от уха до уха, отвечаю ему. - Не я это предложил. Пусть будет Царь.
- Позвольте, - поправив очки, возразил Астроном. - Это никак нельзя. Вы же не королевских кровей. И, кстати, кто по титулу? Надеюсь, он у вас имеется?
- Барон. Но не цыганский.
- Хоть это радует, хотя табор у нас ещё тот, - хмыкнул дрищеватый Пушкин. - Ну что, барон? Мы вроде уже построились. Какие будут ваши очень ценные указания? Пару коней украсть надо или золотых колец из меди наделать?
- Пойдёмте ужинать, ромалы. А то сегодня день суетливый выдался. Я уже замудохался так, что и словами не передать. Заодно поближе познакомимся в неформальной обстановке. Как говорится: ай, нанэ-нанэ, разойдись!
Кто бы что ни говорил, но совместный приём пищи вокруг ночного костра сближает людей. Сразу появляется ощущение, что там, за темнотой, окружающей нас со всех сторон, ничего нет. И только мы во всём мире. Маленькое первобытное племя, пусть жрущее и не мамонта, а саморазогревающиеся армейские пайки, но одна стая, в которой нет чужаков.
- Ну что, парни, - облизав ложку и смяв пластиковый контейнер от гречневой каши с мясом, начал разговор я. - Дела у вас, конечно, хреновые. Но хреновей всего то, что тихаритесь. Быть может, и помогли бы вам имперские медики. Сирьенны своё дело знают.
Я вот тоже не самый простой человек на земле: и минус Дар имею, и боевой серп кроу меня своим признал. Ещё из прошлой жизни ни черта не помню. В автобусе при аварии башкой шандарахнулся так, что даже собственное имя заново учил, поверив другим на слово.
- Из плена-то как сбежали, господин сержант? - поинтересовался Астроном.
- А я не был в нём. Что раньше было, того не ведаю. Но очнулся на дороге во время покушения на одного генерала. Стрельба, харки бегают, джипы горят. А я, словно младенец, смотрю на мир большими глазами. Потом меня долго обследовали, и СБ крутило. Но ведь пристроили к делу?
- Странно… - задумчиво протянул Морячок. - Если минус Дар, то откуда тогда серп кроу взялся? Его и с нормальным Даром фиг приручишь.
- А что ты знаешь о минус Даре?
- Ничего.
- Вот и имперские умники тоже, оказывается, ничего не знают. Говорят, что я для магии непрошибаемый, но на самом деле всё намного сложнее. Некоторые её проявления затрагивают меня. И в Воронке перемещался, и серп вот за своего признал, когда я у свежеугробленного кровопийцы одолжил его посмотреть. Оборотни от меня шугаются, свой истинный облик проявляя. Короче, наверчено многое, но никто в подобном разобраться не может.
- Странно, что не законопатили в лаборатории, - произнёс Пушкин, почесав всю кучерявую шевелюру.
- Надо мной иные опыты ставят. И теперь вы получаетесь частью их. Нужно докладывать о вашем Братстве, покуда ещё живы.
- О нашем Даре Братства, - поправил меня Борзый. - Вы в нём тоже были. Единственное, чего не могу понять - почему мы превратились в ваших марионеток. Я сам умом понимал, что не хочу выполнять идиотские приказы, но с радостью это делал.
- А у вас без меня по-другому?
- Да. Каждый - самостоятельная личность. Главный лишь координирует действия, представляя в голове картинку боя. Ну, ещё он при перемещении в пространстве или во время ментального удара замыкает всё на себе. Но он не может управлять нашими поступками.
- Подробнее о своих возможностях, - приказал я. - Это сейчас очень важно!
- Ну, про ментальный удар и ёжику понятно, - начал объяснять Морячок. - Когда его надо нанести, то вся энергия, блуждающая между нами, жахает, как гоблинская ментальная пушка по тому объекту, на который укажу я.
Потом где-то тридцать секунд откат на восстановление и снова готовы плавить мозги. Даже гоблинов прошибаем! Прикинь! Можно это делать и мягонько, как с нашими командирами. Я им как бы на ушко шепчу, а они часть сказанного за свои рассуждения принимают.
С перемещением всё тяжелее даётся. Метров пятьдесят легко переносим, а вот на больших расстояниях выматываемся сильно. И с пробитием барьера между Реальностями так же. Тут восстанавливаемся минут пять.
- Пять минут бездействия посреди боя? - не поверил я. - Да вас за это время на куски разнесут!
