— Сень, а Сень, — позвал я толстяка, державшегося в паре метров от меня в подобии танца с полузакрытыми глазами. — Эй! Оглох?
— Ась? Ты меня? — он открыл глаза, остановился, смахивая выступившую на лбу испарину.
С таким лишним весом любые движения не в радость.
— Подойди-ка, — повелительно сказал я.
Дождавшись, пока Сеня подойдет, я продолжил:
— В курсе, куда пацаны ходят на перекур? — я кивнул на удаляющихся Шпалу и Марата.
— А тебе зачем? Ты ж не куришь! — удивился Сеня.
— Кто не курит и не пьет, тот не дышит и не бьет, — вспомнилась старая боксерская поговорка.
Я потянулся к карману, в котором лежала капа, пощупал ее. Сеня странно на меня покосился.
— Ты порой такое скажешь, что глаза на лоб лезут.
Наверное, из уст пацана всё это звучало действительно странно, но что уж теперь, слово не воробей.
— Да это так, тут услышал, там. Вот и пригодилось к слову. Так ты про курилку знаешь или у другого спросить? — я вернул разговор в нужное русло.
— Когда сюда шёл, видел, дымили у столовой, — признался Сеня.
— Ясно, — задумчиво протянул я. — Не в службу, а в дружбу, сходи в корпус, там у меня перчатки лежат.
— Какие ещё перчатки? Ты замёрз?
— Боксерские.
Сеня, конечно, и так догадывался, какие, но теперь окончательно переменился в лице и даже чуть не попятился.
— Э… зачем тебе сейчас боксерские перчатки, ты че?
Сеня все еще пытался втягивать пузо, но контролировать все время живот получалось слабо, потому рубашка незаметно вылезла из шорт и торчала дыбом, как навес над животом.
— Надо, Сеня, надо… — хмыкнул я.
— Ладно… — коротко кивнул толстяк, поправил рубашку. — Мне что за это будет?
Я достал конфетку, полученную от Тамары.
— Держи.
— Одну всего? — заныл Сеня.
— Как знаешь, могу Шмеля попросить….
Сеня помялся для виду, переступил с ноги на ногу. И наконец выхватил конфету.
— Добря! Схожу.
Я среагировал на необычное слово:
— Сенька, ты белорус?
— Минск! Беларусия, — гордо сообщил толстяк.
Ну и, не откладывая дело в долгий ящик, раскрыл фантик и сунул конфету в рот. Начал с довольным видом жевать, а перед тем как пойти в корпус, прищурившись, спросил:
— Ты че, махаться с Львом прямо на дискотеке собрался? Ну ты, Миха, отбитый!
Кажется, первый испуг у него уже прошёл. Я в ответ только загадочно улыбнулся. И не в первый раз поймал себя на мысли, что лицо Сени кажется отдаленно знакомым. Может, действительно на Алена Делона похож? Ха!
Самоцветы сменились Леонтьевым, а тот Аллой Пугачевой. Когда заиграл «Арлекино», девчонки озорно захлопали. Я испытывал смешанные чувства. С одной стороны, в середине семидесятых эта песня гремела суперхитом. С другой стороны, я знал, кто ее поет, и от услышанного были несколько иные впечатления, чем раньше.
Ну а потом Тамара, почему-то временно выступавшая диджеем дискотеки, врубила супер-популярного Антонова. Приятный голос молодого артиста затянул: «… для меня нет тебя прекра-а-а-асней», объявляя начало медленному танцу.
Что такое медленный танец на дискотеке — рассказывать никому особо не нужно. Самая долгожданная часть, причем неважно — четырнадцать тебе, тридцать или шестьдесят. Парни тут же разбрелись по площадке, приглашая девчонок на медляк. Те смущались, краснели, но ждали приглашения и с удовольствием его принимали. Правда, гимнасток на всех хватало, но тот же Шмель быстро подсуетился и уже кружил в медленном танце с одной из девчонок. Со свойственной ему беспардонностью что-то нашептывал девчонке на ухо. Та хихикала ему в плечо.
Мне пары не досталось, да я особо и не искал. Потому решил, что просто потанцую, сунув руки в карманы спортивных штанов и медленно покачиваясь из стороны в сторону. Но «неприятности» настигли меня сами.
— Пригласишь меня на танец?
Передо мной выросла гимнастка с густой чёлкой чёрных волос и симпатичным личиком. Может, показалось, но после разговора с Левой она выглядела подавленной. Вообще-то она была настолько мелкой, что тому же Льву была по грудь. Ну а мы оказались почти одинакового роста.
— Кавалер не будет против? — уточнил я.
— Лева? Пф… — объяснять дальше она не стала.
Я пожал плечами, а через несколько секунд мы уже кружились в танце. Танцевать я умел, а сама девчонка была гибкой, подвижной, все же гимнастка, потому танец получался ничего так. Я прекрасно понимал, что Яна этим танцем хочет зацепить именно Льва, и наверняка даже испытывает к нему какие-то чувства. Но, положа руку на сердце, я преследовал примерно те же самые цели. Не скажу, что девчонка мне не нравилась, но прежде всего мне импонировали устремившиеся на нас взгляды ребят. Все прекрасно знали, «чья» Яна и чем это для меня обернется…
Кстати, обо Льве, я краем глаза заметил, как Шпала и Марат подошли к какому-то пионеру. Шпала начал ему что-то говорить, а когда паренек посмотрел на него, как на идиота, сунул незаметный, но чувствительный боковой по печени. Видимо, чтобы пионер оказался сговорчивее.
Сработало.
Пацаненок, кстати, из моего отряда, подошел к Тамаре, стоящей у магнитофона, и что-то начал энергично объяснять, тыкая в сторону корпуса. Та покивала, насторожилась, посмотрела на «штаб», но потом вздохнула и пошла.
— А ты правда шахматист? Наверное ты такой умный, — отвлекла меня от наблюдений Яна.
Я собирался ответить, что никакой я не шахматист, а просто «на кружок ходил» (отвечать про вопросы о шахматах не хотелось), но сделать мне этого не дали. Разъяренный Лев растолкал танцующих и попытался схватить меня за шиворот.
Реакция не подвела, я вывернулся, отстраняя девчонку о нас подальше. Брюнетка отскочила в сторону.
— А ну пойдем, — прорычал Лев.
— До отбоя не терпится? — я на всякий пожарный сделал пару шагов назад, чтобы в случае его атаки успеть среагировать.
— Сейчас!
Ну-у… может, в этом и была своя логика. Тамару отвлекал пионер, а у нас появилась шикарная возможность разобраться с налипшими друг на дружку претензиями.
— Пошли, — согласился я.
Антонов продолжал петь из динамика: «Но я верю, что день настанет, И в глазах твоих лёд растает…». Однако вокруг не осталось ни одного танцующего.
Толпа тотчас расступилась, пропуская нас к месту, где должна была случиться драка. Оставаться на дискотеке никто уже не собирался, все пионеры, поняв, что к чему, двинулись за нами следом. Представляю, что испытает Тома, когда вернется…
Лев шел решительно, я за ним. Мы подошли к столовой, где в это время не было ни души. Я вытащил капу, сжал в кулаке. Старался вдыхать глубоко через нос и медленно выдыхать. Настраивался на бой, как в старые добрые. И Сеня еще куда-то запропастился с перчатками. А теперь вовсе вернется на дискотеку, а там — никого.
Лев, красный, как спелый помидор, остановился. Шпала лыбился и что-то шептал ему на ухо. Марат послал какого-то паренька встать на шухере, чтобы сообщить на случай, если придет кто из взрослых.
— Как вас бить-то, по одному или всех сразу? — я оглядел непутевую компашку.
Те растянули на лицах многообещающие ухмылки.
— Я первый! — Лев оттолкнул Шпалу и двинулся на меня.
— Мне оставь, не вырубай! — выдал Марат.
Нас тотчас окружил народ, всем было интересно поглазеть, как будут избивать шахматиста. Я же думал о том, как растянуть чуточку время и дождаться перчаток. Бить голым кулаком не хотелось. Во-первых, я взрослый мужик и детей так-то не бью. Во-вторых, если я «про спорт», то надо поберечь руки, на голых кулаках, когда кость в кость, очень легко получить травму. Ну и в-третьих, совсем не хотелось что-нибудь Льву ненароком сломать, правда, уж очень он напрашивался получить хороших тумаков.
И Сеня не подвел. Он протиснулся внутрь круга, сообразив, куда все исчезли с танцпола.
— Перчатки, Мих!
Запыханный толстяк вручил мне перчатки и тут же растворился в круге зрителей.
— Чтобы тебя ненароком не зашибить, — улыбнулся я, произнеся это достаточно громко, чтобы услышали присутствующие.
