Ознакомительная версия.
Хельги улыбнулся, прислушиваясь, как шумят снаружи деревья. Словно бы кто-то тихонько перебирал струны арфы. Никогда раньше не замечал в себе Хельги склонности к музыке да и висы сочинял, честно говоря, так себе. До последнего времени. Теперь же все время в голове крутились какие-то мелодии, а волшебные скальдические строки слагались, будто сами собой. Надо же. И откуда у него прорезалось вдруг это умение?
Эгиль Спокойный На Веслах вместе с Велундом гостил сегодня в усадьбе Сигурда-ярла и обещал вернуться лишь к утру. Потому и весело было в доме – о чем только не переговорили: в который раз уже об игре, потом перемыли косточки жадюгам Альвсенам – тут даже Фриддлейв улыбнулся – ну, конечно, зашел разговор и о девках, а как же без них-то? Сначала так просто болтали: кто, где да с кем; потом перешли на более конкретную тематику:
– Говорят, в гости к Альвсенам приехали девчонки с дальней усадьбы Рекина-ярла. – Вполголоса заметил Ингви Рыжий Червь… и вызвал настоящую бурю!
– Девчонки с дальней усадьбы?! – Разом переспросили все.
– Ну да, оттуда, – важно подтвердил Ингви.
– К этим жадюгам, Альвсенам?!
– Да не может быть!
– С чего б это ездить к ним этим девкам, что им, своих парней мало?
– Ну, нет, врешь ты все, Ингви.
– Да не вру, клянусь молотом Тора! – Ингви Рыжий Червь уселся на ложе и хлопнул себя ладонями по коленкам. – Просто вы мне не даете дальше сказать.
– Так говори же.
– Так вот. – Ингви многозначительно обвел взглядом заинтересованно притихших парней. – Есть у Альвсенов родичи в тех усадьбах, не со стороны самих братьев родичи, а по жене Скьолда, старшего брата, Смельди Грачихи, она ж сама из тех мест. Как вы знаете, овец у Альвсенов много, и еще они несколько пар прикупили – да вот беда, женщины их да рабыни прясть шерсть не успевают, да и ткать тоже – уж больно много шерсти у Альвсенов.
– Да, шерсти у них много.
– И не только шерсти.
– Ну и вот, решилась-таки Грачиха: третьего дня съездила да привезла погостить своих родичей: трех девок, их наш раб Трэлль Навозник видал, как ехали на двух телегах, говорит, красивые.
– Кто, телеги красивые?
– Девки, тролль ты лесной!
– Ну, положим, для Навозника любые девки красивые…
– А за тролля можно и по ушам схлопотать!
– Тихо вы, не ругайтесь, я ж не все еще сказал! – Ингви погрозил усыпанным веснушками кулаком особо ретивым и продолжил рассказ, при этом несколько отвлекся от девчонок, зачем-то перейдя к подробнейшей характеристике Смельди Грачихи, жены старшего брата, Скьольда, имевшего весьма красноречивое прозвище – Жадюга. Надо сказать, что и жена его Смельди тоже отличалась этим ценным качеством, и еще было неизвестно, у кого оно проявлялось ярче. Всем памятен был случай, когда Грачиха сгноила в бочках почти всю весеннюю рыбу, не желая тратиться на соль, этой тухлятиной потом неделю несло по всему заливу. А еще ходили упорные слухи, что на воротах усадьбы братьев всегда сидит раб, высматривающий возможных гостей, и, как только кого высмотрит – сразу кричит, а Смельди пинками гоняет рабынь, чтоб побыстрее прятали всю еду, оставив только засохшие корки. Тем гостей и потчует, угодливо улыбаясь да жалуясь на плохие времена.
– Ты о девках говори, про Смельди мы и так знаем, – нетерпеливо перебил Приблуда Хрольв, и многие одобрительно поддакнули ему.
– Да я и говорю. – Обиделся Ингви. – Говорю, что Смельди Грачиха день-деньской заставляет своих родственниц прясть – для того их и позвала в гости, так что те на двор только и выходят, а сами знаете, какая в доме Альвсенов грязища – пыль, копоть, шерсть в воздухе летает, еще и пот в глаза – попробуй-ка, поверти веретено без остановки. – Рыжий Червь вдруг улыбнулся и многозначительно поднял вверх палец.
– В общем, ночью приезжие девчонки бегают иногда смыть пыль к водопаду! – торжественно сообщил он. – Трэль Навозник их там самолично видел.
Сообщение это произвело фурор. Честно сказать, изматывающий вроде бы режим и бесконечные тренировки были не так уж и тяжелы для молодых закаленных организмов. Да, по утрам у всех ломило кости и казалось, что уже и не встать, однако, уже к первой же утренней пробежке по лесу усталость и боль исчезали куда-то бесследно и не показывались в течение всего дня, чтобы навалиться потом, под утро.
Идея быстренько сбегать к водопаду, посмотреть на девчонок была немедленно высказана сразу несколькими, остальные одобрительно закивали. Правда, оставался один нюанс: без разрешения Эгиля никто и никогда не должен был покидать лагерь в течение всего обучения, в связи с чем возникали две проблемы:
1) чтобы никто их не увидел, кроме, может быть, самих девчонок.
2) чтобы никто не проговорился.
В общем-то, обе проблемы были вполне решаемы. Встал вопрос – кто пойдет? Хотелось, конечно, всем, но также все понимали: идти таким скопом – загубить все дело и напугать девчонок. Решили – по очереди, по пять человек, кинули жребий – кому первым? Кроме Ингви, выбор пал на Харальда Бочонка, Хрольва, Фриддлейва и Хельги. По предложению последнего было решено безо всякого жребия взять с собой малыша Снорри – уж его-то девчонки явно не испугаются. Снорри аж глазами захлопал от радостного удивления – никогда еще он не принимал участия в подобном предприятии. Ну, что ж… Надо же когда-то начинать.
Они покинули лагерь, напутствуемые скабрезными шутками, от которых уши малыша Снорри сделались пунцовыми, словно только что сваренный рак. Стоявший ночную стражу – как раз была его очередь – Дирмунд Заика проводил исчезнувшую в лесу процессию откровенно завистливым взглядом, прислонил к дереву короткое копье и, тяжело вздохнув, задумался о несправедливости жизни. Вот так всегда: как часовым, так Заика, а как по девочкам – так Хельги и Фриддлейв, даже Приблуде сегодня повезло. Радовался Приблуда, улыбался, аж рот до ушей растянув, еще бы: немного в Бильрест-фьорде развлечений найдется.
Ночь стояла удивительно тихая, безветренная. Застряв в черных вершинах сосен, ярко серебрилась луна, заливая все вокруг призрачным колдовским светом. Такого же цвета трава, первая, едва вылезшая, мягко стелилась под ногами. Где-то за дорогой, в чаще, тоскливо завыл волк.
– А хорошо бы было устроить на них облаву, – кивнув в сторону воя, тихо предложил красавчик Фриддлейв. Это была хорошая идея и Хельги пожалел, что выдвинул ее не он, а Фриддлейв. Это был большой плюс Красавчику, имевшему все шансы стать лидером, чего, понятное дело, не меньше, а может, и больше, хотел и Хельги.
Когда потянулись слева верхние луга, Ингви Рыжий Червь предложил позвать Трэля Навозника, чтоб тот показал точно, где он там кого видел.
– Обойдемся и без Навозника, – сухо возразил Хельги.
Фриддлейв промолчал, и Хельги понял: если что-то пойдет не так, Красавчик обязательно вспомнит эти его слова, и не замедлит высказаться в пользу Рыжего Червя, мол, тот дело предлагал, да этот Хельги Змеиный Язык, как всегда, все испортил. Так ли на самом деле думал красавчик Фриддлейв, или нет, сказать было трудно – скорее всего, вились в его голове подобные мысли, как не виться, если реальных претендентов на роль вожака молодых, пожалуй, только двое – он и сын Сигурда-ярла. Надо же – сама судьба свела их сейчас выпавшим жребием, волей-неволей приходилось действовать единой командой.
Водопад показался неожиданно: блеснул из-за холма серебром, загудел, перекрывая шум подбиравшихся почти к самому берегу елей. Слева от водопада, через лес, темнела усадьба Альвсенов. Тишина стояла вокруг, лишь иногда за сараями глухо брехали собаки.
– А правда говорят, что есть такие селения, где аж целых два десятка домов? – Неожиданно шепотом поинтересовался Снорри.
Фриддлейв хмыкнул, а Ингви Рыжий Червь пояснил, что еще и не такие есть – домов в пол сотни!
– Полсотни! – ахнул Снорри. Потом шмыгнул носом, недоверчиво покачав головой: – Разве столько бывает? Наверное, врут люди.
– Хватит болтать! Смотрите.
Фриддлейв показал рукой на тропинку, что вела от усадьбы к мосткам на берегу ручья, у самого водопада. Около мостков, справа и слева, темнели заросли ивы. Кажется, слева, в кустах, что-то шевельнулось. Нет, показалось. Хельги потряс головой и вместе с другими спрятался за деревьями: на тропинке показались вышедшие из лесу девчонки. Трое, как и говорил Ингви. Шли весело, переговариваясь и смеясь, в одних тонких туниках – ночь выдалась теплая. Одна темноволосая, длинная, другая рыжая, а третья… Третья смотрелась настоящей красавицей: лица, правда, было не разглядеть, но Хельги чувствовал – красавица – а как серебрились в свете луны ее длинные, распущенные по плечами волосы! Нет, Сельма, конечно, лучше, но…
Смеясь, девчонки по очереди потрогали ногами воду в ручье и дружно сбросили туники. Харальд Бочонок цинично прищелкнул языком, а примолкший Снорри забыл все свои вопросы.
Впрочем, нагие приезжие нимфы не очень-то долго позволили любоваться собой: поднимая тучи брызг и, радостно визжа, с разбегу бросились в воду.
Ознакомительная версия.
