– Ну, ты, Ольга – вся в бабу Маню, – почему-то сказала Наталья Владимировна.
– Не вижу в этом ничего предосудительного, – парировала я. – Предлагаю забрать за шестьдесят обе, и мы сегодня у вас же закажем пальто и шапку, при условии, что вы согласны на рассрочку. В этом случае мы прямо сейчас готовы выплатить тридцать рублей.
Наталья Владимировна посмотрела на бабушку:
– Тёть Рая – серьёзно?
– Конечно, серьёзно, – усмехнулась бабушка. – Вишь, она сегодня зарплату получила – распоряжается.
– Как это – зарплату? – удивилась Наталья Владимировна.
Бабушке, видать, не терпелось похвастаться, и она начала важно рассказывать, какой я весь из себя гениальный ребёнок. И автор, и художник. Ой, блин...
– Но дальше-то Галя будет платить? – уточнила Наталья Владимировна.
– Возможно, – ответила я. – Или я. У нас, вообще-то, совместное хозяйство.
Тут она засмеялась:
– Ну, вы даёте! Тогда пошли считать.
Пока считали, мы как-то все вошли в азарт и начали торговаться. Удивительное для меня ощущение. Везде же в магазинах твёрдые цены, а тут – на тебе. Сторговались на двухстах рублях. По-моему – очень выгодно. Получилось сильно дешевле, чем если в магазине покупать. Или если так посчитать – как будто шапка даром, в придачу. Надо теперь маму порадовать, что она три ближайших зарплаты чуть не половину будет отдавать.
Чуть со всеми этими расчётами наш подарок не забыли!
Принесли мы платье домой и в Наилькином шкафу пока что спрятали.
Наиль, кстати, после нового года ещё раз на неделю приезжал, но так, что мы его почти и не видели. В первый же день они с бабушкой снова в «Коопторг» съездили, набрали мяса (в том числе довольно экзотической индюшатины), дефицитной по нынешним временам гречки, консервов каких-то разных – и он снова принарядился (костюм-галстук) – и на неделю исчез. Приехал, собрался – и на буровую, только мы его и видели.
Вот и думай: не повлияло ли моё зимнее выступление на него каким-то особым образом? А вдруг он и впрямь раньше, чем в том варианте событий, женится, да не на той совсем женщине? Это заставляло меня подолгу размышлять обо всяких «эффектах бабочек» и невольно возвращало меня к мыслям о нас с Вовкой. Особенно во время рисования. Рассуждения мои становились меланхоличными.
Вот, живёт где-то в Мегете хороший мальчик Вова, страстный любитель истории и чтения, драчун и матершинник. Тот ли это мальчик, которого я полюбила много лет назад? И станет ли он тем? Как всё вообще повернётся?
Я скучала.
И очень надеялась.
ДЕЛА МАЙСКИЕ
Утром первого мая мама вместе со школой усвистала на демонстрацию трудящихся, а мы с бабушкой начали активно готовиться ко встрече гостей. Первого мая – все к нам! И общегосударственный праздник, и у мамы моей день рождения! Удобно – всегда выходной.
В этот раз мне удалось убедить бабушку, что я способна крошить и тереть варёные овощи, не отпиливая себе руки. Всё-таки писатель – не хухры-мухры! Это я ржу, конечно. Хотя для бабушки, по-моему, это был аргумент. Постепенно, по мере того, как их предприятия и организации проходили колонной на демонстрации, начали подтягиваться родственники. Женщины, конечно, сразу подключались к процессу готовки, мужики разложили стол и пошли к дядь Рашиду за досками и табуретками – иначе нам никак было не разместиться, а фуршеты тогда не вызывали в душах живого отклика.
Мама примчалась одной из последних, сразу получила кучу подарков – в том числе наше платье. Обрадовалась страшно! Нарядилась в него и сразу стала такая красивая...
Нет, замуж, замуж, однозначно! Нечего десять лет в бобылках сидеть.
Посидели мы классно, так душевно, как в будущем, лет даже через двадцать, очень редко будет получаться. Состарятся все, навалятся заботы, дети, внуки, и каждый всё больше будет жить своим отдельным гнездом, собираясь вместе всё реже и реже. А пока они все были молодые, весёлые, «и юный октябрь впереди», если вы понимаете, о чём я.
Истекали последние годы беспечной жизни, и этот тревожный таймер никогда не утихал в моём подсознании окончательно.
Из радостного. К моему восторгу, «Костёр» принял и напечатал большую публикацию про бабушку! Я ревела от счастья. Потому что это было правильно. И женщины, вытянувшие на себе тяжесть войны, достойны, чтобы об их подвиге помнили и говорили.
Четвёртого числа мы получили авторский номер и извещения на денежки – и сразу сходили с бабушкой и на почту, и до ателье. Теперь долга у нас осталось всего шестьдесят пять рублей, и я попросила устроить всё так, чтобы мы с мамой одиннадцатого пришли (как раз после зарплаты), и уже готовое пальто забрали. А шапку нам сразу отдали – шикарно-пушистую, как кочка.
Внезапным побочным эффектом от статьи проявилось пришествие команды с местного телеканала, которые сняли про бабушку сюжет и записали интервью – и девятого включили его в передачу, посвящённую ветеранам. Эту передачу мы смотрели по телевизору вместе со всеми бабушкиными детьми, пришедшими по традиции на девятое мая, и я снова обливалась слезами, да и не я одна.
Потом, как вы понимаете, мама получила зарплату, и мы с ней торжественно пошли забирать пальто. Се́ло шикарно – что значит, классная портниха! – и маманя у меня теперь была богатая невеста.
Сапоги бы ей ещё хорошие, финские, да где их возьмёшь... Может, унты пошить? К зиме думать надо будет. А то вся такая красивая – и в страшных валенках.
Числа пятнадцатого забежал отец. А я уж начала беспокоиться, что он до отъезда в институт не появится. Мы снова пошли гулять и секретничать.
– Наталья там рассказывает сказки, что ты у меня статьи в журналы пишешь, – поделился папа.
– Ну, я же тебе обещала, что стану писателем, – выдержала покерфейс я.
– Ты мне книжку обещала.
– Книжка будет. Немножко допечатать осталось.
– Покажешь хоть?
– Конечно, – я села на лавочку. – Ты мне скажи лучше: не передумал поступать?
– А чего передумывать-то. Надо – значит, надо. Нужных людей уже нашли, подключили...
– Теперь я тебе одну вещь скажу, которая тебе не понравится.
Папа посмотрел на меня подозрительно.
– Какую?
Я покачала ногой.
– Маму со школы тоже отправляют поступать. Она, конечно, не на спортивное пойдёт, а на учителя физкультуры, так что вы в разных группах будете. Но для того, чтоб вы в разных группах были, ей надо ещё экзамены удачно сдать. А с этим, я боюсь, будут проблемы.
Наслышаны мы, как в улан-удэнском чужих валят.
– Н-да-а-а... – протянул папа.
– Папа, надо, чтоб ты помог. Скажи там как-то своим нужным людям, что ты не один поступаешь. Наглость, конечно, но нам нужна помощь. Фамилии у вас одинаковые. Не знаю... двоюродной тётей представь или ещё кем. Как хочешь – надо пройти. Тяжко нам, а так хоть на тридцать рублей побольше зарплата будет.
Последний аргумент был, конечно... Если у отца и были какие-то возражения, он их произносить не стал. Сказал просто:
– Я попробую.
И то хорошо. Он товарищ такой, если начнёт «пробовать», обязательно что-нибудь придумает.
Пара дней у меня ушла на допечатку, после чего я отправила синопсис и три первых главы в редакцию журнала «Костёр», а второй, точно такой же набор – себе, тоже заказной бандеролью (в подтверждение авторства, я ж говорила). Дело сделано, остаётся только ждать. Возьмут – просто супер. Не возьмут – надо будет через месяцев шесть-восемь в другую редакцию попробовать заслать. Хотя бы в тот же «Пионер», хотя там немного другая... как бы это сказать... тональность, что ли.
Довольно внезапным и обескураживающим стало для меня то, что все по умолчанию ожидали, что я буду ходить с тётей Валей и дядь Рашидом к ним на дачу. В смысле – с Таней и Иркой (а чаще просто с Иркой).
