Он поднялся медленно, словно сомневаясь. Шпуля правильно всё понял, схватил Радкевича за руку, прижимая пистолет к столу.
– Три процента, – сказал он.
– Семь, – Ковров хищно улыбнулся.
– От разницы и только после продажи, – Гершин кивнул. – Но, если ваши цены будут слишком высоки, мы пересчитаем.
– Господа, я ведь не могу отвечать за вашего человека там, за границей, и не знаю, за сколько вы тут купили. Пять процентов от оценочной цены, если вам её подтвердят после пересылки, моё последнее слово. Только я должен буду навести справки об этом персонаже, вдруг это просто мелкий жулик. И сразу хочу предупредить, с мелочью мне работать недосуг, слишком большой риск.
– Не беспокойся, товара будет много, – Радкевич убрал револьвер, – только успевай карманы подставлять. Но и уверен будь, за ошибку спросим, так что смотри в свою лупу внимательнее.
– Цену покупки мы вам скажем и договоримся на четырёх процентах, – добавил Шпуля. – Но и вы доверие оправдайте. По рукам?
* * *
Субинспектор Панов отодвинул от себя папки с делами и тяжело поднялся. И годы давали о себе знать, и возросшая нагрузка, раньше-то он простым письмоводителем в полиции работал, а теперь до настоящего следователя вырос, пусть и при другой власти. Старых знакомых, которые за преступниками при царе бегали, потихоньку отовсюду вычищали, прежних специалистов немного осталось, да и их грозились сократить. Спасало то, что он напрямую к делам жандармов отношения не имел, а что в канцелярии протоколы правил, так не он их сочинял. Субинспектор совсем уже собрался уйти и приятно провести время в кооперативной столовой за тарелкой суточных щей, пирогами с грибами и кружкой пива с раками, как в дверь постучали.
– Кого там несёт?
– Это я, Наум Миронович, – в щель просунулся агент второго разряда Шмалько, – новость есть.
– До завтра не подождёт?
– По убийству Пилявского это. Солонку я нашел, – Трофим уже привык к тому, что субинспектор иногда брюзжит, – энту, которую дочка Пилявского нарисовала.
– Племянница. Я так и знал, – Панов устало вздохнул, опустился обратно на стул. – Ты, Шмалько, словно демон какой, дело Введенский почти закрыл, а теперь опять всё по новой начинать. Где нашёл?
– Вчерась милиция малину одну накрыла на Огородной, что около желдорпутей, нас с Писарчуком вызвала, вещичек там немного совсем, рухлядь в основном.
– Ага, знаю, ты докладывал. Ну?..
– Опись изъятого имущества принесли, я посмотрел, и прям глаз зацепился, сходил и проверил – она, точно как на картинке. Солонка-то у барыги была, он сначала твердил, что его собственная, а как узнал, что через неё убийство совершено, так сказал, мол, малец ему приносил, Федька Косой, за четыре рубля сторговались. Когда приносил, не помнит, но недавно совсем.
– Что за Федька?
– Да пацан обычный, каких много, по фамилии Ермолкин. Четверо детей в семье, Федька из них самый старший, мамаша стирает, отец на ламповом заводе работает, а живут они в частном доме где-то в Черкизове. Так что, изловить его?
– А ты как думаешь сам? – субинспектор зевнул. – Конечно же ловить, только это не наше дело, а тридцать шестого отделения. Пусть дома проверят и описание раздадут дворникам, ты давай-ка метнись к Пахомовой, которая свидетельница, опиши ей этого мальца, вдруг узнает. Ну а я, пожалуй, домой поеду, аппетит пропал напрочь.
Глава 11
Травин завёз Коврова на улицу Белинского, в гостиницу «Пассаж», протянул ключ от машины.
– Нет уж, братец, пойдём поговорим, – Николай толкнул дверь, – дело серьёзное, тут всё обдумать надо.
Сергей хотел было отказаться, но передумал. Они прошли мимо распахнувшего двери швейцара и сидевшего на стуле за конторкой служащего, который боролся со сном, поднялись по лестнице на третий этаж. Зайдя в номер, Николай бросил на стол портфель, снял пиджак, вытащил из кобуры карманный браунинг, из портфеля – толстую книгу, аккуратно положил её рядом с собой, хлопнул по ней ладонью.
– Такие дела, Серж, – сказал он, – цацки-то вправду царские, вляпались мы с тобой по самые уши. Я-то надеялся, что какой-нибудь благородный выродок навроде нас добро фамильное распродает, ан нет, воруют прямо из Гохрана то, что большевики экспроприировали. Вот это мне принесли.
Он раскрыл книгу на странице восемьдесят два и ткнул пальцем в фотографию колье, рядом с которым стояла цена – 9000 золотых рублей.
– И что? – Сергей продолжал стоять.
– И всё. Либо мы с тобой, дорогой племянник, ловим этого воришку и сдаём государству, либо пеняй на себя…
Дальше Ковров не договорил, захрипел. Травин выдернул его из кресла, прижал к стене и одной рукой держал за горло, а другой вытащил нож из ножен, чуть надавил плоскостью лезвия на щёку, подвинув острие к глазу.
– Слышь, дядюшка, я такие шутки не люблю, – сказал молодой человек. – Ты мне угрожать вздумал очень зря, и выход я пока только один вижу, прикончить тебя здесь и сейчас. И если ты думаешь, что кто-то узнает, ошибаешься, я тебя в ванной на части разделаю и по этим частям вынесу. Погружу в машину, выброшу в Хапиловку, там такого добра много плавает.
Николай пытался что-то сказать, но Сергей его не слушал, он провёл несколько раз лезвием по рубашке и горлу, без нажима.
– Что, откупиться хочешь? Так я что надо сам найду.
Ковров уже ничего не говорил, лицо его слегка посинело, а глаза покрылись мелкой сеточкой лопнувших сосудов. Казалось, жить ему осталось совсем чуть-чуть, но тут в дверь постучали. Николай оживился, даже руку протянул, но Сергей отрицательно покачал головой.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Мальцева, увидев прижатого к стене Коврова, она выхватила из сумочки пистолет и навела на молодого человека.
– Что здесь происходит? – спросила она сиплым голосом, одной рукой целясь, а другой запирая дверь на ключ.
Травин разжал пальцы, Ковров рухнул на пол, закашлялся, прижимая руки к горлу, а ноги к животу. Модистка стояла, чуть расставив ноги и держа оружие теперь уже в обеих руках. Губы её, и без того тонкие, вытянулись в ниточку, глаза прищурились, левое веко чуть заметно дёргалось. Сергей аккуратно положил нож на столик, поднял ладони вверх, сделал шаг к Мальцевой.
– Стоять, – в голосе её появились истеричные нотки, – ещё шаг, и я выстрелю.
Модистка целилась ему прямо в грудь.
– Приходилось? – Травин сделал ещё шаг.
– Что?
– Стрелять. У вас, дамочка, рука левая слишком напряжена, когда будете на собачку жать, ствол вправо уведёт, попадёте мне в плечо или вообще в окно. Это умеючи надо делать, чтобы с одного выстрела убить. Сейчас покажу.
Между молодым человеком и Мальцевой оставалось метра два, Травин больше подойти не пытался, встал на месте, полез левой рукой в карман, женщина невольно проследила за движением глазами, дёрнула зрачки обратно, но Сергей уже был на расстоянии вытянутой руки и выхватывал пистолет. Женщина успела нажать на собачку, но пистолет не выстрелил, только щёлкнул.
– На предохранителе, – сказал Травин, разглядывая оружие. – Вам, гражданка, надо что-то другое подобрать, полегче. Люгер – хорошая штука, но не дамская, тяжелый и заедает иногда, к нему подход нужен. И чаще тренируйтесь.
Он разрядил парабеллум, то же самое проделал с браунингом Коврова, патроны ссыпал на ковёр, отступил к двери.
– Автомобиль оставлю внизу, ключ отдам конторщику, – сказал Сергей и вышел из номера.
После его ухода некоторое время царило молчание. Мальцева собрала патроны, кое-как набила обратно в магазин. Ковров уселся в кресло, массируя горло.
– Вот чертяка, – наконец сказал он с детским восторгом, – я почти поверил, что он бы меня и вправду прирезал.
– Что за цирк? – модистка села напротив, закурила, её пальцы дрожали.
– Это отдельная история, Светлана Ильинична. Но сначала к делу, драгоценности у наших друзей и вправду из Гохрана, и продавать они их собираются за границу, так товарищу Райнису и доложите. Вещи пока что недорогие, но, думаю, самый улов будет позже, тот, кто их похищает, явно не на десять копеек нацелился. С Шпулей я теперь в доле, обманут они меня обязательно, но уже под конец. И как обманывать начнут или убить решат, значит, всё – товар закончился, вот тогда и надо брать эту кодлу.
