— Сейчас-то он видится с дочерьми? — спросила Тома.
— Сейчас-то? Сейчас видится. Обратился в центр опеки детей, там и дали предписание. И знаешь, что Тома. Девки у меня странные. Сколько ни говорила им, что отец у них козел, а они все равно, дуры любят его. Ну он их подкупает. Все время подарки привозит им.
Тома смотрела на Веру и понимала — сама себя женщина мучает.
Вера упала головой на стол и зарыдала.
— И почему я такая несчастная! Почему всем везет, а мне нет? И когда это все кончится?
Тома налила воды в стакан и подала Вере. Та, стукая зубами о край стакана, судорожно выпила воду.
— Я — я- я … может потому и ненавижу мужиков за вот это все … за их вот такое безразличие. Он вот знает же что мне плохо, но гад и не пишет и не звонит… — говорила Вера сквозь всхлипывания.
Тома сидела рядом и гладила Веру по голове. Та прижалась к ней и плакала. Когда Вера проплакалась, она легла в кровать и стала смотреть телевизор.
Тома начала думать, она вспомнила запреты Веры. Ей нельзя было ругать себя, нельзя обижать людей, нельзя часто быть капризным ребенком.
Но Вера все эти запреты нарушает. Она обижает, ругает людей. О муже своем говорит только плохое. Так же наговаривает на себя, и в ней проявляется капризный ребенок.
Тома ясно увидела связь между запретами Веры и ее жизнью. Она ненавидит мужчин, поэтому отталкивает их. Она хочет быть капризным ребенком, поэтому обижает близких. Ругает себя, поэтому не видит своих достоинств.
Как все просто. У Веры явная сильная способность — сильно эмоционировать. И вследствие этой способности сразу появляются запреты. Она же нарушает их — в результате жизнь ее не складывается.
Тома подумала, а что, если и на здоровье на Верином нарушение запретов отражается?
— Вера, как у тебя со здоровьем? — спросила Тома.
— Здоровье, доктора говорят, что печень пошаливает. Да иногда давление прыгает.
Значит и на здоровье отражается нарушение запретов. Тома сопоставляла, сравнивала, анализировала. Получалась интересная картина. А если…
— Вера, а ты не можешь сказать, что за человек помполит?
Вера кинула взгляд на дверь и зашептала.
— Он? Завистливый человек. Многим завидует, даже женщинам. Еще все записывает, все контролирует. Он вообще быстро соображает. Сразу оценку дает. Прямо автоматически. А ты разве не заметила? Он ведь тебя вызывал.
Картина складывалась так. Помполит завистливый человек. У него способность быстро сравнивать, оценивать. И запреты его — нельзя оценивать кого-либо, нельзя считать себя умнее других, и нельзя себя сравнивать с другими. Как интересно.
А что же со здоровьем?
— А что у него со здоровьем? — спросила Тома.
— А что со здоровьем? Так нервный, раздражительный он. Знакомый доктор говорит — это невроз у него. А ты зачем спрашиваешь? — сказала Вера.
— Я спрашиваю просто из любопытства. Просто интересно, какие болезни у тех, кто долго ходит в моря.
— Да разные. В основном желудок, кишечник, да зубы.
— А почему?
— Да потому что вода дистиллированная. Опресненная. Доктор должен был добавлять в нее витамины и минералы разные. А он, конечно, ничего не добавлял. Больно ему нужно было. Вот от такой воды все и страдают.
Тома начала понимать — это целая система, которая влияет на жизнь человека в целом. Еще Серый говорил о том, что в его мире Восточные философы говорили о таких вещах. Что есть законы жизни, нарушая которые человек начинает страдать.
Вера уже спала под бормотание телевизора, а Тома все размышляла.
Судно направлялось на Южные Курилы. Неожиданно получило указание от руководства Базы Океанического Рыболовства сменить район лова.
Траулер подошел к острову Итуруп и бросил якорь. Ждали буксир с берега. Моряки выскочили на палубу. В отличие от японской зоны здесь было прохладно. Все-таки зима на календаре. Тома тоже вышла подышать свежим холодным воздухом. Моряки собрались на правом борту. Тома приблизилась к ограждениям. Взялась за них и увидела, что в море плавала большая стая сивучей. Так называли здесь морских львов.
Красивые и мощные животные. Они словно показывали свое умение. Сивучи, плавно изгибаясь, уходили в глубину, затем резко поднимались наверх. Играли друг с другом. Вожак, умудренный опытом и украшенный глубокими шрамами неожиданно утробно заревел. Теперь понятно почему называют их морскими львами. Если не смотреть на него, а просто слушать, то поневоле признаешь, что это на самом деле львы океана.
Через три недели случился курьезный случай. Как обычно подошла плавбаза. Кстати, это был бывший плавзавод, который перерабатывал раньше китов. И сейчас она изготавливала консервы, пресервы и другую продукцию.
Моряки привычно перегружали коробки с рыбой с траулера на плавбазу. Свободные от смены ребята ходили по верхней палубе и болтали с девушками и молодыми женщинами. Дело в том что на плавбазе было четыреста женщин и всего лишь сто пятьдесят мужчин. Попросту всем мужчин не хватало. Поэтому по борту плавбазы ходили накрашенные и модно одетые девушки и женщины. Они общались с моряками траулера. И что интересно очень быстро договаривались о встрече. Никаких ухаживаний просто не было. На это не хватало времени. Если не успеешь встретиться в течение шести восьми часов, потом суда расходятся и до следующей встречи, которая может состояться только через две-три, а то и четыре недели.
Поэтому все старались успеть познакомиться, потом перепрыгнуть по кранцам на плавбазу. Кранцы — это такие огромные черные резиновые баллоны, которые предохраняют борта судов от слишком близкого соприкосновения.
Рома, разведенный симпатичный молодой мужчина из Челябинска, одним из первых познакомился с женщиной, вернее это она зацепила его, тем что сказала, что у нее есть выпить. Он и перепрыгнул на плавбазу.
Как обычно шел перегруз. Была ночь, горели прожектора освещая палубу обоих судов. Моряки шевелились, хотелось быстрее закончить работу и отдохнуть. А Рома блаженствовал в компании полной молодой женщины. Они попивали брагу, временами заваливались в койку, делали то, что положено делать мужчинам и женщинам и снова продолжали свой праздник.
И все бы ничего, но перегруз закончился, все кто из ребят были на плавбазе уже вернулись на траулер, только один Рома сладко спал в объятьях своей женщины.
Она проснулась первая, пока поняла, что происходит, пока растолкала Рому, суда отшвартовались и начали расходиться.
Рома мчался на верхнюю палубу и его мотало из стороны в сторону. Похмелье, да славная ночь оказали свое влияние.
Вот он уже на верхней палубе, он подбегает к поручням и начинает кричать уходящему траулеру: “Стой! Стой! Назад!” С того и другого судна раздается хохот. Кто же будет останавливаться. Да скорее всего начальство и не заметило “пропажу бойца”.
Рома появился на траулере через восемь дней. Похудевший, осунувшийся он долго ничего не рассказывал. Когда понемногу отошел, он рассказал свою “одиссею”.
Рому на следующий день с плавбазы сдали на остров Шикотан. Там он должен был подождать перегрузчика, который потом должен был идти в район лова траулера.
На острове Шикотан были рыбозаводы. Их было несколько. Рабочие жили в бараках, дело в том, что все рабочие были сезонными. То есть они отработают сезон, потом на Большую землю. Все бы ничего, но рабочими на этих рыбозаводах были женщины. Сотни и сотни женщин. Худенькие и полные, красивые и некрасивые, умные и глупые, они все давно не видели мужчин. Конечно, были у них ремонтники дяди Васи, дяди Коли, но все они были заняты и за ними строго следили их временные жены. А здесь молодой, двадцать восемь лет, симпатичный татарин Рома.
Сначала его пригласили в один барак на день рождения одной девушки. Там все выпили, и именинница увела его в угол, отгороженный занавеской. Ну Рома, естественно, не подкачал. Он только хотел поспать, отдохнуть от переживаний, как в этот угол вошла новая женщина и сказала, — сейчас моя очередь.
