— казарма, для молодых-неженатых, я начальник — ты дурак, и приказ старшего, как руководство по жизни. Хватит. Мне нужен пляж, шезлонг... Можно какую-нибудь девочку на коленки посадить. И стаканчик чего-нибудь...
— Не хочу я становиться одним из твоих. Я своё отвоевал...
Ата взглянул с сомнением. Потом тряхнул головой, словно говоря: «Да не, послышалось».
Но тут сбоку к Каналоа шагнул Ману.
Раз! За шею вскинул тело вверх.
Два! В руке мелькнул каменный нож...
Три! ...
— Это твоё, — Ману протянул мне отрезанное ухо.
— Что?! — я пытался осмыслить увиденное.
— Ты его победил. На поединке, — откуда-то нарисовался вождь, снова в громадном ожерелье и шапке с перьями. — И должен был забрать жизнь. Но зачем-то оставил этому... человеку. Значит, — вождь пожал плечами, — его жизнь — теперь твоя.
— А... — я тряхнул головой, всё ещё не придя в себя, — что мне с ним делать?
— Не знаю, — вождь хмыкнул, — что хочешь. Это твоё.
Он ещё раз окинул взглядом меня, распростёртого на песке Каналоа, стоящих рядом...
— Пойдёмте уже праздновать! — и первый отправился к расставляемой на циновках еде.
— Держи! — настойчиво повторил Ману, по-прежнему протягивая отрезанное ухо. — Это твой трофей. Кстати, — буквально проворчал себе под нос, — надо ещё два отдать, раз твои.
— Спасибо, — ничего умнее сказать не получилось.
Я принял... хм, трофей.
— Только! — Ману поднял вверх палец. — Носить трофеи на шее ты не имеешь права. Ты не воин!
— А...
— Твоё дело, — кинул мне «правая рука» и, отвернувшись, зашагал к разгорающемуся костру, вслед за уже ушедшим туда же Атой и вождём.
— И чего мне с тобой делать? — я посмотрел на сжавшегося на песке человечка, зажимавшего кровоточащий порез.
— Я расскажу.
Меня словно холодом обдало. Обернулся как от пинка. Шаман, собственной персоной. Стоит, опирается на посох, в полированном навершии которого пляшут, отражаясь, язычки пламени. Смотрит пристально на меня.
— Ты подарил этому человеку жизнь, несмотря на то, что победил в поединке. Теперь он твой. Вне каст, вне семьи. Твоя собственность.
— А-а-а...
— И вот ещё ... Скат. Приходи, когда найдёшь время. Кажется мне, у нас есть о чём поговорить.
И почему-то у меня возникло такое чувство, что седой старик обращался сейчас не к маленькому мальчику, из касты земли. А ко мне, Константину Мантину, отставнику с позывным «Скат» и бывшему владельцу маленького магазинчика «Шины-Диски» на авторынке небольшого сибирского городка.
* * *
Я поздравляю тебя, Скат. У тебя получилось! Ты, всё-таки, станешь человеком глубин.
Не стал ещё, мысленно вздохнул я. И не «я», а «мы».
Нет, Скат, ты.
И как же? Я, через какое-то время, стану ныряльщиком, а ты?
А я? А мне пора...
В смысле? Я аж подобрался. Ты чё, матрос? Куда собрался?
Туда, куда мы все уйдём, рано или поздно...
Так, стой! Ну-ка, отставить! Ишь, помирать собрался.
Я так часто умирал, за последнее время, что мне уже не страшно. Даже как-то ... привычно.
В смысле: «Часто умирал»?
Каждое твоё погружение. Я, человек земли, Скат, ты разве забыл? Мне нельзя в солёную воду... Ты же помнишь? «Если крысу сунуть в воду, она умрёт».
Да... Ты что?
Прощай, Скат. Спасибо тебе за всё. За несколько дней я прожил такую жизнь, которую мне и за век было не прожить. Хотя сколько мне того века было отпущено?
Человечек в моей голове явственно вздохнул.
Проследи, чтоб первого сына сестры назвали Хеху. И не обманывай Руйху. У вас будет замечательная семья.
Да... Ты что, брат? Ну-ка стой! Поговори со мной, не уходи!
Но мне уже никто не ответил. А, подняв глаза, я вновь уткнулся во внимательный взгляд шамана.
* * *
Ярко пылал костер, разгоняя ночную тьму, освещая пляшущих вокруг костра мужчин. Родители и прочая родня новых Учеников. Радуются.
Я уже набил брюхо и довольный расположился на ещё тёплом песочке. Хорошо!
Изредка я ловил заинтересованные взгляды Айхи. Рухи рядом не было — всех пятерых отпрысков людей глубин забрали родители. Сегодня они проведут последний вечер с семьями на земле людей глубин — на маленьких островах в дальней части лагуны. Ведь с завтрашнего утра все мы отправимся на риф Учеников, чтоб сойти с него людьми касты глубин... Или не сойти совсем.
По-хорошему, и я сейчас должен был быть со своей семьёй, в посёлке людей земли, но... Ради Хеху я может быть и пошёл бы туда, а сам? Нет. Нет у меня на этом острове родни... Ну, разве что, сестра.
Идти на разорённую базу тоже не хотелось. Что мне там, совсем в одиночку сидеть? Раньше, хоть собеседник был...
В общем, я позволил Хэчу уговорить меня остаться сегодня вечером с его семьёй. Отец, невысокий, щуплый рыбак, уже пожёванный жизнью, хоть и не старый. Мать, такая же маленькая, невзрачная словно мышка. И младший братишка, лет пяти наверно, любопытный и подвижный.
Впрочем, где-то недалеко, с видом побитой собаки и совершенно потерянный, ещё приткнулся Каналоа. Я замотал ему рану на голове, приложил компресс из листьев. Даже попросил накормить. А что теперь делать с этой, внезапно обрушившейся на мою голову обузой? Завтра разберусь, не колыхайте меня сейчас.
Самого меня накормили от пуза жареной рыбой и печёным бататом. Запивали всё простой водой. Эх, где мои кокосовые коктейльчики? И вообще, люди! У вас тут фруктов валом, вы что, не могли какую брагу поставить? Не поря-я-ядок. Пора исправлять ситуацию.
Кажется, меня сейчас срубит, и я засну прям тут, на пляже, под ритмичные притопывания и прихлопывания ладонями в ладони, по ляжкам и груди, под многоголосые распевы и удары в какое-то подобие деревянных бубнов.
Сознание уже путалось, хоть мозг, по привычке, и пережёвывал информацию, стараясь рассовать по полочкам.
Бронза... Надо будет разведать, откуда вы тут бронзу нарыли? Мне очень-очень нужен хороший водолазный нож.
Веки тяжелели, поднимаемые уже с трудом.
И последнее...
Каучук. Та смола, что я сдирал с себя, когда вылез из пещеры. Это был он — каучук, уж я-то, торговавший шинами и державший шиномонтажку, знаю, как выглядит эта недо-резина. А это значит...
Чёрт, похоже, новая жизнь мне понравится!
