вижу... — к интересу добавилось кокетство. Она сделала шажок навстречу и, опустив глазки, слегка покрутилась, — ты ... повзрослел... А что ты хотел?
— Как? — леплю на рожу маску искреннего удивления. — Разве не очевидно? Тебя. ... — небольшая пауза. — Хотел тебя увидеть и, презрев опасности, устремился на поиски.
— Только увидеть? — лукаво стрельнула глазками Кири.
— Ну... Не только, — я подбавил в голос хрипотцы. Или это само-собой получилось?
Несколько быстрых шагов, и вот я заключаю объемистую пассию в объятия.
— У тебя даже руки сильнее стали, — довольно заключила девушка, когда я, наконец, освободил её рот от поцелуя.
— У меня всё стало сильнее, — подмигнул я подруге, — хочешь убедиться?
— А где? — с видом соблазняемой невинности она покрутила головой.
— Пойдем, — я выпустил её из объятий и потянул за руку в чащу, — я что-нибудь придумаю.
— Но... Мне же надо отнести мазь, бабушке...
— Поверь, — я заглянул ей в глаза самым проникновенным взглядом, — бабушка доживет до твоей мази. Она даже не заметит твоего отсутствия...
— Ты такой быстрый? — слегка покачала она головой, распахнув в сомнении глаза.
Блин, женщины, вы совсем без подколов не можете?
— Пойдем, — я потянул её сильнее, — узнаешь...
Блин. Приходится признать. Я... То есть конечно же Хеху, оказался и в самом деле «быстрым». Но где наша не пропадала — пальцы мужчине на что? А там и «второй раунд» подоспел. А за ним и третий, и четвертый... Нет, всё-таки устрично-мидиевая диета, в этом деле — самое оно!
Наконец девушка обессиленно откинулась на подсохшую листву. Мы устроились под большим, раскидистым деревом.
— А ты и правду изменился... — протянула она удовлетворённо, словно кошка, обожравшаяся сметаны.
Меня тоже окатывало эндорфиновыми волнами, не иначе реципиент пребывал в состоянии крайней эйфории.
— Ну, я же говорил, — пробежался самыми кончиками пальцев ей по животу, по груди. Коснулся соска.
— Надо было тебе раньше с этим водяным сцепиться... — проговорила она мечтательно, глядя в небо и жмурясь от моих прикосновений.
— Ну... Получилось, как получилось...
— Скажи... — она повернулась на бок, заглянула мне в глаза лукавым взглядом, — а где мой герой скрывался всё это время?
Ах ты ж стерва...
— Пришлось бежать на западный берег... — посерьезнев, проговорил я, откидываясь на спину.
— Ты это уже говорил, — промурлыкала она. — А там, где?
— Ну... Есть там одно местечко... — напустил я на себя таинственности. — Там ещё банановая роща ... А тебе зачем?
— Просто... Интересно же!
— Слу-у-шай! — я тоже повернулся на бок, лицом к Кири. — Помнишь, ты говорила, что у тебя вроде как есть знакомая. Среди людей моря.
— Знакомая? — чуть нахмурилась она, — Я говорила?
— Да, ты как-то рассказывала, — как можно безмятежнее заявил я.
— А... — наконец чуть запинаясь проговорила Кири, — да... Есть одна. А тебе зачем?
* * *
Это было... прекрасно... Спасибо тебе, Скат!
Хеху окатил меня волной грусти, я бы даже сказал — тоски.
Накатывали сумерки. Я забрался на самую верхушку потухшего вулкана. Здесь уже ничего не росло, только камни да скалы.
Сам кратер давным-давно обвалился, оставив от воронки лишь северный кусок, да и тот давно заканчивался небольшой, почти плоской вершиной.
— О чем ты, парень? — я немного запыхался, поскольку старался успеть подняться до темноты.
Я о Кири, и о...
Теперь подкатило смущение.
— Да ладно... Не стоит благодарностей! Теперь ты понимаешь, что такое опыт?
Я... Я никогда бы себе такого не позволил!
Эй! Чего «такого»? Ты на меня наговариваешь! У меня даже щеки стали гореть.
— Не тушуйся, боец! Будут в нашей с тобой жизни тёлочки и получше твоей Кири! Помнишь эту, водяную? Что была с Каем? Во-о-от... Вот это — приз! За который не стыдно и побороться, а таких как твоя Кири, уж прости меня, конечно, я в юные годы мог укладывать пачками, причём не по одной за раз!
Солнце закатилось. Я быстренько сложил пирамидку из камней на заранее расчищенной площадке там, где в океане утонул последний кусочек светила. Центр площадки уже был отмечен ещё одной пирамидкой.
По-тропически быстро накатывала темнота.
Не говори о Кири плохо. Она хорошая.
— Не буду! — честно заверил я.
А здесь зябко! Не удивительно, я вспомнил: градиент воздушной температуры шесть с половиной градусов на каждую тысячу метров. Тут же все полторы, над уровнем моря будут. Значит? Значит здесь должно быть градусов на десять холоднее, чем у меня на пляже! А сейчас ещё и солнце закатилось. Не помешало бы что-нибудь накинуть, помимо «трусов» из которых почти не вылезал.
И всё равно — спасибо тебе, дух моря по имени Скат!
— Так, а что за тоска в голосе? Ну-ка отставить панику! Я же только что зацепился за возможность сбежать отсюда.
Сбежать...
Протянул Хеху, словно смакуя это слово.
Разве ты ещё не понял, Скат? Не понял? За мою голову обещали целую жемчужину!
— Большую жемчужину, пацан, гордись!
Меня распирало от радости. И не только секс был причиной. Секс, кстати, был так себе... Но ниточка, тонкая ниточка ведущая с острова... Это же шанс всё наладить! Только бы не сорвалось, только бы Кири не соскочила с крючка...
На небе зажигались звезды. Та-ак... Ну-ка, ну-ка... Вон те созвездия всегда до этого зажигались на севере. А вон те — на востоке. Я отметил их ещё пирамидками на импровизированной обсерватории. Теперь проведем меридиан...
— Ну вот, пацан. Те звезды, это указатель на юг. Полярные созвездия. Может ваши мореплаватели знают их и так, но я эти ориентиры нашёл самостоятельно!
А ты всё думаешь, как отсюда сбежать?
— Ну конечно, парень! Это же новая жизнь, для нас с тобой!
Бедный, глупый дух моря. Ты ещё не понял, что, по крайней мере, моя жизнь скоро прервётся? Считай уже прервалась...
— Что такое?!
Большая жемчужина...
— Я помню, помню, и?
Ты не представляешь, что значит большая жемчужина? Да для любого, из касты земли, это — безбедная жизнь в течение целого года! И ещё останется чтоб накупить всяких диковинок у торговцев! Понимаешь?
Накатило понимание.
— Хочешь сказать, — спросил, растеряв всю весёлость,
