Я же ходил вокруг стола и сумевшей все-таки натянуть кургузый халатик на себя Галины, старательно принюхиваясь.
– Вы бы не ходили тут, – сказала Галя, с силой запахнув глубокий вырез халата. – Я вчера полы вымыла, а вы топчете. И вообще, шляетесь ночью по женскому общежитию…
Отсутствие моей видимой реакции на ее слова Галю разозлило.
– И ордер у вас есть? – вызверилась девушка, посчитав лучшим выходом в данной ситуации агрессию: – Чтобы ко мне домой врываться и грязь тут разносить, как минимум ордер нужен!
– Галя, Галя, лучше бы ты халат свой не трогала!
Прикрыв грудь до самого подбородка, девушка задрала коротенький подол по самое… по самое то, что нужно. Поймав мой восхищенный взгляд, обращенный на стройные бедра, Липатова ойкнула и спряталась за стол, на мгновение выпав из дискуссии о незаконности вторжения.
– Во-первых, Галя, эта комната не жилище, а специальный жилой фонд, куда я войти могу без всяких санкций и в любое время. Во-вторых, ты в этой комнате находишься незаконно, за тобой закреплено другое помещение, а это нарушение с твоей стороны. В-третьих, у нас проверка соблюдения паспортного режима проживающих, совместная с администрацией, – я кивнул на Клавдию Ивановну. – Короче, паспорт давай…
Галя, не сводя с меня злобного взгляда и продолжая прикрывать грудь, открыла лежащую на стуле сумочку и, не глядя, стала шарить рукой в поисках паспорта. Два раза промахнувшись, она все-таки зацепила лежащую в боковом кармашке бордовую книжечку и, быстро закрыв сумку, бросила паспорт на стол. Правда, то, что мне нужно, я успел заметить. Пролистав документ юной гражданки СССР, я сунул его во внутренний карман кителя и вновь требовательно протянул руку:
– Второй тоже давай сюда.
– Какой второй? – Галя судорожно прижала черную сумочку к груди: – Что второй?
– Второй паспорт, лежащий у тебя в сумке. Ты не можешь иметь два паспорта и не вправе хранить у себя чужие документы. Если ты думаешь, что я утрусь и уйду, то ошибаешься. Если надо, привяжу тебя к стулу, подниму половину общаги и при понятых изыму второй паспорт из твоей сумки под протокол. Я сомневаюсь, что это документ твоего ближайшего родственника. Как ты думаешь, после такого скандала через сколько часов тебя исключат из техникума?
Подумав, девушка бросила сумку на стол, постаравшись вложить в это движение все свое презрение к распоясавшемуся опричнику. На ее месте я бы выкинул сумку со всем содержимым, в том числе компроматом, в окно. Но Галя женщина. Выбрасывать новую сумку, да еще, наверное, единственную – нет, что вы, очень жалко. Почему-то не задымившись под ее испепеляющим взглядом, я щелкнул замочком сумочки и двумя пальцами вытянул краснокожий документ. Ну, кто бы сомневался? С фотографии на меня глядел испуганными глазами Сапог. Второй паспорт поменялся местами в моем кармане с первым, я протянул Липатовой ее документ. Галя не стала брать из моей руки ничего, а, презрительно фыркнув, уселась на расстеленную кровать. Положив ее паспорт на стол, я продолжил свое неспешное кружение по комнате, незаметно втягивая воздух. Вот, все-таки хорошо, что я не курю, а среди многочисленных ароматов девичьего будуара мой нос четко идентифицировал нотки сигарет пятого класса «Прима» или «Астра», кто их там разберет, эту адскую вонючку.
Табачищем тянуло от кровати, с которой обливала меня потоком презрения Галя, но подходить и обнюхивать девушку было нельзя.
– Галя, паспорт убери, чтобы ты не говорила, что после того, как я его подержал, документ пропал. Иначе я его возьму с собой, придется потом в милиции забирать.
Галя, что-то ворча под нос, прошла мимо меня, убрала паспорт в сумку, но обратно на кровать я ее уже не пустил, подтолкнув в противоположную сторону:
– Там молча посиди…
Галя была относительно порядочной девушкой, и не курила. Просто ей очень нравились плохие мальчики. К сожалению, это массовое явление среди прекрасного пола. Но я отвлекся на лирику, а надо искать Сапога.
Если от девушки не пахнет табаком, то либо «Прима» в количестве нескольких пачек сушится под матрасом, либо под кроватью кто-то есть, кто недавно курил эту гадость.
Я достал из кармана черный пистолет (к сожалению, только стартовый, но надеюсь, что присутствующие дамы разницы не уловят) и, направив имитацию ствола на кровать, скомандовал:
– Ты, под кроватью, руки наружу высунул, не то стреляю!
Галя испуганно взвизгнула:
– Коля, у него пистолет!
Клавдия Ивановна просто ахнула от двери.
Из-под кровати раздался испуганный, но очень знакомый голос:
– Не стреляй, не стреляй…
– Руки наружу, я сказал!
Из-под свесившейся до пола простыни показались две тощие кисти.
– Вместе руки сведи и сильней высуни, ну…
Руки сомкнулись, и сверху их обхватила петля тонкого брезентового ремня, запасного, который я вынужден был на свои кровные купить в Военторге, так как средств фиксации советских граждан нам не выдавали, а каждый раз вытаскивать из петель брюк свой ремень совсем не комильфо. С силой затянув петлю, я потянул свой улов наружу:
– Вылезай, только медленно!
Из-под кровати, опираясь на колени и локти, полез покрытый пылью Сапог. Поставив парня перед собой, я не смог удержаться, чтобы «неспортивно» не унизить его.
– Какой-то он у тебя, Галя, чмошный, не находишь? – Я взглянул на потрясенную девушку и плотоядно облизнул губы: – Я его сейчас в тюрьму оформлю, а потом к тебе зайду, насчет паспорта поговорим, не успеешь даже заскучать.
Этого Сапог не выдержал. Завопив: «Сука!», он сунул связанные руки под подушку и обернулся ко мне с какой-то немаленькой железякой в руках. Но воткнуть свой дрын в мое пузико Сапог не успел, я ждал чего-то подобного и дернул «поводок» ремня в сторону. Сапог сбился с траектории, и его оружие скользнуло мимо меня, а железная пряжка и жесткий брезент, впившиеся в кожу запястий, заставили его болезненно взвыть и забыть о нападении. Я шагнул к нему сбоку вплотную, и, не придумав ничего другого, захлестнул концом ремня шею парня и потянул. Сапог, чуть не ткнувшись лицом в опасно блестящее острие, испуганно замер. Я развернул его, закрывшись от бросившейся на помощь любовнику девушки, и гаркнул:
– Сядь на место, сучка…
Все замерли. Вахтерша у дверей бессмысленно хлопала глазами, как большой филин. Галя замерла на полушаге, боясь навредить любимому. Гражданин Сапожников, задыхаясь от затянутого на шее ремня, не отрывал взгляда от замершего в паре сантиметров от его глаз лезвия.
Я взялся за самый кончик оружия двумя пальцами и скомандовал:
– Отпусти.
Тяжелая штука. Чуть не уронив массивную железку на босые ступни Сапога, я положил ее на стол. Варварски обточенный со всех сторон, плоский напильник, которому «ломастер» не смог придать остроту по лезвиям, тем не менее представлял собой опасное колющее оружие за счет большой массы и хорошо сформированных упоров крестовины перед надежно закрепленной деревянной рукояткой.
– Сам точил?
– Нашел, – буркнул Сапог.
– Да мне по фигу, все равно тебе конец пришел.
Находясь во враждебном окружении, думать об официальном изъятии этого «гладиуса» не приходилось, поэтому я, держа одной рукой Сапога на поводке, второй закатал оружие в газетку и сунул получившийся сверток во внутренний карман легкой куртки будущего сидельца.
– Галя, я тебе зла не желаю, девка ты очень красивая. Потом, когда познакомимся с тобой поближе, поймешь, что я лучше, чем это недоразумение, – я дернул свою «собачку» за поводок: – По своим нарушениям ты с Клавдией Ивановной решай, она женщина добрая, наверное, тебя простит, а мы пошли. А, да, кстати, Галя, обуй друга Колю.
– Не буду я ничего делать! – девушка почему-то продолжала на меня злиться.
– Повторюсь, мне по фигу. Если не обуешь своего бывшего, значит, он пойдет до отдела босиком, сейчас тепло, не помрет. Хотя я тебя не понимаю. Как только менты Колю повязали, он тебе сразу стал не нужен? Какая-то ты, Галя, непостоянная, а, наверное, говорила, что любишь его?
