доставать откуда-нибудь оружие, – большевики выпустили каталог и раздали его в свои торговые представительства, там небольшая часть драгоценностей царской семьи, которые они хотят отправить в Европу и Североамериканские Штаты, чтобы продать, а на валюту купить разные товары, навроде станков и автомобилей. Вот это колье в каталоге точно есть, его сфотографировали и подготовили к продаже, кстати, и цены там примерные написаны, но на мой взгляд, слишком высокие. Так что, господа, наша сделка отменяется, у меня нет никакого желания связываться с хищениями у государства, которые, как вы знаете, караются высшей мерой пролетарской справедливости, то есть расстрелом. Оставляю вам книгу в подарок, и честь имею откланяться.
