Эх… Не срослось.
Тома застыла между нами, поочередно смотря то на меня, то на Леву.
— Уводите детей, — распорядилась она, побледнев.
Савелий Иннокентьевич мигом протрезвел, смекнул, видимо, что пока он забавлялся с алкоголем, запахло жареным.
— Это что здесь такое? Немедленно идите по палатам! — он закашлялся в кулак, видно слишком громко выкрикнул и его голос выпустил «петуха».
Воробьев без лишних разговоров подошел ко Льву и отвесил ему подзатыльник. Лев, который никак не мог отойти от последних и единственных моих ударов, втянул голову в плечи. Зыркнул на меня исподлобья и, развернувшись, зашагал в сторону корпуса. Руки у него оказались разбиты — на костяшках кровь, причем не только моя. Воробьев смерил меня строгим взглядом, в котором промелькнул секундный интерес. Шпала и Марат тоже смотрели на меня — и теперь уже совершенно по-новому. Видимо, не могли понять, что это такое только что произошло и какого фига их друган чуть вдруг поплыл.
— Миша, Мишенька… — ко мне подбежала Тамара. — Господи, у него кровь! Его избили!
— Я в порядке, — буркнул я, да только кто бы меня слушал.
Старшая пионервожатая энергично замахала руками у своего лица, как веером. Свежий воздух был ей необходим, чтобы не грохнуться в обморок. Да и вечером в лагере была знатная духота, что тоже, кстати, пошло мне только на руку.
— Чего вы стоите, ему надо срочно в больницу! Безобразие! Вы что натвориил? Надо вызвать скорую!
Ко мне подошел тренер по легкой атлетике, взял меня за плечи, заглянул в глаза.
— Живой, шахматист? — спросил Роман Альбертович.
Я отрывисто кивнул. Тренер осмотрел мои повреждения и хлопнул по плечу. Потом повернулся к вожатой и поймал её взгляд.
— Тома, успокойся, ничего смертельного. Так, ссадины. Алла помажет зеленкой, и завтра-послезавтра будет как огурчик. Тут ничего серьезного. Да, Миш?
— Со мной порядок, — повторил я. — Зеленка поможет. Жарко просто. Водички бы.
— Да он же…
— Тома никакой больницы не надо, — повторил Роман. — К Алле я его отведу прямо сейчас. Она сегодня ночует в лагере, посмотрит.
— П-ф… — выдохнула Тамара, только сейчас беря себя в руки. — Сегодня же требую собрать всех виновных, я им устрою! Я им покажу, как бои устраивать! Я в гороно сообщу!
— А вот этого не надо, подхватил девушку под локоток директор, — соберем, Тамара Ипполитовна всех причастных, накажем,, — директор было сунул руку за фляжкой, но опомнившись, передумал. — Нам такая слава ни к чему. Ничего же не случилось… Никто не травмировался, а вы знаете как там все раздуют? Хотитет весь педсостав под монастырь подвести? Своими силами справимся…
Директор мигом сообразил, как разрулить ситуацию, не зря он директор, хоть и пьяненький.
— Вы у меня на учет в детскую комнату милиции встанете, — погрозила Тома вслед уходящим Леве, Шпале и Марату. — Я все вашим родителям расскажу!
Она быстро сообразила, умерила молодой пыл и приняла условия директора и просто продолжала высказывать свое негодование.
Вряд ли эта троица слышала ее слова, потому что старшая пионервожатая сорвала голос, и свои угрозы теперь шептала.
Другие ребята тоже начали бочком-бочком да «по завалинкам» расходиться. Никому не хотелось попасть под горячую руку Тамаре. Они украдкой поглядывали на меня, и в их взглядах уже не читалась та жалость к смертнику, которая была в начале. У некоторых в глазах я прочитал явное восхищение. Может, показалось, а может и нет. Большинство школьников так и не поняли, что произошло. Лупил, лупил меня бугай, а потом бац! И напоролся на мою перчатку прямо своим солнышком. Конечно,случайно, а как же еще? Ведь не может же шахматист супротив самого Льва устоять. И после в конце схватки шахматисту повезло маленечко. Замахал он руками невпопад и случайно, конечно же, Леве в корпус и в жбан зарядил. А потом на самом интересном месте все прервалось вдруг — прилетела фурия. Тамара то бишь.
Ага… Пусть так и думают. Мне пока отсвечивать своими навыками ни к чему. Я все-таки пионер, а не пенсионер… Чувствую пока здесь себя, как в гостях татарин.
Что касается медпункта, показаться там все же следовало. Хотя бы для виду. Любой «битый» мальчик в пионерлагере обязан выполнять такие прихоти педагогов, как поход в медпункт…
Роман коснулся моего локтя.
— Пойдем. Перчатки-то снять сможешь или помочь?
— Смогу, — кивнул я потянув шнуровку зубами уже намеревался их ловко снять, но тут же опомнился, что сноровку боксерскую на глазах у взрослых проявлять не стоит…
А нет, не получается что-то, — сквасил я невинную мину, будто не справившись с перчатками… — Помогите Роман, пожалуйста.
Легкоатлет помог мне стянуть перчатки и даже не обратил внимание, что назвал я его без отчества. Видимо и некоторое уважение ко мне в этот момент передалось и взрослым. И они сейчас, пусть и ненадолго, воспринимали педагоги и тренера меня, как равного. Эх… Знали бы вы товарищи комсомольцы, сколько на самом деле мне годков. Как пел Вахтанг, мои года, мое богатство. Вот уж не знал, что это действительно так окажется…Со мной…
Роман задумчиво, скребя затылок одной рукой, а другой держа перчатки, пошел к «штабу». Драка дракой, а следовало закрывать дискотеку.
Я прекрасно понимал, что для всех, как тренеров, так и директора, все обошлось. У вот, есть такое подозрение, что не просто так они здесь очутились. Все таки о поединке знал тренер по боксу. Не удивлюсь, что он наблюдал за нами все это время, и в минуту «икс» все прекратил, чтобы не доводить до серьезных последствий. Хотя я то работал в перчатках, и серьезные травмы Льву не грозили. Так… Головой бы поплыл. Ладно, что уж теперь. Самое главное, что мой план удался. Но счеты с врагом еще не свел… Но тем интереснее жизнь — когда все спокойно и меланхолично, любой биологический организм деградирует. Нет развития…. Человек на то и человек, что постоянно боролся и выживал…
Вспомнилось вдруг современное поколение зумеров-блогеров. Любят они тепличные условия. Эх, не знаю, что дальше будет со страной и генофондом… а пока в этой стране с молодежью полный порядок. Надеюсь, это не мои старческие воспоминания, а действительно так. Что ж посмотрим…
А инцидент сегодняшний всяко попытаются замять. Если ни у кого нет серьезных повреждений (а у нас точно их нет), то куда проще забыть ЧП и не вспоминать, как давешний сон. Ни директору, ни старшей пионервожатой совершенно не нужно такое пятно в трудовой деятельности. А то ведь можно и директором перестать быть… и проблемы по партийной или комсомольской линии начнутся.
— Что, идем, драчун?
Рома сунул руки в карманы своих спортивных штанов и пошел в сторону медпункта. Я поплелся следом, шмыгая расквашенным носом. Прямого попадания по мне ни разу не было. Но несколько раз перчатки отпружинивали после удара, попадали в нос и некоторый урон все же имелся.
Но, говоря откровенно, я думал, что последствия будут немного серьезнее разбитых носа, губы и ссадин с тумаками. И то опыт. Заодно пойму, сколько времени понадобится организму на восстановление. Я почему-то называл себя организмом. Тьфу ты блин! Какой нахрен организм⁈ Это теперь я! Надо привыкать. Просто не освоил и не обкатал еще новую оболочку, вот и мыслю, как… Как пенсик. Нет… Определенно я уже чувствовал изменения не только физические, но и, что называется, в голове. Мысли роились и упорядочивались со скоростью звука. И это гуд! Вот что значит полноценное подростковое кровоснабжение головного мозга. Горы хочется свернуть и самое главное, кажется, что смогу…
Но справедливости ради,замечу, что в прошлой жизни в молодости на подобные повреждения я даже внимания бы не обратил. Все заживало, как на собаке. Как будет здесь — поглядим. Надеюсь, тоже «собакой» буду…
— Как вас угораздило то сцепиться? — спросил Рома, не слишком серьёзно, не наседая, но тоном умудрённого жизнью старшего товарища.
— Махаться предложили. Я и пошел, — я пожал плечами, показывая, что не готов рассказывать подробности.
